нарушает желание одного из супругов, то это чревато ростом обиды, злобы. Здесь Сатана тут как тут – подкарауливает и подбрасывает мысль об отмщении, об измене «на зло». Лучшее лекарство в такой ситуации – откровенный разговор по душам. Обиженной стороне лучше всего преодолеть свою обиду и прямо спросить, в чем дело. Здесь не место закомплексованности и ложной скромности. Труднее всего смирить свою гордость, поэтому Христос и поставил на первое место заповедь «Блаженны нищие духом»[262]. Лучше всего открыто сказать своему супругу, что необходимо для удовлетворения ваших интимных потребностей. Ведь физическая удовлетворенность в браке – лучший способ защиты от измены. Известно, что близость для большинства мужчин – это физическое удовлетворение № 1. Поэтому когда у мужчины есть соблазн измены, его моральные устои должны подкрепляться таким количеством приятных воспоминаний о супружеской близости, которое бы перевесило приятные ожидания и чувство новизны, связанные с потенциальной связью на стороне. С пониманием брака как цельного начала связано и учение о нерасторжимости супружества: Что Бог сочетал, того человек да не разлучает[263] – говорит Христос. Замужняя женщина была привязана законом к своему мужу, и единственным законным способом освобождения от этой зависимости была смерть супруга:
Если жена при живом муже выйдет за другого,
называется прелюбодейницею…[264]
Вступившим в брак не я повелеваю, а Господь:
жене не разводиться с мужем и мужу не оставлять
жены своей,[265] – говорит апостол Павел.
Моисеев Закон в ряде случаев развод все-таки допускал, однако считал это мерзостью, а отпущенную женщину – оскверненной:
Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он находит в ней что-нибудь противное, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, и она выйдет из дома его, пойдет, и выйдет за другого мужа; но и сей последний муж возненавидит ее и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, или умрет сей последний муж ее, взявший ее себе в жену: То не может первый ее муж, отпустивший ее, опять взять ее себе в жену, после того, как она осквернена; ибо сие есть мерзость пред Господом, и не порочь земли, которую Господь, Бог твой, дает тебе в удел[266].
Позиция Самого Христа, исполнившего (то есть дополнившего) смысл Моисеева Закона, в отношении развода была еще более строгой. На слова фарисеев: «Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с женою» Он ответил: Моисей, по жестокосердию вашему, позволил вам разводиться с женами, а сначала так не было…[267] Сказано также, что если кто разводится с женою своею, пусть даст ей разводную. …Я говорю вам, что всякий, кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать… и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует[268].
Иначе говоря, единственным основанием развода, помимо смерти Христос установил измену одного из супругов.
Что касается последней строчки, то это, пожалуй, одно из самых труднодоступных для наших современников мест Нового Завета, и вызывает она неоднозначные суждения в богословии. Одни под «разведенной» понимают лишь ту, с которой муж развелся по причине измены с ее стороны, другие – всякую разведенную женщину.
Современный молодой человек с большим трудом осознает, что измена супругу (прелюбодеяние) есть грех; гораздо сложнее осознать то, что прелюбодеянием являются даже порочные мысли определенного содержания; но что касается греховности вступления в брак с разведенным (или разведенной), то это большинству понять вообще практически невозможно. Чтобы осознать это, нужно внимательно изучить все места Священного Писания касательно брака, сопоставляя их друг с другом. Вероятно, такая строгость связана с тонкими механизмами передачи наследственной информации, пока еще недоступными современной науке.
§ 2. Христианская картина человека
Бог есть любовь.
1 Послание Иоанна, 4, 8
Вера без дел мертва.
Послание Иакова, 2, 20
Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его.
Евангелие от Луки, 11, 28
Всякий верующий в Него получит прощение грехов именем Его.
Книга Деяний, 10, 43
Великая тайна христианства состоит в воплощении Бога в человеке и человека в Боге.
Николай Бердяев
Теологическая доктрина христианства покоится на одном из важнейших догматов – догмате о Святой Троице. Именно и только в христианской религии Бог с полной с полной ясностью открыл Себя человеку уже как Троица, а не Единица. Вера в Святую Троицу – это тот краеугольный камень, который отличает христианство от других авраамических монотеистических религий: иудаизма и ислама.
Новозаветное понимание Бога уже как Триединого начала, безусловно, напрямую связано с Домостроительством Божиим, с Его воплощением и осуществлением Своей величайшей миссии. Бог-Сын является в мир и напрямую открывается человеку. То же можно сказать и о Святом Духе, всецело участвующем и соработничествующем Христу в деле спасения человеческого рода.
Кроме этого, осмыслению Бога как Троицы способствовало также новое понимание Бога в Новом Завете по сравнению с Ветхим Заветом. Из всех положительных свойств Божества христианство более всего высветило любовь. Именно это качество, по свидетельству апостола и евангелиста Иоанна Богослова, послужило основной причиной того, что Бог пришел в мир, стал Сыном Человеческим и, следовательно, открыл Себя уже более чем Единицу (Ин. 3,16).
Здесь можно задаться справедливым вопросом: почему же в момент сотворения человека и на протяжении всей ветхозаветной истории любовь Бога к человеку не проявлялась с такой силой, как в момент Боговоплощения; почему лишь в Новом Завете Бог есть, прежде всего, любовь по отношению к человеку?
Потому что в момент спасения любви требуется больше, чем в момент сотворения или когда-либо ещё; потому что в момент спасения требуется Жертва, и не просто Жертва, а Самопожертвование. А это возможно лишь при наличии Абсолютной Любви, высшее проявление которой – жертвенность. Во всех же остальных пунктах взаимоотношений Бога и человека, начиная от творения последнего, Жертвы со стороны Бога не требовалось. Именно поэтому для человека в момент спасения Бог «стал» прежде всего, Любовью. А это стало мощным импульсом к быстрому эволюционированию «единичного», монархианского монотеизма к монотеизму «тринитарному».
Раз Бог теперь для христианина в смысле Его отношения с человеком есть прежде всего Любовь, то догматически Он уже не может «оставаться» только Единицей. Ведь любовь должна быть на кого-то направлена. И если в момент сотворения, и тем более в момент искупления высшим объектом Божественной любви был человек, то кто был таким объектом, когда не было ни человека, ни вообще тварного бытия? Таким объектом могли быль только две другие ипостаси Божества. Необходимость существования трех самостоятельных ипостасей: Отца, Сына и Духа Святого часто понимается как проявление любви каждого