не придётся, если Гэль и в самом деле сумеет получить контроль над порождениями Зла и нацелить их на защиту подопечных. Доживать отпущенные ему годы в мире и спокойствии, сидя у камина и вспоминая о былых героических днях.
И, заодно, вспоминая о том, как стоял на пороге величайшего приключения в своей жизни и… сделал шаг назад, боязливо захлопнув перед собой дверь.
Печально признавать, но это не союз. Союзниками могут быть равные или почти равные, они же с Ником не более чем временные спутники, проводники, нанятые для выполнения опасного дела. В любой стычке их роль — стоять позади и не попасть под удар.
Словно подслушав его мысли — а кто знает эту девчонку, может, и в самом деле подслушала — Гэль снова заговорила.
— Я понимаю, что риск велик. Если пожелаете, я сумею отблагодарить вас за помощь.
— Чем же? — не удержался от вопроса Руфус.
— Знаниями в тех области магии, с которыми ваши, Руф, соплеменники никогда не сталкивались. Безопасными маршрутами в полтора десятка миров и соответствующими ключами. Золотом, в конце концов. Вроде бы в вашем мире этот металл столь же ценен, как и здесь, не так ли?
— Заманчиво, — усмехнулся экзорцист. — Но я могу решать только за себя… и то лишь в пределах интересов Ордена. Мне могут запретить содействовать вам.
— Могут… если вы сочтете нужным доложить.
— Сочту, Гэль. Вы выполняете полученные вами приказы, но и у меня есть обязанности, которые я не имею права проигнорировать.
— Э-э… простите, наставник, — подал голос Ник, — а мы можем поговорить наедине?
Откровенно говоря, нечто подобное с минуты на минуту Руфус собирался предложить и сам. Пусть он и не готов был признаться в этом даже самому себе, но лично он решение уже принял. А вот Николаус… как ни крути, но он — представитель самой влиятельной из Семей, его слова если и не имеют официального статуса, но для Ордена будут всяко весомее, чем позиция никому не известного сельского экзорциста.
— Можете пройти в другую комнату, — милостиво кивнула Кетари. — Не сомневаюсь, вам надо посовещаться, подобные решения нельзя принимать исключительно на одних эмоциях.
Судя по выражению лица Ника, как раз одни эмоции его сейчас и переполняли.
— Идите, — усмехнулась хозяйка. — Я прослежу, чтобы наша гостья… не прислушивалась.
«Совещательная» комната на поверку оказалась спальней хозяйки дома. Было странно себе представить, что Кетари дель Рио, носительница одной из влиятельнейших фамилий Суонна, прозябает в столь скромном жилище. Тот же Ник, не имеющий своего дома и вынужденный снимать комнаты у зажиточной селянки, и то устроился получше. Его апартаменты, за которые — кто бы сомневался — платит дом Торрин, включали в себя куда больше жизненного пространства, чем эти три… ну или четыре, вряд ли больше, небольшие комнаты. Марла Кинни, заполучив состоятельного и, как и многие в его возрасте, не умеющего считать деньги клиента, сдала ему целый этаж доходного дома… видит Сирилл, удивительно, что не сдала его весь. И дело не в том, что в поведении Николауса столь явственно проступают черты характера человека, с рождения не имевшего финансовых трудностей. Торрины, как и многие другие Семьи, породили немало хороших воинов, способных, при необходимости, довольствоваться малым. Но то — при необходимости. А если таковой не наблюдается, то необходимо поддерживать престиж Семьи во всём, будь то дом, выезд[60], наряд или оружие.
Хотя кто знает, как могло измениться мировоззрение Кетари за те годы, что она провела в этом мире. Быть может, Видящая решила, что не привлекать к себе излишнего внимания — лучшая политика? Или просто осознала то, что, вообще говоря, вполне доступно пониманию любого, чей кошель не лопается от распирающего его золота — для нормальной и полноценной жизни человеку не нужны дворцы. Не так существенно, что у тебя снаружи, куда важнее то, что внутри. Мечтал ли когда-нибудь Руфус о роскошном доме в пару-тройку этажей, с несколькими десятками комнат, по которым неслышными тенями скользит вышколенная прислуга? В юности, быть может.
Ник огляделся и, не обнаружив в спальне кресла, плюхнулся прямо на кричаще-розовое покрывало огромной, троим впору, кровати.
— Итак, наставник?
— Хм… — Руфус потёр подбородок. — Что «итак», юноша? Как мне кажется, идея поговорить наедине принадлежит тебе.
— Вы ведь уже приняли решение? — он снова сбился на уважительное обращение младшего к старшему.
— Возможно, — экзорцист не стал объяснять, что буквально разрывается от противоречивых устремлений. — Но, для начала, я бы хотел послушать твои рассуждения.
— Как скаже…шь, — Ник оглянулся по сторонам, словно рассчитывая получить поддержку от безвкусной обстановки спальни, затем вдруг достал врученный ему Руфусом пистолет.
Наставник удивлённо приподнял бровь. Начало выходило несколько неожиданным.
— Оружие этого мира, — протянул юноша. — Маленький образец. Самое слабое… а ведь, если я правильно понимаю, здесь сумели придумать вещички и пострашнее.
— Это так.
— Эти охотники… пока что они действуют успешно, но ведь долго это не продлится. Или люди разберутся, в чём дело, или сами ша-де-синн поймут, что такими действиями они пытаются остановить лавину. Они убивают десяток возрождённых, но на место погибших тут же приходит сотня. Вопрос времени, когда они решат, что уничтожать придётся всех.
— Ты прав, — всё так же односложно ответил Гордон.
— Выходит, этот мир погибнет вне зависимости от того, какое ты… мы примем решение.
— Погибнет, — кивнул Руфус. — Скорее всего, не сегодня. И не завтра. То, что очевидно для нас, охотникам стало понятно давно. Они пока что цепляются за привычные принципы, но рано или поздно поймут, что у них нет иного выбора.
— Просто уйти мы не можем. Думаю, сейчас у нас есть выбор только из двух вариантов…
Руфус смотрел на подопечного и чувствовал, как на душе становится тепло. За сегодняшний день юноша повзрослел больше, чем, пожалуй, за несколько прошедших лет. Столичный повеса, привыкший прожигать жизнь в кабаках и постелях жадных до любви красоток, и не особо задумывающийся о смысле своего существования, сегодня принял на плечи груз ответственности… Вернее, пока не принял, но, очевидно, намеревается это сделать. Поступок мужчины. Вне зависимости от того, какой путь он сочтёт более предпочтительным. Всё равно это — выбор,