Читать интересную книгу Материя - Иэн Бэнкс

— Не красочнее, чем твои сравнения, Негюст, — сказал Орамен, застонав от боли, когда сиделка подняла его руку, а слуга натянул на нее рукав нижней рубашки.

В ушах все еще звенело. Слышал Орамен теперь довольно неплохо, но звон, хотя и стал тише, до конца не исчез, и доктора не обещали, что он пройдет целиком. Видимо, единственное серьезное повреждение — можно сказать, легко отделался. У Дроффо была сломана рука и порвана перепонка в одном ухе, которым он больше не слышал. Доктора считали, что рука у него срастется; в больницах Колонии был накоплен большой опыт лечения разнообразных травм.

Орамен почти все время находился среди врачей. В какой-то момент он думал, что группа сарлских врачей начнет выяснять отношения на кулаках со своими делдейнскими коллегами. Те и другие никак не могли прийти к общему мнению: что делать с обширными синяками и царапинами? Интересно, думал Орамен, может, они просто хотят на законном основании утверждать, что лечили самого принца?

Приехал генерал Фойз и вежливо пожелал принцу выздоровления. Правда, у Орамена создалось отчетливое впечатление, что генерал смотрит на него как на вышедшее из строя и подлежащее списанию снаряжение. Поатас послал ему записку со словами сочувствия, к счастью, сообщая, что занят важными и срочными делами — в немалой степени связанными с очисткой частично обрушившейся выработки.

Орамен отпустил сиделку — чопорную женщину средних лет, грозную на вид — и тогда уже со стонами и гримасами позволил Негюсту одеть себя. Когда с этим было почти покончено, Орамен, в официальном облачении, готовый к своему первому публичному появлению через три дня после взрыва, вытащил свой церемониальный меч и попросил Непоста обследовать его кончик, держа его на уровне глаз слуги, почти касаясь его носа. От этого усилия рука Орамена застонала от боли.

Негюст был само недоумение. К тому же он выглядел немного комично, когда скосил глаза на кончик меча в такой близости от своего лица.

— Чего я ищу, ваше высочество?

— Вот об этом я тебя и спрашиваю, Негюст, — тихо сказал Орамен. — Чего ты ищешь?

— Ваше высочество?

Негюст с крайне недоуменным видом начал поднимать правую руку, чтобы прикоснуться к кончику меча.

— Оставь его! — резко сказал Орамен. Негюст опустил руку. — Тебя в самом деле так сильно укачивает в воздухе?

— Ваше высочество?

На лбу Непоста собрались морщины, словно то был не лоб, а вспаханное поле. «Такие глубокие, — подумал Орамен, — завязнуть можно».

— Ты очень вовремя отсутствовал, парень, когда все мои близкие были обречены на смерть.

— Ваше высочество? — снова сказал Негюст с таким лицом, будто собирался заплакать.

— Прекрати твердить «ваше высочество», — мягко сказал Орамен, — или, клянусь, я воткну меч в один из твоих идиотских глаз.

— Ваше высочество, да я недавно харчей накидал при одном только виде этой летающей твари! Клянусь вам! Спросите кого угодно! Я не желаю вам зла, ваше высочество! Вы не можете меня подозревать, не можете, ваше высочество! — Негюст был потрясен, ошарашен. — О господи! — слабым голосом произнес он и осел, соскользнул по стене, тяжело ударившись задом о пол вагона, колени его разошлись в разные стороны; Орамен опустил кончик меча, чтобы тот по-прежнему почти упирался в нос парня. — Ах, ваше высочество! — Негюст закрыл лицо руками и зарыдал. — Ах, ваше высочество, убейте меня, если вам так хочется. Лучше уж умереть, чтобы доказать мою невиновность, чем жить без вас свободным человеком, но быть обвиненным, пусть даже всего лишь в вашем сердце. Ногу за волосок. Я поклялся в этом господину Фантилю, когда он говорил мне, что я должен защищать вас до последнего дыхания и быть вашим самым преданным слугой. Да я предпочту отдать руку или ногу, чтобы с вас не упал ни один волосок!

Принц с решительным и безучастным выражением, сквозь звон в ушах, слушал лепет Негюста, приглушенный из-за ладоней на лице, и глядел на рыдающего слугу. Наконец Орамен сунул меч в ножны — это движение тоже отдалось болью, хотя и терпимой, — потом наклонился, взял Негюста за руку, влажную и горячую от слез, потянул вверх, поднимая парня на ноги, и улыбнулся ему. От рыданий лицо Негюста покраснело, глаза распухли. Он вытер нос рукавом и громко шмыгнул, а когда моргнул, крохотные капельки влаги упали с век.

— Успокойся, Негюст, — сказал Орамен, легонько похлопывая его по плечу. — Ты — моя защита и моя совесть в этом деле. Я отравлен слишком поздно открывшимся заговором против меня. Мне сделали запоздалую прививку против предательства, и у меня случилось осложнение — приступ подозрительности: каждое лицо рядом со мной внушает мне сомнения, а в каждой руке, даже протянутой с намерением помочь, мерещится нож. Но вот тебе моя рука. Прими извинения. Я был несправедлив к тебе — считай, что тем самым ты тоже пострадал от взрыва. Мы заражаем самых близких нам людей, когда они заботятся о нас, при этом не желая им зла.

Негюст проглотил слюну, снова шмыгнул носом, вытер ладонь о штаны и взял протянутую Ораменом руку.

— Ваше высочество, я клянусь...

— Помолчи, Негюст. Больше ничего не надо говорить. Побалуй меня тишиной. Поверь, она мне очень нужна. — Он повел плечами, чувствуя, как все кости противятся этому движению, и сжал зубы. — Скажи, как я выгляжу.

Негюст шмыгнул носом. Робкая улыбка озарила его лицо.

— Очень хорошо, ваше высочество. Просто шикарно, я бы сказал.

— Тогда идем. Настало время показать мое бедное лицо людям.

* * *

После взрыва Воллирд тоже бросился было в штольню, сжимая карабин, но потом вернулся. Его окликнул кто-то из местного начальства, и Воллирд, застрелив его, пустился в подплощадную темноту, преследуемый руководителем взрывных работ на раскопках. Впрочем, возможно, рыцарь взял его в заложники — сообщения расходились. Позднее взрывника нашли неподалеку, тоже застреленного.

В живых после взрыва и пожара в конце штольни (сильно пострадавшей и частично обрушившейся) остались немногие. Раскопки вокруг черного куба — который счастливым образом, похоже, остался цел — пришлось надолго отложить. Поатас, казалось, винил во всем Орамена.

* * *

Орамен собрал двор в самом большом из шатров, позвав всех, о ком вспомнил. Был здесь и ворчащий Поатас, раздраженный из-за вынужденного отсутствия на раскопках. Но он получил распоряжение прибыть вместе с остальными и явно считал, что неразумно противиться приказу принца, только что избежавшего гибели.

— Прошу понять, что я не обвиняю тила Лоэспа, — сказал Орамен в конце своей речи. — Я обвиняю тех, кто имеет доступ к его ушам и полагает, что знает о его тайных желаниях. Если Мертис тил Лоэсп и виновен в чем-то, то лишь в том, что не сумел разглядеть в своем окружении людей, не столь достойных и не столь преданных власти закона и всеобщему благу, как он сам. На меня велась самая подлая охота, и мне пришлось убить не одного, а трех человек, только чтобы защитить свою жизнь. Благодаря везению или провидению я избежал участи, которую прочили мне эти негодяи, но вместо меня пострадали непричастные ни к чему люди.

Орамен помолчал, опустив взгляд, дважды тяжело вздохнул и прикусил губу, прежде чем снова поднять глаза. Если присутствующие решат, что он с трудом подавляет рыдания, — что ж, пускай.

— Не прошло и сезона, как я потерял своего лучшего друга в Пурле, при свете дня. Всего четыре дня назад здесь, в темноте шахты, погибло пятьдесят добрых людей. Я прошу прощения у их теней и у выживших за то, что позволил своей молодой доверчивости ослепить меня и не разглядел ненависти, которая мне угрожала.

Орамен возвысил голос. Он чувствовал усталость и боль, в ушах по-прежнему звенело, но он был исполнен решимости не подавать виду.

— Все, что я могу предложить им взамен прощения, на которое надеюсь, — это поклясться, что отныне буду начеку и не стану подвергать опасности окружающих. — Орамен замолчал и оглядел собравшихся. Генерал Фойз и прочие начальствующие лица, назначенные тилом Лоэспом, были обеспокоены происходящим. — И поэтому я прошу всех вас сделаться моими часовыми. Я официально учреждаю стражу из самых надежных ветеранов, присутствующих здесь, чтобы они добросовестно защищали меня и таким образом обеспечили законное преемство власти. Но я прошу всех вас делать что-нибудь посильное для обеспечения моей безопасности и достижения нашей цели. Кроме того, я отправил гонца к фельдмаршалу Уэрреберу, чтобы сообщить о покушении на меня, с просьбой проявить всегдашнюю преданность и выслать сюда отряд отборных войск для защиты всех нас... Вы заняты важнейшей работой. Я поздно прибыл к месту этого великого начинания, но оно стало частью меня, так же как частью вас. И я прекрасно понимаю, что это за привилегия — оказаться здесь в тот момент, когда раскопки приближаются к своему зениту. Я и не думаю учить вас работать. Джерфин Поатас лучше меня знает, что делать; вы лучше всех знаете, как это делать. Я только прошу вас — проявляйте бдительность, ради нашего блага. Клянусь МирБогом, мы здесь делаем великое дело, какого больше никогда не будет в истории Сурсамена!