гастроли.
Юрий, очевидно, был тоже расстроен развитием событий: его красивое лицо было искажено гримасой боли. Грусть нашу скрашивала радость от понимания того, насколько счастлив был Виктор с Наташей. Но даже эта радость не снимала стресса от необходимости добывать деньги.
– Меня тревожит ситуация с вашим новым менеджером[216], – с настороженностью сказала я Юрию. – Я его толком не знаю, но он держит в руках все финансовые дела «Кино». Ты уверен, что он не злоупотребляет своим положением? Он букирует все туры, и как без Марьяны можно знать, что он не прикарманивает себе деньги?
– Джо-ан-на, – как всегда в трудные минуты, утрируя акцент, протянул Юрий. Это было его слово-пароль, его мантра. Он успокаивающе покачал головой. – Не волнуйся.
Я пообещала не волноваться. Чтобы отвлечься, я занялась видеоклипом для песни Tsoi Song. Денег на производство не было совсем, но трое неистощимых в своей изобретательности художественных умов – Олег Котельников, Андрей Медведев и Инал Савченков[217] придумали творческий, оригинальный, креативный подход. Мою старенькую восьмимиллиметровую камеру они использовали с полным блеском.
Каждый из них на тему моей песни нарисовал коллажи, которые они оживили с помощью покадровой анимации. Они также сняли, как мы с Юрием гуляем по городу, а затем разрисовали эти кадры прямо по негативу. Особо интересной была съемка в школе: мы с Юрием танцевали между рядами школьников, которые, раскрыв глаза от изумления, наблюдали за происходящим. У некоторых из них лица были размалеваны, ну а мы сами были в темных очках и, как всегда, одеты во все черное. Я взяла детей за руки и танцевала вместе с ними. Камера нарочито дергалась, изображение было покрыто туманом, и мы с детьми выглядели как привидения – загадочно и завораживающе. И по сей день этот клип остается для меня одним из самых любимых.
Таможенников в ленинградском аэропорту я заговорила, и мне удалось без особенного труда вывезти и отснятый материал, и еще несколько работ художников. Мне, конечно, и в голову не могло прийти, что так беспроблемно ни мне, ни кому бы то ни было еще, вывозить даже такое искусство из России больше не удастся. Буквально через день-два после моего отъезда оценщики Sotheby’s в процессе подготовки к первому аукциону современного советского искусства[218] начали отсмотр работ и сообщили советским властям, что именно неофициальное искусство способно получить на аукционе самые высокие цены. В Москве вдруг сообразили, что все это кричаще яркое, как будто намалеванное маленькими детьми и нередко выглядящее глупо искусство, которое я и многие другие беспрепятственно годами вывозили из страны, на самом деле пользуется спросом и может представлять собой реальную ценность. Таможне немедленно было приказано прекратить выпускать из страны любого рода искусство.
– Наконец-то, – пробормотала я спустя некоторое время, когда «медведи» в аэропорту конфисковали у меня небольшой рисунок. – Наконец-то вы начали понимать, какой ценностью обладает новаторское искусство моих друзей!
В конце августа того же 1988 года вместе с Сергеем, Африкой и большой группой друзей я полетела в Стокгольм на выступление «Поп-Механики» и выставку «Новых художников». Шведы были без ума и от концерта, и от выставки и невероятно тепло встретили русскую современную культуру. Сергей был на седьмом небе от счастья: наконец-то его аудитория стремительно расширяется. Выступление «Поп-Механики» рекламировали как «спектакль», а не концерт, что ему тоже понравилось.
– Что вы можете сказать о том представлении, которое предстоит увидеть зрителям? – спросили у него во время радиоинтервью накануне. – По-английски, пожалуйста.
Сергей закатил глаза. Английский у него по-прежнему был слабый, и говорить на нем он все еще избегал.
– Hello, my name is Sergey, – сказал он. Этим и ограничился.
Из Швеции я полетела в Москву, где вместе с «Играми» должна была выступать на фестивале «Молодежь, культура, перестройка». Концерт, на котором мы играли, должен был положить начало регулярной серии под названием «Парад рок-клубов», и в тот вечер были представлены рок-клубы Москвы, Ленинграда, Свердловска и Харькова.
В разгар концерта на сцену вышел Саша Липницкий:
– Здравствуйте, я уже второй раз сегодня на сцене, но сейчас волнуюсь больше, потому что трудно найти слова, чтобы описать человека, который сейчас выйдет на сцену в составе группы «Игры». Это американская певица. Само по себе это теперь не такая уж и редкость. Но другого человека, ни в Америке, ни где бы то ни было еще, который сделал бы столько же для русского рока, просто нет.
Он сделал паузу и торжествующим взглядом окинул зал. У меня по коже побежали мурашки. Я столько делала для других, и никогда даже не думала просить кого-то сделать что-то для меня. Но вот они – эти добрые слова, без просьб и без подсказок! Витя Сологуб подмигнул, дружески подтолкнул меня, и вместе с ним я выпрыгнула на сцену под слова Саши:
– Итак, Джоанна Стингрей и группа «Игры»!
В этот же приезд в Москву у меня была встреча на «Мелодии», на которой были оговорены условия предстоящего выхода моего альбома. На даче у Липницкого я познакомилась с Наташей. Мы все – Виктор, Наташа, Африка со своей красавицей женой Иреной и я – удобно устроились за столом, пока Саша и его жена Инна готовили для нас прекрасный ужин.
Было очевидно, насколько Виктор влюблен в Наташу. От Марьяны она отличалась разительно: тонкая и изящная, как фарфоровая статуэтка, с острым взглядом и доброжелательным, хотя и хриплым смехом. Мне она всегда представлялась русской Одри Хепбёрн – стойкая и мудрая, очень естественная, с тихим голосом и почти полным отсутствием макияжа.
– Спасибо тебе, – сказала она мне игривым голосом, обнимая Виктора, – за то, что согласилась разделить со мной этого замечательного парня.
Я уже давно не видела Виктора и, когда мы вернулись в город, попросила его об интервью об изменениях последнего времени.
– Попробую по-английски, – немного нервничая, сказал он. Ему было непросто. Положив нога на ногу, он сидел в довольно напряженной позе, забывая затягиваться дымящейся в руке сигаретой.
– Почему ты решил сняться в кино? – начала я.
– Да я и сам не знаю, – пожал он плечами. – Все, что я делаю в жизни, я делаю потому, что мне это интересно. Это единственная причина.
– Чем же тебе интересна актерская работа?
– Фильмов для молодых людей у нас почти нет, вот мне и захотелось сделать кино, которое будет интересно молодежи. – Он замолчал, затянулся и медленно выпустил из себя дым. – У нас в кино нет настоящих героев. Нет супермена, героя, который, как бог, может все – летать по улицам, всех побеждать, Молодым людям нужен герой. Может быть, и я на роль героя не гожусь, но, пока