Читать интересную книгу Блудное художество - Далия Трускиновская

– Был и второй. Более ничего странного не заметил?

– Колокол, ваша милость. Отчего во Всехсвятском храме вдруг колокол бухнул? Уж три года, как разрешено отправлять храмовые праздники летом с благовестом и со звоном на всенощную, так ведь память всех святых, в земле Российской просиявших, у нас на вторую неделю по Пятидесятнице была, месяц назад.

– Поди, вели мою Фетиду привести, - сказал на это Архаров. - И господина Тучкова позови. И есть там толковый драгун Кричевский, пришли его ко мне, надо Савина отсюда вытаскивать. Пусть для него лошадь возьмет. Пошел… да что ты тащишься, как вошь по шубе? Побежал!

И, проводив Устина взглядом, беззвучно повторил: «из-за графской спины…»

Мысль была! Умная, все объединяющая вместе мысль! Но куда-то подевалась.

– Вставай, - велел Архаров Федьке и протянул руку. Даже приобнял, помогая подчиненному утвердиться на одной ноге.

В голове его уже выстраивался план розыска.

Затеряться на Ходынском лугу как будто было несложно - однако за несколько недель строительства весь здешний народ перезнакомился и друг дружке примелькался.

Ночной стрелок и его приятель не могли исчезнуть, как злые духи, бесследно - полицейские драгуны патрулировали окрестности Ходынки, всюду горели факелы и фонари, и человек, удирающий оттуда среди ночи и во время переполоха, был бы замечен. Стало быть, они до сих пор где-то среди скоморохов, как назвал Устин завтрашних развлекателей, собранных для увеселения простого народа.

Несколько десятков кукольников, комедиантов, канатных плясунов и штукарей с вечера проникли на луг и обживали новые свои помещения - вышки для натягивания канатов, «комедиантские амбары» для марионеточных и прочих комедий, а также палатки, в которых выставляли свои автоматы французские и немецкие «механисты».

Раздался стук копыт - это мчался к другу Левушка, ведя в поводу Фетиду, а за Левушкой - Кричевский с фонарем, Михей, Максимка.

– Николаша, что там у тебя? - кричал Левушка. - Федька жив?

–Жив! Сейчас пойдем кукольную комедию смотреть! - отвечал Архаров. - Максимка, помоги Савина сзади к Михею посадить. Хохлов, вези его потихоньку. С тобой я завтра поговорю. Так где тут дармоеды?

– А вон там, ваша милость, - сразу поняв вопрос, показал драгун.

– Едем.

Приближаясь к вставшим биваком артистам, Архаров прислушался - и уловил какие-то нечеловеческие звуки, хрипы и стоны.

– А справа что, Кричевский?

– Там плясовые медведи, зверовщики с обезьянами, ученые лошади и верблюды, - доложил драгун.

– Прямо Вавилон какой-то, - заметил Левушка. - Вавилон и Ноев ковчег.

– А заодно Содом и Гоморра, - добавил Архаров. - Помнишь, как наши староверы про Москву стихами говорили: что ни дом, то Содом, что ни двор, то Гомор?

– А сами-то на Москве живут и уезжать не хотят! - воскликнул Левушка и рассмеялся. Архаров уставился на него было с возмущением, и вдруг понял - да ведь приятель еще ничего не знает про дружка своего Демку…

А сколько раз Демка веселил его смешными песнями…

Тут Архаров понял, что никогда и нигде не услышит он более такого заливистого и лихого тенора, способного передать всю игру певучей души с мелодией и словами.

Угрюмый подъехал он к местоположению скоморохов и велел показать весь здешний люд. Ему объяснили, что это протянется до рассвета - народ возбужден да и делом занят, все готовятся к завтрашней потехе, включая механистов, пробующих свои фигуры.

Вышло несколько человек постарше, клялись и божились, что чужих тут нет - за несколько дней они успели обзнакомиться и уж заметили бы, коли в их расположение ворвался кто-то посторонний. Стали подзывать представителей всех родов скоморошьих войск - и те поочередно утверждали, что никто чужой не прибегал, только свои готовятся к завтрашнему празднику и если куда и отходят - так разве в кусты по нужде.

Механисты Архарова, невзирая на скверное настроение, особо заинтересовали. И он при свете фонарей допросил маленького злого старичка, Пьера Дюмолина, сносно говорившего по-русски. Этот Дюмолин хвалился тем, что среди мастеров, показывавших публике курьезные машины, он самый ловкий и находчивый, потому и прижился в России, потому и привозит сюда постоянно свои новые затеи. В доказательство он нажал за спиной у небольшой, с пятилетнего ребенка, фигуры, обряженной на манер французской или немецкой крестьянки, какие-то рычаги, и фигура зашевелила руками. Ее пальцы были как-то увязаны с железным ткацким станочком, на которых делают кушаки, и из станочка поползли пестрые ленты. При этом из живота крестьянкина раздался вдруг колокольный звон, от которого Архарову чуть дурно не сделалось.

Вдруг он вспомнил, что его ждет граф Орлов, которого нужно расспросить, как он увязался в погоню за сервизом.

Архаров непременно должен был заполучить графа к себе домой, чтобы побеседовать с ним как полагается - не в кабинете, а за накрытым столом, да и дико было бы вызывать Алехана для допроса в полицейскую контору.

Сейчас же Алехан зол - того гляди, уедет, и ведь никто не посмеет его задержать. И гоняйся за ним по всей Москве! Опять же, силой его Бог не обидел - коли взвалит на плечо два пуда золота, то с ними так побежит - на лошади не догонишь.

Велев драгунам всех строжайше опросить на предмет чужих людей, которые приблудились, обер-полицмейстер поскакал обратно.

– Ваша милость, чот что внутри нашлось, - сказал Максимка-попович и протянул Архарову пистолет-кинжал, как полагается, рукоятью вперед Михнй же поднес фонарь.

– Мать честная, Богородица лесная… - Архаров потрогал замок, потрогал лезвие, оружие было вполне боевое, а судя по кислому запаху из ствола - из него-то как раз и стреляли.

Держа пистолет-кинжал в опущенной руке, он подошел к графу Орлову.

Алехан никуда не скрылся - стоял, как на посту, возле сервиза, а рядом - трое конных драгун. Архаров еще раз оглядел узел - маловат, в нем и половина сервиза не поместилась бы.

– Я тебя чуть было не убил, - сказал граф обер-полицмейстеру. - Свалился, как снег на голову! А теперь погляжу - и сервиз у меня, и платить не пришлось, дивны дела твои, Господи!

Архаров дважды кивнул - Алехан, может, не убил бы, но попытался дать в ухо - наверняка. Может, у него это даже получилось бы - в узком пространстве Архарову некуда было уходить от размашки или от хорошего тычка.

Но задавать вопросы о способе убийства было бы нелепо.

– Вы, ваше сиятельство, в экипаже прибыть изволили? - спросил обер-полицмейстер.

– Да, мой Сидорка меня на дороге ждет, в кустах затаился. Уговорились - коли я сервиз беру, то Андрюшку за ним пошлю. Там пуда два золота, а то и больше, надо будет потом взвесить.

– Больше двух пудов, но это с яшмой. Яшмовые ручки одни несколько фунтов потянут, они толстенькие, - объяснил Архаров. - А где ваш Андрюшка?

– Черт его знает! Я велел у борта ждать и прохаживаться, а он, сукин сын, куда-то забрел.

Архаров хотел было сказать, что наутро тот Андрюшка объявится, но служить графу уже не станет - покойники не служат. Но промолчал - может статься, орловский человек пропал самым невинным образом: встретил знакомца, зоговорился, а теперь и подойти боится.

– Коли угодно, вам драгуны дадут лошадь, и мы доедем до вашего экипажа, - сказал Архаров. - Тут версты полторы до дороги, не менее.

– Будь по-твоему. Ребята, вы мое имущество стерегли, вот вам рубль на выпивку! - с тем Алехан сел в седло. Наездник он был замечательный, держался - как берейтор в манеже, и Левушка, несколько ссутулившийся и опустивший плечи, поглядел на графа - и тут же подтянулся.

На другую лошадь посадили Максимку, самого из всех легкого, и втроем взгромоздили перед ним узел с посудой.

– Езжай шагом, - велел ему граф. - Держи, как девку! Не дай Бог, уронишь!

Добрались до орловского экипажа, осторожно перегрузили туда странное Алеханово приобретение.

– Я, Архаров, военной добычей не брезгую, - сказал граф, - но за эти тарелки честно заплатить хотел. А теперь они, выходит, добыча? Коли Роклор не явится?

Архаров спешился. Кинжал-пистолет он все еще держал в левой руке, не зная, куда бы его приспособить.

– Коли позволите, ваше сиятельство, я к вам в экипаж сяду. Не откажите подвезти ну хоть до Тверских ворот. Петров, прими Фетидин повод.

Обер-полицмейстер забрался в карету, граф приказал трогать.

– Ваше сиятельство, я подумал, что вам неудобно будет рассказывать мне про этот сервиз при моих людях, - начал обер-полицмейстер. - Потому что художество это ворованное, и вокруг него…

– Да с чего ты взял, будто ворованное? Тебе, Архаров всюду одни кражи мерещатся, - граф рассмеялся, но как-то невесело. - Носишься ночью по Ходынке, людей пугаешь… Слушай. Этот сервиз был заказан еще французским королем покойным для своей метрески. А когда он помер, то выкупить сервиз было некому. Стоит же он бешеных денег - набегаешься, пока иного покупателя найдешь. Ювелиры, у которых он остался, а денег они за него от короля не получили, разве что несколько тысяч ливров задатку, измаялись - куда бы его пристроить. А мусью Роклор - торговец известный и честный комиссионер, он бы Адаму в раю французский кафтан продать умудрился, или скажем, турецкому султану - партию наилучшей ветчины. Он себе процент какой-то злодейский за комиссию выговорил и тогда лишь карты открыл - он на наш двор расчет имел. После того, как мы турок одолели и государыня решила головщину мира в Москве праздновать, во всей Европе такие Роклоры зашевелились и сюда всякое добро повезли. Рассчитали, что и камни, и диковинки - все по случаю праздника у них раскупят.