– Для настоящего музыканта обстоятельства внешней жизни не имеют почти никакого значения. Ему для того, чтобы что-то делать, нужен инструмент и больше ничего. Единственное, что ему нужно, это что-то делать, а не ждать. Я знаю массу людей, которые говорят: вот если бы у нас была аппаратура… У нашей группы аппаратуры нет вообще, нет, кроме инструментов. Однако мы продолжаем что-то делать, а те сидят и ждут[6], пока у них аппаратура появится.
<…> Может наступить момент, когда я почувствую, что мне остается только повторяться или работать, играть концерты, превратиться в профессионального музыканта. Когда этот момент наступит, я перестану этим заниматься. Я не считаю, что это предательство, наоборот, честный уход со сцены.
<…> Есть люди, которым необходим разный уровень комфорта. Одному совершенно необходимо жить в хорошей квартире, иметь машину, дачу и так далее… Другому – нет. И один готов ради этого идти на компромисс, а другой – не готов. Материальный уровень на каждого действует по-своему. Когда я начинал заниматься рок-музыкой, в последнюю очередь я думал о деньгах. Тогда было понятно, что, кроме неприятностей (причем самых серьезных), за это ничего не получишь. А что касается денег, то просто смешно… Однако большую часть своей музыкальной карьеры в Ленинграде (шесть лет) мы занимались этим делом бесплатно, терпя массу неудобств как в личной жизни, так и в общественной. Было огромное количество проблем из-за этого. Мы были значительно беднее, чем могли бы быть, работая на каких-то работах…[7] И все время сталкивались с гонениями, были людьми с совершенно испорченной репутацией.
Волгоград, апрель 1989 [53]
«Рок – это часть русской культуры»– Хочу, чтобы люди на Западе поняли, что это не что-то такое проходящее. Это часть русской культуры, которую уже никуда не выбросишь. Именно главное различие заключается в том, что все, что нами движет – это просто внутренняя тяга к творчеству, чего, может быть, нет даже у многих звезд на Западе, которые просто выполняют контракты.
<…> Мне очень интересно понять подход музыкантов на Западе. Я слышал, что для многих из них – это только работа, они просто играют ради денег, и дай им больше денег – они перейдут выступать в другую группу. У нас я не представляю этого. Никто из нас не пошел бы в другую группу, если бы там были лучшие условия.
Ленинград, 1985 [11]
– С Запада пришла лишь форма: электрогитары, ударные, усилительная аппаратура. Но заимствование формы вовсе не означает, что это музыка является целиком заимствованным явлением. Я считаю, что это сейчас по-настоящему живая музыкальная форма, и еще – это музыка, которая остается социальным явлением, это массовое народное искусство.
<…> В принципе рок-музыка в социальном плане – вещь довольно сильная, среди музыкантов есть люди, которым верят, и они многое могут сделать. Если бы нам чаще давали возможность выступать в газетах, на телевидении, излагать свою точку зрения на разные вопросы, то, может быть, моя музыка и тексты были бы иными. А поскольку, скажем, у меня нет такой возможности, я все стараюсь выразить в песнях.
Москва, 1987 [18]
– Социально-политическая тематика песен? Вот это меня всегда просто раздражало. Может быть, это и надо, но мне очень не нравится. Не нравится, что группы как-то размениваются. Очень похоже на… Существуют же роман и статья в газете… И вот, мне кажется, что в последнее время очень много групп, особенно в Ленинграде, почему-то занимаются публицистикой, а не написанием песен.
Ленинград, 1988–1990 [32]
– В нашей рок-музыке много подражательного. Слишком много. А я считаю, что коль скоро музыка эта сочиняется в России, то хоть какие-то элементы русского фольклора присутствовать в ней должны[8].
Тверь, лето 1988 [36]
– У нас просто очень много плохих рок-групп в стране. Очень много. Потому что, в принципе, форма очень простая. Овладеть формой очень легко. Человек, который год или два играет на гитаре, может собрать четверых-пятерых таких же ребят, и, в принципе, у них получится что-то, формально похожее на рок-музыку. И они начинают где-то играть, выступать. И таких групп масса.
Сейчас, конечно, сложная ситуация. Групп, которые могут собрать большой зал, действительно осталось очень мало. Но я не вижу никаких признаков того, что это как-то отмирает. Просто в какое-то время рок был, так сказать, модной темой и запретной. И любая группа, если написано «рок-группа», вы помните, приезжала, а если еще какая-нибудь английская, то обязательно были бы аншлаги. Сейчас уже нет. Сейчас к нам приезжают хорошие даже группы – английские, американские. Они не собирают зал у нас, потому что рок – это стало нормально. Это, ну, музыка. И здесь уже выбор идет не из-за моды, а если нравится. Люди идут на тех, кто им нравится.
Минск, май 1989 [55]
– Мы все изменились, и не всегда в лучшую сторону. Теперь мы получаем за концерты хорошие деньги, имеем возможность записываться на Западе, у нас хорошие инструменты и самые большие залы… Жизнь идет вперед. Мы многое обретаем. Но в этом движении все время приходится что-то оставлять, чем-то жертвовать… Правда, мы пожертвовали слишком многим.
Ташкент, март 1990 [73]
– Мне-то другое непонятно: почему в 1990 году наши группы пытаются быть похожими на панков 75-го года, а то еще хуже – начинают играть хард. Почему они выбирают себе аналоги и прообразы? Вот это мне действительно непонятно.
Ленинград, 1988–1990 [32]
«Я не сторонник каких-либо стилей»– В Ленинграде много хороших групп, но «Кино» занимается проблемами стиля, моды, проблемами молодого поколения, проблемами тинейджеров. Мы также все художники, философы, социологи и внимательно следим за модой… Мы делаем музыку, которая нам нравится, невзирая ни на что (с иронией).
Ленинград, лето 1985 [9]
– Я вообще не знаю, что такое «стиль» и «изменение в стиле». Просто мы всегда играли музыку такую, какой она нам нравится, и будем играть музыку, которая нам будет нравиться. Я не знаю, может быть, она изменится, а может быть, и нет.
Хорошая музыка должна быть энергичной, и не хочется употреблять слово «честной», но это всегда чувствуется: вот это сделано человеком, потому что он так делает и больше никак не хочет и не может, а это сделано человеком, потому что он считает, что так нужно, будет лучше покупаться.
Алма-Ата, февраль 1989 [46]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});