обстоятельствах.
— Бомани, — позвала женщина, а заметив, что тот выглядит как живой мертвец, слегка отшатнулась, — позови жрецов и лекаря Имхотепа, а потом… потом тебе нужно показаться ему.
Здоровяк покачнулся и вымученно улыбнулся. Женщина и сама кашлянула. Рядом стоящая служанка тут же накрыла её плечи тёплым пледом.
— Не беспокойтесь, моя госпожа, обо мне, — глава королевской охраны поклонился и предусмотрительно отошёл к выходу из покоев своей царицы.
На террасу вынесли обеденный столик и расставили напитки: воду и вино. Её гости явились немедленно. Хатшепсут сделала знак рукой, и Бомани вышел. Камазу проводил того подозрительным взглядом.
— Такое чувство, что вы караулили под дверью, — вместо приветствия произнесла она, когда мужчины, встав на колени, отдали ей почести.
— Мы с вестью, о, великая Мааткара, — произнёс Имхотеп обеспокоенно, и тут же перешёл к сути, — еле дождались встречи с тобой, доверяешь ли ты Бомани? — он начал без обиняков.
Хатшепсут насторожилась и смотрела теперь на них так, как будто видела впервые.
— Д-да, — она вскинула подбородок, — вы хотите сказать, что Бомани…
— Он арестовал жрицу, не зашёл в комнату убитого сановника, у него все признаки отравления ртутью, из этого всего я делаю вывод, что Ваш слуга и есть отравитель, но вот самоличный или нет — большой вопрос, — подтвердил её догадки врач.
— О, Великая Светлая Мать Исида… — прошептала та.
В это время слуги внесли яства, которые могли бы поразить своей простотой современного обывателя. Имхотеп быстро пробежался взглядом по тарелкам и остановил его на посуде с мёдом.
— Будут ли ещё указания, моя царица? — Бомани поклонился, слегка покачнувшись.
— Меня беспокоит состояние твоего здоровья, здесь врач, — она указала кивком головы на Имхотепа, потянувшись к тонкому столовому ножику, — он осмотрит тебя…
— Зачем такие хлопоты, Мааткара? — спросил тот настороженно. — Обыкновенная простуда, скоро пройдёт…
— Если простуда, моя великая госпожа, может быть, твоему верному слуге отведать мёду? — предложил Имхотеп, безотрывно глядя на охранника.
Казалось, замерли сами небеса. Хатшепсут оторопела вначале, но поняла, к чему клонит её верный человек.
— Я не смею, — пробормотал тот и поклонился.
— Я тебе говорю, — повелительно произнесла Мааткара, — бери и ешь.
Бомани не спеша разогнулся и неожиданно ринулся к царице, выхватывая нож из её рук. Та, не успев среагировать, замерла. Амун встал между ними, преграждая путь и одновременно хватаясь за лезвие ножа, глубоко врезавшееся в мясо руки. Жрец Гора простонал от боли, но хватку не ослабил. Бомани стал налегать, отбросив свободной рукой от себя Имхотепа, приблизившись на вжавшуюся от ужаса в стену царицу.
Неожиданно раздался удар, и Бомани, развернувшись, с удивлённым и будто обиженным выражением лица, одновременно отпуская Амуна, увидел перед собой Камазу с тяжёлым железным сосудом в руках. Он для верности ещё раз приложил здоровяка по голове. Тот обмяк и рухнул, словно бревно, под ноги друзьям.
— Живо! — выкрикнул разгорячённый Камазу, и Имхотеп помог ему того связать.
Затем Имхотеп осмотрел трясущуюся от болевого шока, всю в крови ладонь Амуна. Камазу помог царице подняться, боясь тронуть её и всё время кланяясь.
— Постараюсь спасти пальцы, — пообещал целитель.
— Сейчас не это главное, — Амун взял из рук Камазу чистый платок и подвязал им руку, пытаясь остановить кровотечение.
Все воззрились на Хатшепсут. Она уже успокоилась, по крайней мере, внешне, хотя о перенесённом волнении доказательством служила её часто вздымающаяся грудь и чуть подрагивающие кончики пальцев.
— Предателем может быть мой сын? — спросила та мигом осипшим от предположения голосом.
Друзья молчали.
— Вызовите охрану и моих генералов, — приказала та Камазу, она до сих пор мелко дрожала, пытаясь справиться с только что пережитым, — пусть Са-Ра явится к матери.
Явление Амон-Ра.
— Здесь все верные, — послышался сильный, зычный голос Косея откуда-то сзади.
Учёная вздрогнула и покрутила головой. Она с удивлением заметила, что девушки были не единственными гостями на отданной на откуп ночи, луне и планам правителей площадке. Сзади стояло трое вооружённых воинов.
«Аристократы, может быть, крупные торговцы, политики, родня правящей династии, — Портер пробежалась глазами по нестройным рядам неизвестно откуда высыпавших людей, — их взгляды смотрят с любопытством, с превосходством, с брезгливостью, и всё-таки с вожделением, они считают нас игрушками, диковинками, недолюдьми, но им интересно для чего, а кто-то и жаждет… зрелищ и удовольствий».
К жертвенному камню медленно и вальяжно, под приветственные крики из толпы, вышел жрец Амон-Ра.
Линда сглотнула ком, мигом образовавшийся в горле. Страх. Липкий и осознанный. Она всё же надышалась дурманом: обзор сузился до лица мужчины и его лысой головы.
Косей поднял обе руки, останавливая ликование, и улыбнулся, когда шум стих.
— Здесь верные, — выкрикнул он и опустил ладони — толпа взревела, вновь взмах рукой, и тишина заполнила площадь, — верные! Амон-Ра, величайший бог, вступивший на созданную им Землю как Неберджер*, неведомый бог-создатель, явивший нам правду о нём, совершенный, справедливый к своим рабам, жестокий к врагам, единственный, — он был прерван ропотом, глаза Косея сузились от злобы, но мужчина продолжил: — Разве может выйти что-нибудь из Хаоса? — жрец презрительно усмехнулся. — Разве может нечто беспорядочное и вечно меняющееся породить порядок? И зачем миру столько богов? Один верит в Ра, другой поклоняется Таурт, кто-то — всем им, вместе взятым, но так ли вы много получили, молясь им? А к примеру, верование в Инпу… Что даёт вам поклонение этому божку? Вы всё равно смертны. Хоть один из них вышел из-за тайной завесы? Хоть один из них явился перед вами?
Линда вздрогнула, начиная впадать в транс от слов жреца, и сделала пару глубоких вздохов, желая прочистить лёгкие, а с ними и сознание. Люди заорали. Косей мог надавить на нужные точки.
— Боги хотят поклонения, но не хотят видеть людей, старающихся для них. Что это? Боги такие стеснительные или высокомерные, что им претит даже сама мысль появиться перед нами? — жрец снова начал, как только рёв затих. — Нет, это означает одно, — Косей довольно оглядел «цвет нации», — их нет, — звуки стихли, — но есть Амон-Ра, и он явится верным своим.
Линде показалось, что воздух вокруг затвердел и затрещал, грозясь осыпаться крупными и мелкими осколками. Она могла представить, что двигало этими людьми, пресыщенными всем на свете богачами, пришедшими на очередное развлечение. Безусловно, кто-то верил, остальные же, и их было большинство, прибыли сюда в надежде выслужиться перед будущим фараоном или удовлетворить свои низменные потребности.
— Амон-Ра щедр и избрал своим сыном на Земле господина нашего, великого Аменхотепа, — Косей вытянул руку и указал назад.
Линда обернулась и замерла. По песку голыми ступнями величественно передвигался сын Хатшепсут. Люди в едином порыве кинулись на колени. Девушка почувствовала,