Раладан до сих пор не видел Жемчужину Ленею, так что когда она пришла, он внимательно ее рассмотрел. Рыжая красавица, пышноватая на его вкус, слишком высокая (сам Раладан достигал в лучшем случае среднего роста). Прямо на роскошном серо-красном платье был застегнут пояс с ножнами, скрывавшими клинки двух кинжалов, рукоятки которых, похоже, упирались в почки. Выглядело это несколько странно, но не для Раладана, который многое в жизни повидал. Когда-то ему часто доводилось встречать Жемчужин, поскольку он вместе со своим капитаном решал торговые вопросы в невольничьих хозяйствах, куда доставляли нелегально добытый живой товар. Он оценил, что в возрасте от девятнадцати до тридцати лет, когда ценность Жемчужины являлась наибольшей, стоявшая перед ним рыжая могла стоить даже тысячу двести золотых. Жемчужина среди Жемчужин. Полноценную невольницу с сертификатом высшего качества удалось бы приобрести за какие-нибудь восемьсот пятьдесят золотых.
Гвардейцы вышли.
— Ваше высокоблагородие, я, правда, всего лишь пират, но умею вежливо себя вести и в другое время просто молчал бы, ожидая, когда хозяйка дома пожелает ко мне обратиться. Однако я пришел сюда не в гости, а только решить один вопрос. Я могу продолжать?
Подперев локтем подбородок, наместница сделала другой рукой короткий разрешающий жест.
— До меня дошли известия, что моей подопечной нет в живых, — гладко солгал Раладан. — Так что я покинул свою камеру, чтобы спросить, правда ли это.
— Кто тебе наговорил такую чушь, господин?
— Этого я тебе не скажу, ваше высокоблагородие.
— И ты сбежал из крепости?
Раладан сделал жест, который должен был означать: «А что, не видно?»
— Ваше благородие, — очень медленно проговорила наместница, — ты сбежал из крепости, поверив в какую-то ложь, а тем временем в городе…
— В городе, ваше высокоблагородие, — прервал ее Раладан, — все еще не так плохо, как могло бы. Пришел один из моих кораблей, остальные еще идут. Отозвать их или не отзывать?
— О чем ты говоришь, господин?
— Я говорю о том, ваше высокоблагородие, что вполне могу посидеть в твоей гостеприимной крепости неделю или две — вечная морская качка порой надоедает. Но я все-таки моряк и сейчас возвращаюсь на корабль. Я пришел спросить о своей приемной дочери. Жива она или нет? Если жива, то я согласен отозвать мои корабли и поискать другую возможность вырвать ее из твоих рук. Если нет, то послезавтра Лонда больше не будет. Собирай манатки, ваше высокоблагородие, и беги в горы — я знаю, что у тебя там старые друзья. Бежать морским путем не советую.
Арму его слова не испугали, скорее ввергли в задумчивость.
— А если сейчас я прикажу тебя зарубить?
— Тогда я ничего не отзову, это, надо полагать, очевидно. Княгиня Агар, моя жена, весьма косо смотрит на авантюру, которую я только что начал, поскольку это перечеркивает некоторые ее планы. Между нами говоря, я немного боюсь жены и предпочел бы поскорее прекратить эту войну, прежде чем получу от нее по ушам. Но если меня зарубят, я ничего прекратить не смогу.
— Чего ты ожидаешь, господин? Я уже сказала, что твоя… приемная дочь?.. Что она жива.
— Где она?
— Этого я тебе не скажу, господин.
— Ваше высокоблагородие, ты не только скажешь, но даже покажешь мне, где она. Я хочу ее увидеть или хотя бы услышать. Потом можешь переместить ее куда-нибудь в другое место, у тебя их наверняка хватает. Либо прикажи доставить ее сюда, я перекинусь с ней парой слов и уйду, пообещав, что никто больше в Лонд не явится, впрочем, у меня не будет иного выбора. Ведь ты скажешь мне, что иначе с Ридаретой может случиться что-то плохое.
— Именно так.
— Значит, мы все друг другу объяснили. А теперь я хочу увидеться с дочерью.
Арма молчала. Потом посмотрела на Ленею. Жемчужина слегка пожала плечами. Собственно говоря, пират требовал не слишком многого. За окнами росло зарево над портовыми кварталами… В движущиеся к Лонду агарские корабли можно было верить либо нет. Стоило, однако, верить, поскольку если один уже был, то почему не могли появиться и другие? Сила агарского флота ни у кого не вызывала сомнений. Иное дело — подготовка местного войска. Арма и Ленея уже видели уровень этой подготовки и думали об одном и том же: что угрозы дерзкого предводителя морских пиратов не обязательно пустые. Несколько сотен головорезов, прибывших на борту кораблей, вполне могли предать огню весь город — включая Имперский квартал.
— Я не оставлю тебя с ней наедине, господин.
— А разве я об этом прошу? Я же сказал — увидеться, поговорить.
— Ну хорошо… Ленея, приведи мне переводчика… гм, нет, не надо, — опомнилась наместница; ее Жемчужина знала гаррийский лучше, чем переводчик трибунала. — Идем. Здесь недалеко.
За дверью все так же стояли четверо гвардейцев. Золотоволосая кивнула им и пошла впереди, рядом с Жемчужиной. Солдаты взяли Раладана в кольцо и двинулись следом за женщинами.
В занимаемых трибуналом домах все еще царила лихорадочная суматоха. Шедшую по лестнице, а затем через комнаты наместницу несколько раз останавливали, пока она, вконец потеряв терпение, не спряталась за спиной своей Жемчужины, которая, идя впереди, отгоняла каждого пытавшегося приблизиться, грозно давая понять, чтобы тот убирался прочь. Она могла позволить себе что угодно, поскольку, действуя по приказу своей госпожи, была лишь орудием, вроде палки — и так же как и палка, могла послужить даже для избиения урядников, а ответственность за это и гнев пострадавших обрушились бы исключительно на Арму. Невольниц, особенно самых дорогих, никто терпеть не мог, ибо это были разумные предметы, с которыми ничего нельзя было сделать, а они об этом знали.
Переходя из здания в здание, вся процессия вскоре оказалась в каменном доме, под которым находился пресловутый подвал особого назначения. Лестница вела вниз. Двое гвардейцев остались в комнате наверху, их товарищи же спустились ниже, вместе с женщинами и их «гостем». При виде входящих сидевший на табурете стражник вскочил на ноги.
— Ваше высокоблагородие…
— Тихо.
Арма остановилась посреди помещения и повернулась к Раладану.
— Моя Жемчужина знает гаррийский, — напомнила она. — Твоя дочь здесь, за этой дверью, ваше благородие… — Она показала на одну из надежно запертых камер. — Хочешь ей что-то сказать — говори.
У Раладана сильнее забилось сердце. Он хотел лишь дать понять Ридарете, что у него все получилось, он уже в безопасности и тем самым предоставляет ей свободу действий. Не боясь за него, она могла придумать и сделать что угодно… Пожалуй, он даже не хотел знать, что именно; однако не сомневался, что девушка уже вскоре, может быть даже этой ночью, устроит своим охранникам неприятный сюрприз. Но сейчас ему предстояло обратиться к закрытой двери, за которой ее держали… Бросить несколько слов, после чего уйти как ни в чем не бывало. Оглядевшись, он оценил размеры помещения. Ее посадили в клетку для крыс… Неожиданно лучшего лоцмана всех морей охватила ненависть, которую он до этого не ощущал. Городская тюрьма по сравнению с этой каморкой казалась сущим дворцом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});