Читать интересную книгу Уловка-22 - Джозеф Хеллер

— Капеллан, в свое время я изучал латынь. Я хочу честно предупредить вас об этом, прежде чем задать следующий вопрос. Означает ли слово „анабаптист“ только то, что вы не баптист?

— О нет, сэр, разница более серьезная.

— В таком случае вы — баптист?

— Нет, сэр.

— Следовательно, вы не баптист, не так ли?

— Как, сэр?..

— Не понимаю, зачем вы еще пререкаетесь со мной? Вы ведь уже признались, что вы не баптист. Но, сказав, что вы не баптист, капеллан, вы еще отнюдь не сообщили нам, кто вы есть на самом деле. Кем-то вы ведь должны быть, в конце концов. — Он с многозначительным видом слегка подался вперед. — Вы можете оказаться даже, — добавил он, — Вашингтоном Ирвингом, не так ли?

— Вашингтоном Ирвингом? — удивленно повторил капеллан.

— Ну давай, Вашингтон, выкладывай, — сердито вмешался упитанный полковник. — Давай уж выкладывай все начистоту. Нам ведь известно, что ты украл помидор.

Капеллан онемел на секунду, потом у него вырвался нервный смешок.

— Ах вот оно что! — воскликнул он. — Наконец-то я кое-что начинаю понимать. Я вовсе не крал этот помидор, сэр. Полковник Кэткарт сам мне его дал. Если не верите, можете спросить его самого.

В другом конце комнаты открылась дверь, которую капеллан принимал за дверцу шкафа, и в подземелье вошел полковник Кэткарт.

— Привет, полковник. Полковник, он утверждает, что вы ему дали помидор. Это правда?

— С какой стати я буду давать ему помидоры? — ответил полковник Кэткарт.

— Благодарю вас полковник, у меня все.

— Очень приятно, полковник, — ответил полковник Кэткарт и вышел из подземелья, прикрыв за собой дверь.

— Ну, капеллан? Что вы теперь скажете?

— И все-таки он дал мне помидор! — произнес капеллан свистящим шепотом, в котором одновременно слышались ярость и страх. — Он все-таки дал мне помидор.

— Иными словами, вы утверждаете, что старший офицер — лжец? Так вас надо понимать, капеллан?

— С какой стати старший офицер должен давать вам помидоры, а, капеллан?

— Вот почему вы пытались всучить помидор сержанту Уиткому, капеллан? Помидор жег вам руки!

— Да нет же, нет! — запротестовал капеллан, мучительно пытаясь сообразить, почему они не хотят его понять. — Я предложил его сержанту Уиткому, потому что мне он не нужен.

— Зачем же вы тогда украли его у полковника Кэткарта, если он вам не нужен?

— Да не крал я его у полковника Кэткарта!

— Почему же у вас тогда такой виноватый вид, если вы не крали?

— Виноватый? Я ни в чем не виновен.

— Но если вы не виновны, зачем бы мы вас стали допрашивать?

— Этого уж я не знаю, — простонал капеллан, сцепив пальцы и качая опущенной головой. Лицо его мучительно скривилось. — Не знаю.

— Он думает, что мы собираемся тратить время попусту, — хмыкнул майор.

— Капеллан, — возобновил допрос офицер без знаков различия и достал из открытой папки желтый лист бумаги с машинописным текстом. — Вот письменное заявление полковника Кэткарта. Он утверждает, что вы украли у него помидор. — Офицер еще ленивее, чем прежде, цедил слова. Он положил листок на стол текстом вниз и достал из папки еще одну страничку. — А вот это данные под присягой и заверенные у нотариуса письменные показания сержанта Уиткома. Он заявляет: по тому, как вы всеми правдами и неправдами пытались сплавить ему этот помидор, он понял, что помидор добыт сомнительным путем.

— Клянусь господом богом, я не крал, сэр, — чуть не плача взмолился несчастный капеллан. — Клянусь, что это не был краденый помидор.

— Капеллан, а вы верите в бога?

— Да, сэр, конечно.

— Тогда странно, капеллан, — сказал офицер, вынимая из папки еще одну желтую машинописную страницу. — У меня в руках еще одно заявление полковника Кэткарта, в котором он клянется, что вы отказались проводить богослужения в инструкторской перед боевыми вылетами.

На секунду капеллан бессмысленно вытаращил глаза, а затем, вспомнив, поспешно кивнул головой.

— О, это не совсем верно, сэр, — начал он объяснять с жаром. — Полковник Кэткарт сам отказался от этой идеи, как только понял, что сержанты и рядовые молятся тому же богу, что и офицеры.

— Понял что? — воскликнул офицер, не веря своим ушам.

— Что за вздор! — с праведным негодованием заявил краснолицый полковник и сердито отвернулся от капеллана.

— Неужто он полагает, что мы ему поверим? — недоверчиво вскрикнул майор.

На лице офицера без знаков различия появилась едкая усмешка.

— Капеллан, не слишком ли вы далеко зашли? — полюбопытствовал он.

— Но, сэр, это правда, сэр. Клянусь вам, что это правда.

— Правда или неправда — это значения не имеет, — небрежно отмахнулся офицер и боком потянулся к открытой папке, полной бумаг. — Капеллан, в ответ на мой вопрос вы, кажется, сказали, что верите в бога. Так, кажется?

— Да, сэр, именно так я и сказал, сэр. Я действительно верю в бога.

— Странно, очень странно, капеллан. Я располагаю еще одним показанием, данным под присягой полковником Кэткартом. Полковник Кэткарт заявляет, что однажды вы сказали ему, будто бы атеизм не противоречит закону. Вы вообще-то хорошо помните, что говорите?

Капеллан без колебаний утвердительно кивнул головой, чувствуя на сей раз под собой твердую почву.

— Да, сэр. Я действительно это утверждал. Я говорил так потому, что это правда. Атеизм отнюдь не противоречит закону.

— Но это еще не причина делать во всеуслышание подобные заявления, капеллан, а? — колко заметил офицер. Нахмурившись, он достал из папки очередную машинописную заверенную нотариусом страницу. — А вот у меня еще одно данное под присягой заявление сержанта Уиткома. Он утверждает, что вы возражали против его плана рассылать родным и близким убитых и раненых в бою письма за подписью полковника Кэткарта. Это правда?

— Да, сэр, я возражал против этого, — ответил капеллан, — и горжусь своим поступком. Такие письма выглядят неискренне и бесчестно. Их единственная цель — принести славу полковнику Кэткарту.

— Это не имеет отношения к делу, — ответил офицер. — Подобные письма так или иначе приносят покой и утешение семьям погибших. Я просто не понимаю хода вашей мысли.

Капеллан стал в тупик и, окончательно растерявшись, не знал, что ответить. Он опустил голову, чувствуя себя косноязычным идиотом.

Румяный тучный полковник живо вскочил со стула — его осенило.

— Почему бы нам не вышибить к чертовой матери из него мозги? — с энтузиазмом предложил он своим коллегам.

— В самом деле, почему бы нам не вышибить из него мозги? — поддержал майор с ястребиным лицом. — Подумаешь, какой-то там анабаптистишка!

— Нет, сначала мы должны признать его виновным, — ленивым взмахом руки остановил их офицер без знаков различия. Он легко спрыгнул на пол, обошел вокруг стола и, опершись руками о край, уставился прямо в лицо капеллану. У офицера было хмурое, устрашающее, суровое лицо.

— Капеллан, — объявил он жестким, повелительным тоном, — мы официально заявляем вам, что вы, будучи Вашингтоном Ирвингом, произвольно и незаконно присвоили себе право цензуровать письма офицерского и сержантско-рядового состава. Признаете ли вы себя виновным?

— Не виновен, сэр. — Капеллан облизнул языком сухие спекшиеся губы. Он сидел на краешке стула, в напряженном ожидании подавшись вперед.

— Виновен, — сказал полковник.

— Виновен, — сказал майор.

— Стало быть, виновен, — резюмировал офицер без знаков различия и что-то записал на клочке бумаги. — Капеллан, — продолжал он, вскинув голову, — мы обвиняем вас в преступлениях и нарушениях, о которых мы и сами пока что ничего не знаем. Вы признаете себя виновным?

— Не знаю, сэр. Что я могу вам ответить, если вы даже не говорите, что это за преступления.

— Как мы можем вам сказать, если мы сами не знаем!

— Виновен, — решил полковник.

— Конечно, виновен, — согласился майор. — Если это его нарушения и преступления, значит, он их и совершил.

— Стало быть, виновен, — монотонно протянул офицер без знаков различия и отошел от стола. — Теперь он в вашем распоряжении, полковник.

— Благодарю вас, — поклонился полковник, — Вы проделали большую работу. — Он повернулся к капеллану:

— Прекрасно, капеллан, ваша песенка спета. Идите, гуляйте.

Капеллан не понял:

— Что я должен делать?

— Тебе говорят, топай отсюда! — взревел полковник, сердито тыча большим пальцем через плечо. — Убирайся отсюда к чертовой матери!

Капеллан был потрясен его наглым тоном, а главное, к своему глубочайшему изумлению, весьма огорчен тем, что его отпускают!

— Разве вы не собираетесь наказывать меня? — проворчал он с удивлением.

— Нет, черт побери, как раз собираемся. Только не желаем, чтобы вы тут околачивались, пока мы будем решать, когда и как вас наказать. Итак, идите. Прочь! Топай отсюда!