Эта новая война вызвала бы противоречивые суждения в Париже. Сенат имел там очень энергичного посла. Законодательный корпус был в оппозиции к Директории, а Директория сама не была едина. Если бы ее запросили о войне с Венецией, она не ответила бы или обошла бы вопрос. Если бы Наполеон, как он делал до тех пор, действовал без разрешения, его бы упрекнули при отсутствии немедленного успеха в нарушении всех принципов.
Он имел право как главнокомандующий только отражать силой силу. Предпринимать же новую войну против вооруженного государства без согласия правительства означало присвоить себе права верховной власти; между тем он и так уже сделался жупелом для республиканской подозрительности.
Венецианский эпизод мог превратиться в главный вопрос. Наполеон решил поэтому принять в отношении венецианцев простые меры военной предосторожности. Он был спокоен за Брешиа, за Бергамо, за весь правый берег Адидже. В веронские замки, Сан-Феличе, Сан-Пьетро и старый дворец, он велел поставить гарнизоны и этим обеспечил за собой каменные мосты.
Войска, занятые в экспедиции против папы, двигались обратно, возвращаясь на Адидже. Они представляли силу, достаточную, чтобы произвести впечатление на Сенат. Были сделаны распоряжения, чтобы все выздоравливающие и все раненые, выходящие из госпиталей, собирались в маршевые батальоны и присоединялись к резерву. Но этой мерой, соответственно, ослаблялась действующая армия.
VI
Наполеон решил, однако, сделать еще одну попытку. Он пожелал побеседовать с Пезаро, руководившим в то время всеми делами республики. Пезаро описал критическое состояние своего отечества, бурное настроение народа, законные жалобы Сената. Он говорил, что столь тяжелые обстоятельства требуют со стороны Сената сильных мер и чрезвычайных вооружений, и это не должно возбуждать какого-либо подозрения у французов; что Сенат вынужден был производить аресты в Венеции и на материке; что несправедливо признавать за излишнюю строгость к приверженцам Франции то, что было только справедливым наказанием буйных подданных, желавших низвергнуть законы своей страны.
Наполеон согласился с тем, что положение Венеции критическое, но, не теряя времени на обсуждение причин этого, предложил вопрос. «Вы хотите, – сказал он, – арестовать тех, кого называете врагами, но это – те, кого я называю своими друзьями. Вы вручаете власть людям, известным своей ненавистью к Франции. Вы набираете новые войска. Что еще остается вам сделать, чтобы была объявлена война? А между тем ваша гибель будет полная и немедленная.
Напрасно вы надеетесь на поддержку эрцгерцога. Не пройдет и восьми дней, как я прогоню его армию из Италии. Есть одно средство вывести вашу республику из тягостного положения, в котором она находится: я предлагаю ей союз с Францией. Я гарантирую ей владения на материке и даже власть над Брешиа и Бергамо, но требую, чтобы она объявила войну Австрии и выставила для присоединения к моей армии контингент в 10 000 человек пехоты, 2000 кавалерии и 24 орудия.
Я полагаю, что было бы своевременно вписать в Золотую книгу главные фамилии материковых владений; однако я не ставлю это условием sine qua non. Возвратитесь в Венецию, обсудите это в Сенате и приходите для подписания договора, единственно могущего спасти ваше отечество». Пезаро согласился, что это разумный проект, и уехал в Венецию, обещая вернуться не позже чем через две недели. 11 марта французская армия начала движение для переправы через Пьяве.
Как только это известие достигло Венеции, тотчас же последовал приказ арестовать в Бергамо и предать суду десять виднейших жителей этого города. Руководители патриотической партии, вовремя предупрежденные одним преданным им венецианским чиновником, перехватили курьера, арестовали самого проведитора, подняли знамя восстания и провозгласили свободу Бергамо. Делегаты, которые были ими посланы во французскую главную квартиру, застали ее на поле сражения у Тальяменто.
Это событие вызвало недовольство Наполеона, но дело было непоправимо. Бергамо уже вступил в переговоры о федерации с Миланом, столицей Ломбардской республики, и с Болоньей, столицей Транспаданской республики. Такая же революция произошла несколько дней спустя и в Брешиа.
Две тысячи словенцев, находившихся там, были обезоружены; проведитора Батталью не тронули, но отправили в Верону. Венецианский главнокомандующий Фиоравенти выступил против восставших, занял Сало и угрожал Брешиа; миланский генерал Лагоц двинулся ему навстречу, разбил и прогнал из Сало.
Пезаро вернулся, как и обещал, в главную квартиру, которую догнал в Герце. Эрцгерцог был уже разбит на Тальяменто; Пальманова открыла свои ворота, и французские цвета развевались над Тарвисом, по ту сторону Изонцо и на вершине Юлийских Альп. «Сдержал ли я слово? – сказал ему Наполеон. – Венецианская территория занята моими войсками. Австрийцы бегут передо мной. Через несколько дней я буду в Германии. Чего хочет ваша республика? Я предложил ей союз с Францией, согласна ли она его принять?»
«Венеция, – отвечал Пезаро, – радуется вашим триумфам. Она сознает, что ей можно существовать только при помощи Франции, но, верная своей старой и благоразумной политике, она хочет оставаться нейтральной. При Людовике XII, при Франциске I ее армии еще могли что-либо значить на поле сражения. Ныне, когда все население становится под ружье, какую выгоду даст вам наша помощь?»
Наполеон сделал последнюю попытку, она потерпела неудачу. Прощаясь с Пезаро, он сказал ему: «Хорошо, раз ваша республика хочет оставаться нейтральной, я согласен; но пусть она прекратит свое вооружение. Я оставляю в Италии силы, достаточные, чтобы быть в ней хозяином, и двигаюсь на Вену.
То, что я прощал Венеции, когда был в Италии, сочтется неизгладимым преступлением, когда я буду в Германии. Если на венецианской территории моих солдат будут убивать, а обозы – перехватывать, если коммуникации окажутся прерванными, то ваша республика перестанет существовать; она сама произнесет себе приговор».
VII
Генерал Керпен взял пример с генерала Жубера, приступившего 20 марта к операциям. Он покинул Тироль и направился через Зальцбург и Роттенманн в долину Мура, где надеялся соединиться с эрцгерцогом, но, упрежденный в Шейфлинге быстрым маршем французов, перешел обратно через горы и присоединился к армии только на Венской равнине.
Генералу Лаудону, оставленному им всего с 2000 человек регулярных войск для охраны Тироля, удалось реорганизовать 10 000 человек тирольского ополчения, разошедшегося было по домам и упавшего духом после стольких поражений. Такое подкрепление дало ему значительное численное превосходство над небольшим обсервационным отрядом, который был оставлен Жубером для прикрытия Триентской дороги. У генерала Сервье было около 1200 человек. При приближении противника он эвакуировал оба берега Авинчио и отступил на Монте-Бальдо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});