Объяснение того, что многие павленковские издания учебной литературы, пропагандирующие достижения науки и техники, выдерживали по несколько изданий, тиражи их быстро распространялись, следует искать в объективной ситуации, возникшей в России к 80—90-м годам XIX столетия. Развитие промышленности влекло за собой потребность в подготовленных кадрах. В свою очередь этим вызывалась необходимость в открытии различных технических учебных заведений. Росло число желающих самостоятельно постигать многие технические дисциплины. Павленков улавливал эти тенденции в реальной действительности.
Справедливости ради нужно отметить, что все выпущенное павленковским издательством не является лишь плодом его личной инициативы. Он действительно был родоначальником многих серий, переводных изданий. Но одновременно с этим идеи многих изданий были предложены ему друзьями, единомышленниками, а порой и незнакомыми ему лично энтузиастами. Когда товарищ по вятской нелегальной работе В. О. Португалов обнаружил, что в книжных магазинах не сыщешь учебных руководств по географии, он тут же считает своим долгом изложить Флорентию Федоровичу конкретную рекомендацию: «Вы… осчастливили бы русское учащееся юношество и русских “образованных” читателей, если бы издали хорошую всеобъемлющую подробную географию… Это было бы истинным благодеянием для нас, для нашего брата, не удовлетворяющегося печатной географией календаря Суворина». География Корнелла и была издана в ответ на это социальное требование жизни, подсказанное издателю одним из друзей.
Шли годы. Изданная Павленковым библиотека научно-популярных изданий пополнялась. Его переводные издания трудов популяризаторов науки и техники из разных стран расходились буквально нарасхват. Но были и другие замыслы и идеи у издателя, в частности те, которые зародились еще в годы мучительных раздумий, когда скитался он по ссылкам и тюрьмам. Их предстояло еще воплощать в новые книги, брошюры, библиотеки.
…В памяти зримо предстали дни, проведенные в Тюменском остроге. Ожидание ссыльными пунктов, куда предстояло каждому отправляться, затягивалось. Поэтому более десяти человек теснее держались друг друга, и так само собой получилось, что душой этого небольшого коллектива страждущих стал Флорентий Федорович. Книг в остроге вообще никаких получить нельзя было. Выручала незаурядная эрудиция Павленкова. Он вел со своими товарищами регулярно научные беседы на самые разнообразные темы. Иногда даже ловил себя на том, что и манерой своих собеседований как бы повторяет лавровские лекции в академии. Одно время знакомил Флорентий Федорович ссыльных с новинками в физике. Работа над переводом курса «Физики» А. Гано тут пригодилась как нельзя кстати! Большой интерес вызвали его рассказы о новейших изобретениях того времени — микрофоне, телефоне, фонографе. «Это не были лекции, а скорее беседы, простые, но очень содержательные», — вспоминал позднее П. С. Швецов. Он же утверждал, что тогда, в Тюмени, прослушал нечто вроде краткого курса Флорентия Федоровича о самых последних достижениях науки и техники.
В Тюмени, как и в годы ссылки, отторгнутый от любимого дела, Флорентий Федорович не прекращал помыслов о его продолжении и развитии. Он делился со своими невольными спутниками по заключению новыми разработками общих планов будущей издательской деятельности, своими соображениями о характере тех или иных изданий, серий, программ. И трудно не согласиться с одним из его соузников, который утверждал позднее, «что многое, что Флорентием Федоровичем было впоследствии с такой неослабевающей энергией проводимо и выполнено, обдумывалось и примеривалось не раз уже здесь, в Вышневолоцкой и Тюменской тюрьмах». И вот теперь, спустя годы, Павленков был близок к осуществлению одной из своих идей…
Юноша из Тифлиса — Валерий Лункевич предлагает ему издать свою рукопись о физиологии человека, которая выходила в 1893 году на армянском языке под названием «Наука о жизни». Хотя он был моложе известного издателя на целых 27 лет, но гражданское формирование его личности также проходило под воздействием идей русских революционных демократов. Он сам называл их вдохновителями своей молодости. А Д. И. Писарев оказал на него особое влияние. «Д. И. Писарев — пропагандист и популяризатор — вдохнул в меня любовь к науке, заразил навсегда неодолимой тягой к знанию…» — писал позднее В. В. Лункевич в своих воспоминаниях. Именно благодаря Писареву он уже в годы ранней юности открыл для себя труды популярных тогда материалистов-естествоиспытателей К. Фогта, Л. Бюхнера, Я. Молешотта, Д.-Г. Льюиса. Еще гимназистом возникает у него страстная жажда к популяризации в народе достижений научной мысли. В шестнадцать лет он сплачивает вокруг себя сверстников, которые также тянулись к самообразованию. Вместе с ними штудировал сочинения Ж. Ж. Руссо, Р. Оуэна, Г. Спенсера, Ф. Лассаля и других.
И когда после завершения учебы в гимназии один из его педагогов советовал посвятить свой жизненный путь филологии, В. Лункевич встретил такой совет резким неприятием. «Чудак! И он еще мог сомневаться в том, что я, ученик и поклонник Д. И. Писарева, представитель “мыслящего пролетариата” и будущий сподвижник Базарова и Кирсанова, должен был идти только на естественный факультет и никуда больше! Друзья и товарищи горячо защищали мой выбор»…
Уже после создания первых самостоятельных работ, раскрывающих доходчиво для широких народных масс малоизвестные и нераспознанные пока еще тайны природы, двадцатисемилетний Валерий Лункевич, не колеблясь, решает обратиться за содействием не к кому-либо другому, а именно к издателю трудов Д. И. Писарева — Флорентию Федоровичу Павленкову. Он ожидает встретить у него понимание всей важности той деятельности, которую избрал для себя, желая осуществить замыслы своего идейного наставника, одухотворенный его великим стремлением, его призывом самозабвенно трудиться во имя мыслящего пролетариата. К тому же именно в издательстве Павленкова В. Лункевич познакомился со многими переводами и оригинальными книгами, которые несли в народ самые современные достижения естественных наук. Особенно импонировала молодому человеку их ориентация на то, чтобы помочь в постижении последних достижений науки даже пока еще мало подготовленным читателям. Книги Павленков выпускал дешевые, непременно иллюстрированные, что в значительной степени способствовало их широкому распространению.
Внимание В. Лункевича привлекли к себе павленковские издания: «Дарвинизм, или Теория появления и развития животных и растительных видов» Г. Омбони, «Первые понятия о зоологии» П. Бера, «Первое знакомство с физикой посредством общедоступных приборов» М. Герасимова, «Общедоступное землемерие» А. Колтановского, «Начальные основы химической технологии» В. Селезнева, «Общедоступная геометрия» В. Потоцкого; «Общедоступная астрономия» К. Фламмариона, «Дарвинизм. Популярные изложения теории Дарвина» Э. Ферьера и другие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});