— Говори, — попросила она. — Другой бы прыгал до небес от счастья, но ты невесел… Что он сказал?
Ной вздохнул глубоко.
— Что мир будет уничтожен.
Она снова кивнула, лицо ее оставалось спокойным. И ответила очень спокойно, без насмешки, но и без тревоги:
— Да, я слышала. Твой дед Мафусаил что-то такое говорил… Но ему не поверили.
— Мафусаил уехал, — сказал Ной, — сражаться с нефилимами, что напали на жителей Генисаретской долины. Он не выпускает меч из руки уже несколько сот лет… он думает, что потоп еще можно предотвратить, Господь дал время исправиться…
Она кивнула, не сводя с него взгляда.
— Отважнее и сильнее Мафусаила нет на земле человека, — согласилась она, — но так людей не спасешь. Для этого надо убивать их самих, а не чудовищ! И перебить хотя бы половину.
Он развел руками.
— Я верил, что Господь уничтожит человечество, потому и не заводил семью. Я трус, Ноема… Я не смогу смотреть, как гибнет моя жена и гибнут дети, а я ничего не могу для них сделать! Мужчина должен спасать, а я заранее этого лишен.
Она спросила быстро:
— Что изменилось неделю тому?
— Он заговорил со мной, — ответил он, — и сказал, что спасет только меня с моей семьей. И потому я сразу решил жениться и завести детей.
Ноема нахмурилась, но размышляла недолго, если вообще размышляла. Ноя всегда восхищала ее способность принимать верные решения мгновенно, в то время как он приходил к ним после долгих и мучительных раздумий, перебрав все возможные варианты и даже пройдя по заведомо неподъемным.
— Я помогу тебе во всем, — ответила она без колебаний. — Я уже понесла от тебя ребенка, но это не помешает мне работать в поте лица. Что нужно делать?
— Пока только собрать отборных кедровых зерен, — ответил он. — Самых лучших.
Глава 3
На следующий день он снова не поехал сообщать родителям Ноемы, что их дочь уже замужем: высаживали семена для будущей рощи. Место выбрали на соседнем пологом холме. К счастью, жилище свое Ной построил вдали от города, а горожане свои поля, сады и виноградники располагали сразу за городской стеной, так что холм и даже каменистая долина за ним были свободными.
Правда, с дороги между городами было видно, как Ной, а с ним какая-то женщина что-то сажают, но прошло еще две недели, пока к нему не заехал любопытствующий Ханнуил.
— Так у тебя уже есть жена? — удивился он. — Поздравляю, Ной!.. Впрочем, у тебя такой огромный дом, что если возьмешь и моих дочерей, то и они здесь затеряются…
Ной нерешительно оглянулся на Ноему.
— Ну, гм… если Ноема не против…
Ханнуил удивился:
— А чего ей быть против? Ей меньше работы. И почесать язык будет с кем. С тобой не поговоришь, ты вообще молчун.
Ноема уперла руки в бока, вид у нее решительный, заявила резко:
— Нет! Никаких больше жен!
Ханнуил раскрыл рот:
— Но… почему?
Ной заговорил робко:
— Так завещано Всевышним…
Ноема сказала еще резче:
— Так сказано мною! Не нужны нам тут всякие щебечущие дуры. Меня тошнит от болтовни про тряпки. Женщина должна идти рядом с мужчиной, а не сидеть у него на шее!
Ханнуил хмыкнул, оглядел ее с интересом.
— Ной здоровый, — сказал он, — и шея у него крепкая. Понесет и десяток с легкостью.
— Я не хочу, — заявила она, — чтобы он их держал на шее.
Вид у нее был настолько грозный и решительный, что Ханнуил примирительно выставил перед собой ладони.
— Хорошо, хорошо! Не хотите, как хотите. Я же предложил, чтоб вам обоим было лучше… А чем сейчас занимаетесь? Зачем тебе кедровые орехи?
— Здесь будет большая кедровая роща, — объяснил Ной.
— Зачем она тебе? Торговать лесом?
Ной покачал головой, тяжело вздохнул.
— Ты сейчас скажешь, что я совсем с ума сошел… но, все-таки, Ханнуил, мне был голос, что Господь пошлет на землю великий потоп. Все исчезнет. Все скроется под водой! И только в ковчеге можно спастись…
Ханнуил открыл рот.
— В ковчеге? Каком ковчеге?
Ной повел рукой, указывая на лысую вершину огромного холма.
— Здесь он будет построен из леса, который вырастет из семян. Я их уже начал сажать три дня тому…
Ханнуил открыл рот шире, глаза тоже полезли наружу.
— Три дня тому? И как скоро вырастет лес?
— Думаю, — сказал Ной, — лет через сто. Или чуть больше…
Ханнуил оглянулся в сторону Ноемы. Она выглядела несколько смущенной, но твердо выдержала его взгляд.
— И ты вышла за него замуж? — ахнул Ханнуил.
— Да, — ответила Ноема с вызовом. — По крайней мере, у него есть цель. И у него есть план! А что у других мужчин в городе? Напиться да подраться? Заскочить к чужой жене, пока муж отвернулся?.. Совокупляться с малолетними дочерьми и сыновьями? И так изо дня в день, изо дня в день?
Ханнуил помотал обалдело головой.
— Нет, ты скажи честно, ты веришь в то, что будет потоп?.. Хотя да, в это даже я готов поверить… а я говорю о том, что вырастет лес, вы его срубите, построите ковчег…
Ноема ответила уклончиво, но твердо:
— Если мой муж так решил, то я буду ему помогать во всем, не задавая вопросов.
— Но это же дурость…
— Его дурость, — отпарировала она, — лучше вашей житейской мудрости. У него есть цель…
— Да что это за цель? — прервал Ханнуил. — Дурацкая, я же сказал…
— Мужчина с целью в жизни, — отрезала она, — всегда лучше, чем мужчина без цели.
Он вздохнул, посмотрел на нее с уважением.
— Вообще-то Ною повезло, — заметил он, — что отыскал тебя.
— Да, — подтвердила она, — он долго меня искал. Пятьсот лет!
Ноема, родив сына, которого назвали Симом, покормила его и, поднявшись, сразу же принялась за работу в доме. Потом так же незаметно появились Яфет и Хам, что подрастали быстро, а в такой работящей семье не могли вырасти бездельниками.
Проезжающие внизу по дороге видели, как все пятеро с утра до вечера трудились на своем поле, ухаживали за молодой порослью леса и, странно, ничуть не выглядели несчастными, как их сверстники в городе, которые уже и не знали, чем занять себя.
В городе они почти не показывались, обычно сам Ной или Ноема покупали недостающее для их дома, но если и появлялись, их старались не задирать: в сыновьях Ноя соединилась его мощь и сила его с виду хрупкой жены.
Как-то пронеслась весть, что возвращается доблестный Мафусаил, величайший из воителей. Ноема выбежала на дорогу, любопытствуя, там показался на громадном коне немолодой уже, но крепкий и подтянутый воин с суровым и красивым лицом. Люди говорили между собой, что на скуле появился еще один шрамик, и вон на подбородке белая полоска, но Ноема, напротив, изумилась, что герой, не выпускающий из руки меча, жив, не искалечен и не изуродован шрамами.