Опасность и страх по-разному действуют на людей. Андреич шел последним, и в этот роковой миг ничто ему не угрожало — ярость зверя всегда устремлена в одном направлении; именно это придает атаке бешеную силу и стремительность.
Страх не рассуждает и не выбирает путей. Бросив единственное оружие — геологический молоток, человек кинулся бежать. У него воскресли силы и выросли крылья. Он летел птицей, скользил ужом, кувыркался мячиком и протыкал цепкие кусты стланика, как ядро. Когда, не больше чем через полчаса, он свалился между палатками, его никто не узнал. На земле лежало нечто залепленное грязью, окровавленное, оборванное, мычащее: лишь вглядевшись в полуголого безумца с вытаращенными глазами, в нем узнали Андреича. Однако добиться от него ответа было невозможно; он только мычал, цепляясь за одежду окружающих. Ледяная вода, которой его окатили, и большой глоток спирта вернули Андреичу речь. Заикаясь и путая, он рассказал о происшедшем; но вести людей на выручку отказался.
Зачем? Васина и топографа уже нет в живых, их сожрали медведи. Кроме того, он ни за что на свете не найдет места, где на них напали.
— Убейте меня, — кричал он, раздирая на груди остатки рубашки, — не пойду! — Лишь после долгих уговоров, подкрепленных угрозами и обещаниями, он согласился. Солнце уже перевалило на вторую половину дня, когда несколько человек с ружьями и топорами спешно вышли из лагеря. Последним, подгоняемый тычками, плелся Андреич.
Едва они миновали террасу и стали подниматься по склону, как из-за гранитной скалы выскочил топограф. Немного не добежав до спасательной группы, он остановился, схватившись за голову, бледный и потерянный, словно силился что-то вспомнить. И вспомнил…
Внезапное нападение, устрашающий рев огромной медведицы, наполовину оскальпированный, окровавленный и подмятый Васин — все это произошло так быстро, что топограф не успел шевельнуться. Он замер на месте в том положении, в каком его застало страшное мгновение. Гибкое и сильное тело молодого человека, испытавшего войну и неоднократно доказавшего свою храбрость, вдруг оцепенело. Волосы поднялись дыбом, взгляд застыл на одной точке, а широко открытый для крика рот молчал. Слепой ужас мгновенно парализовал его мускулы и сознание. Он слышал хриплый крик Васина, видел, как оскаленная пасть рванула человека за горло, но не пошевелился. Каменной статуей стоял он в двух шагах от страшной схватки, не пытаясь спасти или спастись. Лишь когда все кончилось и медведица, глухо ворча, скрылась за кустами, к топографу вернулись силы, но не сознание. Отшвырнув от себя ящик с буссолью, он пронзительно закричал и, не разбирая пути, бросился в лагерь…
Падая, Васин инстинктивно прикрыл лицо локтем, и это спасло ему жизнь. Медведица ударом лапы раздробила ему левую руку и сорвала кожу с головы, не зацепив Черепа. Одновременно по привычке всех хищников она кинулась к глотке врага, но промахнулась. Перебитая рука прикрывала оголённую шею, острые, как ножи, зубы скользнули по кости и впились в грудь, перекусив ключицу и разорвав мускулы.
Васин видел налитые кровью и бешенством глаза зверя.
Он знал, что перед ним смерть, что он уже мертв, может быть, именно поэтому в нем не было ни страха, ни боли.
Отскочив на мгновение, медведица опять бросилась к горлу поверженной, но еще шевелящейся жертвы. Защищаясь, случайно, как это всегда делают люди, на которых валится тяжесть, Васин вытянул правую руку. В слепой ярости медведица наткнулась широко раскрытой пастью на эту жалкую в своей попытке защититься от неотвратимого руку. Васин почувствовал на лице смрадное дыхание зверя, а под рукой горячий его язык. Инстинктивно он схватил этот скользкий, трепещущий под пальцами Живой мускул и изо всех сил сжал кулак. В то же мгновение давление на грудь ослабело. Медведица, ворча, завертела головой. Васин еще крепче сжал кулак и еще дальше вогнал его в глотку зверю. Хрипя и кашляя, медведица стала пятиться назад и, наконец вырвав из судорожной хватки свой язык, отскочила в сторону.
Васин ждал нового прыжка, зная, что на Этот раз для него все будет кончено. Он следил глазами за зверем; медведица внимательно смотрела на человека. Вдруг, фыркнув, она повернулась и, не торопясь, ушла за кусты, куда скрылись медвежата. Человек остался лежать на истоптанной и окровавленной земле…
Поверив наконец в то, что медведицы нет и он жив, Васин улыбнулся, а потом тихонько заплакал и потерял сознание.
Когда он очнулся, солнце давно уже перешло за полдень. Кругом стояла тишина. Зной разогнал комаров, и лишь стрекотание кузнечиков оживляло его одиночество. Он чувствовал на затылке спекшийся от крови бугор сорванной кожи и волос. Рубашка застыла на груди бурой кирасой; кровь продолжала медленно сочиться из раны. Васин со стоном подвинулся к небольшому кусту и оперся о него спиной, стараясь зажать громадную рану подбородком.
Это помогло. Кровь почти перестала сочиться.
Через некоторое время раненому захотелось пить. Чтобы перебить усиливающуюся жажду, он с невероятным усилием достал уцелевшей рукой жестяную коробку с папиросами и совершенно раздавленные в схватке спички. Понадобилось несколько минут, чтобы взять папиросу и зажечь спичку. Затем он затянулся и, под закружившимся в его глазах небом, стал ждать.
Прошло еще несколько времени. Васин то впадал в забытье от быстро нараставшей слабости, то, очнувшись, прислушивался — не идут ли за ним. Он твердо верил, что не останется без помощи, и лишь боялся, найдут ли его?
О бегстве топографа и Андреича он не вспоминал, хотя где-то в глубине души у него запала обида. Ему казалось, что он поступил бы на их месте иначе, что долг оказался бы в нем сильнее страха. Однако он отгонял от себя все мысли, кроме одной — дождаться, выжить!
Моментами, когда ясность уходила из сознания, ему все казалось, что он лежит на берегу журчащего, меж камнями ручейка и по локоть опускает руку в прохладную воду. Очнувшись, он глухо стонал, облизывая сухим, как тряпка, языком горящие жаждой губы.
Вдруг вдали послышались выстрелы и крики. Приближались поиски., Васин встрепенулся и попробовал закричать. Из горда вырвался еле слышный стон. Тогда он опять опустил голову на грудь и погрузил сломанную руку в ледяную воду ручья.
Наконец его нашли. Он был без сознания и даже не застонал, Когда неумелые руки укладывали его Изломанное и израненное тело на грубые носилки из наскоро срубленных веток.
Только через два дня, каким-то чудом выдержав невероятно тяжелый путь до Омсукчана, Васин, в жару и бреду, попал в больницу…
— Вы знаете, — подняла на меня глаза Ольга Петровна, — больше всего он боялся потерять ногу. Теперь, когда врачи сказали, что переломы срастаются очень хорошо в через год он сможет работать на геологической съемке, Алеша воскрес и ни о чем, кроме будущих поездок в тайгу, не думает!