Безумен, но, очевидно, безвреден. Если он не заметил их, когда они заговорили с ним, значит, они могут заниматься своим делом.
Билли смотрел удивленно и немного испуганно.
Мэтью похлопал его по плечу и сказал:
— Позавтракаем. Хочешь жареной ветчины, Билли?
Они нашли ветчину в холодильнике и поджарили ее с хлебом. Скиопос не подавал и знака, что замечает их присутствие. Пока они ели, он кончил мыть пол, взял ведро и щетку, вымыл ее, поставил в шкаф и вышел.
Когда дверь за ним закрылась, Билли спросил:
— Что с капитаном, мистер Коттер?
— Его разум болен.
— Как у мамаши Латрон?
— Да.
— Но он даже не видел нас. Как будто нас здесь нет.
— Да.
Болезнь капитана не особенно сказывалась на их положении: они не собирались оставаться здесь надолго. Но Мэтью думал, что они проведут здесь несколько дней, отдохнут и подкормятся. К тому же Мэтью опять чувствовал страх перед закрытым помещением.
Скиопос, по–видимому, отправился на свою утреннюю прогулку. Мэтью подумал, что произойдет, когда действительность ворвется в эту уютную крошечную вселенную. Когда остановятся генераторы, погаснет свет. Будет ли Скиопос смотреть на пустой экран и населять его привидениями? Пока не кончится пища и он умрет с голоду. Мэтью сомневается, чтобы он даже тогда покинул корабль. Сохранить иллюзию для него означало больше, чем сохранить жизнь.
Он и Билли прибрались в камбузе. Даже если они больше не существуют для Скиопоса, нужно отплатить за гостеприимство.
Билли спросил:
— Мы уходим? — Ему явно хотелось уйти.
Мэтью ответил:
— Как только будем готовы. Я думаю, мы кое–что прихватим с собой. Немного хлеба и масла.
— А капитан ничего не скажет?
— Наверно, нет. Ведь он разрешил нам есть, а если мы уйдем, то обойдемся ему дешевле.
— А можно мне взять немного мороженого? До ухода.
Мэтью улыбнулся.
— Конечно. Ведь с собой его не возьмешь.
Скиопос как раз готовился к выпечке хлеба. Он замесил тесто и добавил в него дрожжей; вероятно, по возвращении с прогулки он начнет печь хлеб. В шкафу оставались полторы буханки, и, немного подумав, Мэтью взял целую. Он отрезал кусок ветчины, взял сыра, полдюжины пакетиков шоколадного печенья и баночку клубничного джема. Этого хватит на несколько дней в добавку к их однообразной диете.
Они убрали и каюты, в которых провели ночь, хотя, несомненно, Скиопос еще раз тщательно уберет их. Мэтью взял свой мешок и сумку Билли и пошел в камбуз. Сложил свежие продукты, и еще осталось место. Мэтью снова открыл холодильник. Оставались еще два цыпленка.
Очевидно, у Скиопоса их немало в глубоком охлаждении. В конце концов Мэтью разрубил цыпленка кухонным ножом, положил одну половинку в мешок, а другую — обратно в холодильник.
— Ну, вот мы и готовы, — сказал он Билли.
По крайней мере не было дождя. Когда они вышли на палубу, Мэтью увидел, что небо серое, с тусклым пятном на месте солнца. Воздух влажный, ветер почти совсем прекратился. Вода в бассейне застыла, темно–синяя и неподвижная. Похоже на один из тех дней, которые Скиопос проводит у бассейна, время от времени охлаждаясь в воде. Вероятно, с жестянкой пива у кресла. Жизнь едока лотоса, пока она длится. А долго ли она будет длиться? Еще месяц–два?
Мэтью хотелось побыстрее уйти с корабля и двинуться в путь, раз уж все решено. Он думал, что Билли испытывает то же самое: мальчик был тише, чем обычно, и заметно нервничал. Их ботинки застучали по палубе, и чайка, вероятно, та самая, которую они видели накануне, с криком поднялась в воздух с палубы. Мэтью подошел к перилам и посмотрел вниз. Вид морского дна с такой высоты вызвал у него головокружение. Лучше не смотреть. Мэтью готов был уже перелезть через перила, когда увидел внизу какое–то движение. Скиопос. Он шел к лестнице, не глядя ни вправо, ни влево.
Ему оставалось еще 20–30 ярдов. Значит, Мэтью мог оказаться на лестнице раньше него. Тем не менее Мэтью решил подождать: если они все еще не существуют во вселенной Скиопоса, на пути вниз может возникнуть нелепая ситуация. Он кивнул Билли и они стали у перил, наблюдая. Скиопос подошел и начал подниматься. Вскоре он достиг уровня палубы и перебрался на нее. Он тяжело дышал и немного вспотел. Он не взглянул на Мэтью и мальчика, хотя те стояли в нескольких футах от него.
Мэтью сказал:
— Мы уходим, капитан. Спасибо за гостеприимство. Мы прибрались, как могли.
Скиопос пошел по палубе к надстройке. Он не подал виду, что слышал что–то.
Мэтью вслед ему несколько громче сказал:
— Мы взяли кое–что; надеюсь, вы не возражаете.
Скиопос резко остановился и обернулся; движения его были резкими, как у заводной куклы. Он напряженно смотрел на Мэтью, как бы стараясь увидеть что–то далекое.
Мэтью сказал:
— Ничего особенного. Буханка хлеба, кусок сыра и так далее. И полцыпленка.
Скиопос шагнул вперед и остановился. Он сказал:
— Положите назад. Все. Поняли? Все.
Мэтью сказал:
— Будьте разумны. Если бы мы остались, мы съели бы гораздо больше.
Скиопос задрожал от эмоций — гнева, или страдания, или того и другого. Напряженным голосом он сказал:
— Корабельные припасы… понимаете? Их нельзя уносить. Верните. Вы вор. Отдайте.
Ружье прикреплено к рюкзаку. Стоит лишь протянуть руку и снять его. Даже если на корабле есть оружие, у Скиопоса сейчас его нет. Он не может заставить их. Мэтью коснулся рукой ружья, но не взял его. Если Скиопос испугается и попятится, что дальше? Им предстоит 50 футов спуска по раскачивающейся лестнице, а сумасшедший останется на палубе. Слишком рискованно. Даже если он заставит Скиопоса спуститься первым, риск все равно останется. Он мог подобрать на дне камень; нельзя все время целиться из ружья и в то же время спускаться по веревочной лестнице.
А ведь, возможно, Скиопос настолько безумен, что не испугается. Если он нападет, вынудит Мэтью спустить курок… Мэтью подумал, как выглядит рана из дробовика на таком расстоянии. Если бы они с мальчиком умирали с голоду, другое дело; но животы у них полны, а в мешках есть еда. Бессмысленно.
Мэтью снял рюкзак. Скиопос по–прежнему дрожал, но молчал и не подходил ближе. Мэтью открыл мешок и достал несколько маленьких пакетов. Когда он выложил их на палубу, Скиопос подошел. Он присел на корточки развернул пакеты и стал их рассматривать. Удовлетворившись, он подобрал все и пошел к надстройке. На полпути он уронил один пакет и, нагнувшись, подобрал его. Он не оглядывался и через несколько секунд исчез в двери, ведущей внутрь корабля.
Мэтью завязал рюкзак и надел его. Потом сказал:
— Билли, я пойду первым. Ты за мной. Ладно?
На пути вниз он испытал несколько неприятных моментов. Помимо обычных страхов, ему пришло в голову, что Скиопосу ничего не мешает вернуться и стрелять в них или бросать что–нибудь. Корабельные припасы не должны покидать корабль, а ведь они кое–что уносили в животах. И еще одежда. Мэтью почувствовал большое облегчение, ступив на землю и увидев, что мальчик тоже спустился.
Они быстро пошли вперед и, оглядываясь, видели, как уменьшается огромный корпус. Но они шли по наклону, и еще несколько часов спустя очертания танкера видны были на горизонте.
— Пора передохнуть, — сказал Мэтью.
Билли вначале был молчалив. Но потом развеселился и стал, как всегда, щебетать. Но они ничего не говорили ни о Скиопосе, ни о корабле.
Мэтью спросил:
— Хочешь поесть?
Мальчик покачал головой.
— Я не голоден.
Мэтью порылся в рюкзаке. Он достал шоколадное печенье — оно лежало в стороне от других продуктов — и увидел на лице Билли удивление и радость. Это стоит страха на раскачивающейся лестнице, подумал он.
10
Вышло солнце, и стало жарко. Они шли по песку и скалам, направляясь на север, и остановились на ночь на песчаной полоске, окруженной странно симметричным кольцом скал. Неудобства были еще неприятнее после коек танкера, и они спали урывками и проснулись уставшие и невыспавшиеся. Но ночь была нехолодная, а вышедшее солнце согрело их. Они открыли банку с мясом, Мэтью постарался прогнать воспоминания о хлебе.
Снова стало очень жарко, и в середине дня начали попадаться участки грязи, вначале прерывавшиеся рядами гальки, но позже непрерывные. Серо–коричневая равнина, почти лишенная выдающихся черт, уходила вдаль. В отличие от предыдущих участков пути здесь грязь сильно высохла, иногда встречались мягкие места, но они достигали в глубину нескольких дюймов. Идти было легко, гораздо легче, чем на всем пути по морскому дну. Но угнетало впечатление бесконечности. Песок, галька, скалы остались позади, вокруг была бесконечная темная пустыня, уходившая во все стороны. Ноги их поднимали облака коричневой пыли, которая повисала в воздухе. Мэтью вспотел, Билли устал и жаловался на жару. Мэтью дал Билли воды из пластикового контейнера и немного попил сам. Воду он набрал на танкере. У нее был чистый сладковатый вкус, иной, чем у воды на Олдерни. Если бы Скиопос знал, что они взяли воду, он, вероятно, велел бы ее вернуть.