Удивительно, но в Крыму Потемкин не построил для себя ни одного крупного дворца, хотя в Карасубазаре Старов возвел для него особняк из розового мрамора.[547] Последний его дворец, в Николаеве, высится на утесе у слияния двух рек. Он декорирован местными архитекторами в молдавско-турецком стиле и имеет купол с четырьмя башнями, напоминающими минареты. В последние месяцы жизни князь приказал Старову добавить к дворцу баню и фонтан («как у меня в Царском Селе»).[548] Это был последний заказ, который Старов выполнил для своего покровителя.
Сам князь считал юг делом своей жизни. В последний приезд в Петербург в 1791 году он произнес перед английским посланником Уильямом Фокнером пламенную речь, которая показывала, что его энтузиазм ничуть не угас. Его энергия и воображение, сделавшие его государственным деятелем первого ранга, по-прежнему били через край. Он говорил, что должен возвращаться на юг, чтобы осуществить свои великие планы, успех которых, сказал он, «зависит от него одного». Там стоял флот, построенный почти его собственными руками,, а население со времени назначения его губернатором «увеличилось с 80 тысяч до 400 тысяч солдат, а в целом составляет почти миллион...»[549]
Перепись населения в Новороссии и Крыму не проводилась, поэтому по разным оценкам число жителей получается разным. Французский посланник Сегюр, описывая своему правительству деяния Потемкина, восклицал: «Когда он взял в свои руки бразды правления этим краем, здесь насчитывалось всего 204 тысячи жителей, а под его управлением население всего за три года достигло 800 тысяч! Это греческие колонисты, немцы, поляки, отставные солдаты и матросы». Потемкин увеличил мужское население Крыма, предположительно с 52 тысяч человек в 1782 году до 130 тысяч в 1795-м. В остальной части Новороссии мужское население выросло за тот же период с 339 тысяч до 554 тысяч. Другой авторитетный историк указывает, что мужское население увеличилось с 724 678 человек в 1787 году до 819 731 в 1793-м. Какова бы ни была истина, очевидно, что свершения князя были огромны. «До того, как в девятнадцатом веке изобретение парохода и паровоза позволило начать коммерческое освоение... таких отдаленных районов, как центральная часть американского запада, — пишет современный исследователь, — эта российская экспансия была непревзойденной по масштабу и скорости».[550]
Он в буквальном смысле основал сотни мелких поселений («Один француз, — писал Сегюр, — каждый год сообщал мне, что обнаруживает новые процветающие деревни там, где прежде была пустыня») — и несколько крупных.[551] Большинство последних сегодня — крупные города: Херсон, 355 тысяч жителей, Николаев, 1,2 миллиона, Екатеринослав (ныне Днепропетровск), 600 тысяч, Севастополь, 375 тысяч, Симферополь, 358 тысяч, Ставрополь, 350 тысяч, Владикавказ (столица Северной Осетии), 300 тысяч, и Одесса, 1,1 миллиона. Почти во всех —судостроительные верфи и военно-морские базы.
Еще одним свершением, имевшим значение для Российской империи вплоть до Крымской войны, да и позднее, стало строительство меньше чем за десять лет черноморского флота. «Поистине гигантское свершение, — пишет современный историк, — сделало Россию арбитром Восточной Европы и дало ей шанс затмить Австрию и Османскую империю».[552]
20. АНГЛОМАНИЯМой роман кончен...
Я должен оставить Петербург...
Как я счастлив, что князь
Потемкин предложил мне место...
Сэмюэл Бентам брату, Иеремии Бентаму
11 декабря 1783 года Потемкин вызвал в свои петербургские апартаменты молодого англичанина Сэмюэла Бентама и обрисовал ему перспективу блестящей карьеры под своим начальством.
Братья Бентамы — старший, Иеремия, и младший, Сэмюэл, — были сыновьями адвоката Джеремайи Бентама, которому покровительствовал будущий премьер-министр граф Шелбурн. Оба брата обладали блестящим умом, кипучей энергией и изобретательностью, но характеры их были совершенно противоположны: Иеремия, которому к моменту нашего рассказа исполнилось почти сорок лет, был робкий человек и кабинетный ученый; Сэмюэл — красноречивый, любящий общество, вспыльчивый и влюбчивый. Инженер по образованию, талантливый математик, он не находил применения своим способностям на родине, хотя не оставлял работы над механическими изобретениями и попыток предпринимательской деятельности. Своей непоседливостью он напоминал Потемкина, «постоянно переходя от одного плана к другому, еще лучшему».[553]
В 1780 году, когда Иеремия работал в Лондоне над проектом законодательной реформы, Сэмюэл, которому исполнилось 23 года, отправился в путешествие, заведшее его на берег Черного моря (здесь он наблюдал рождение Херсона), а затем в Петербург, где он представился Потемкину. Сэмюэл сразу понял, что князь — тот самый человек, который может способствовать его карьере. И действительно, вскоре, в 1781 году, Потемкин отправил его в поездку по Сибири, для осмотра промышленности края. Когда Бентам вернулся, князь представил императрице его отчеты о сибирских рудниках, заводах и соляной добыче.[554]
Потемкину нужны были способные инженеры, корабельные мастера, предприниматели и англичане: Бентам соединял все это в одном лице. В письме к брату из Иркутска он хвастался, что нашел покровителя, «облеченного властью». Юный путешественник волновался, понимая, что он и его покровитель буквально созданы друг для друга: «Размах дел, которые ведет этот человек, превышает все, о чем мне доводилось слышать в этой империи. Положение его при дворе также самое благоприятное — еще одна причина, по которой ему низко кланяются все губернаторы. Главный предмет его забот — Причерноморье. Он развивает там мануфактуры, строит корабли для казны, снабжает армию и казну всем необходимым и очищает Днепр от порогов за собственный счет. Перед моим отъездом из Петербурга он выразил желание, чтобы я оказал ему помощь в его предприятиях».[555]
Однако по возвращении Бентам занялся совсем другим предметом.
В Петербурге он влюбился в графиню Софью Матюшкину, племянницу и воспитанницу фельдмаршала князя Александра Михайловича Голицына, губернатора столицы, неудачно командовавшего армией в русско-турецкой войне, но пользовавшегося уважением за преклонные лета. Сэмюэл и графиня, почти ровесники, познакомились в салоне сына фельдмаршала, влюбились друг в друга и стали часто встречаться. Их страсть еще больше разгоралась от того, что приходилось прибегать к уловкам, ибо старый Голицын был очень недоволен ухаживанием английского золотоискателя за его воспитанницей, тем более был против ее брака с ним. Весь двор следил за развитием их романа. Императрица, любившая амурное озорство, дала понять, что этот скандал ей по душе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});