— Где он сейчас?
— Уже недели две, как он в Тампле и исполняет роль слуги при жене Симона. В последнее время ей стало трудно ходить.
— Барон в роли слуги?!
— Он отлично справляется со своими обязанностями, — засмеялся Сван. — Жан подметает, стирает, убирает. Его там все принимают за слабоумного, но иногда ему случается играть в кости с Симоном. В общем, его там ценят.
— Невероятно! Но что же должна делать я?
— Ждать! Если все пройдет хорошо, мальчик будет у вас на исходе ночи. Но останется он всего на один день: они с Бацем выедут из города рано утром, как только откроют ворота. Впрочем, Бац сам вам все расскажет.
— А какую роль играете вы?
— Очень важную, — с удовлетворением ответил американец. — Именно я увезу из Франции это сокровище. Завтра же я выезжаю в Гавр, там дождусь одного моего соотечественника, капитана Клафа, который командует одним из наших торговых судов. Конвент разрешил мне — за хорошую мзду, разумеется, — вывезти некоторые ценности…
— …награбленные в наших домах, — с горечью закончила за него Лаура. — Мне кажется, что вам уже приходилось заниматься подобными вещами, или я ошибаюсь?
— Нет, но вы не должны упрекать меня за это. Во-первых, потому что дело есть дело. Во-вторых, мой небольшой бизнес делает меня неуязвимым в глазах Конвента. И в-третьих, никому не придет в голову искать вашего маленького короля среди мебели, картин и безделушек.
— Как вы намерены все устроить?
— Очень просто. Из Гавра мы с Клафом отправимся в Кан, возьмем на борт груз, на обратном пути захватим мальчика и направимся к английским берегам… Там мы высадим наших пассажиров — если, конечно, они не предпочтут сопровождать нас и дальше. Признаться, мне бы хотелось, чтобы маленький король отправился с нами в Америку. Там ему нечего было бы бояться. Кстати, почему бы и вам не вернуться «домой»? В этой стране так опасно…
— Не стоит предаваться мечтам! — нетерпеливо перебила его молодая женщина. — Расскажите мне лучше, где мальчик поднимется на борт корабля.
— Окончательно это еще не решено, но скорее всего — в самом Кане. По моим подсчетам, мы должны быть там в начале февраля. Людовик будет жить в замке рядом с огромным лесом. Это в двадцати лье от города. Его привезут в Кан, как только корабль пристанет к берегу.
— Двадцать лье? Почему так далеко?
— Замок принадлежит генералу-республиканцу. Никто не станет искать его там…
— План отличный, — вздохнула Лаура. — Но скажите мне, неужели вы надеетесь, что все пройдет так гладко? Как только о побеге узнают, по вашим следам пустятся всё гончие Коммуны.
— О побеге никто не узнает. Во всяком случае, об этом станет известно не сразу, и лишь небольшое число людей будет посвящено в тайну. Очень небольшое! Мне больше нечего добавить. Об остальном вам расскажет барон.
Лаура вспомнила ту ночь, когда она напрасно прождала принцессу, которая так и не переступила порог ее дома. Теперь об этой девочке явно никто не вспоминал! Ну, еще бы: ведь она не была наследницей престола, она не была королем! Но неужели от этого Мария-Терезия меньше страдала, запертая в страшной башне? Теперь рядом с ней оставалась только ее тетка, которую девочка, вне всякого сомнения, любила, но кто мог поручиться, что Мадам Елизавете не грозила никакая опасность? И что будет с Марией-Терезией, когда она вырастет? Ей только что исполнилось пятнадцать лет, а Лаура знала, что революционный трибунал отправлял на гильотину детей такого возраста. Правда, это были мальчики, но кто знает, что в следующий момент придет в голову облеченным властью мерзавцам?..
Полковник Сван ушел, а Лаура вдруг почувствовала, что дрожит от холода, и подошла к огню. Она поплотнее закуталась в белую шерстяную шаль, которую не снимала с утра. На улице подморозило, снова пошел снег, делая каждый след еще заметнее.
— Господи! — вслух произнесла молодая женщина. — Сделай так, чтобы им наконец это удалось осуществить!
На следующий день, в воскресенье, погода была еще хуже, чем накануне. Ночью неожиданно потеплело, снег растаял, улицы затопила жидкая грязь. Город утонул в густом тумане, который никак не желал рассеиваться. Холод отступил, но сырость переносить было еще труднее.
Жена Симона с утра суетилась, выбирая ту мебель, которую она хотела взять с собой: ей разрешили перевезти кое-что на новую квартиру. Внизу ждала повозка. Потом началась беготня по винтовой лестнице — Симон и гражданин Гаспар, слуга, вместе спускали вниз комоды, стулья и даже тяжелую дубовую кровать. Мари-Жанна собирала одежду, заворачивала свертки. Она стала очень толстой, ноги плохо ее слушались, но она все же прошлась по башне и попрощалась со всеми, с каждым перебросилась парой слов.
— Чего прощаться-то! — ворчал ее муж. — Ведь не на край света едем! Еще увидишься со всеми…
Симон нервничал, сердился, настроение у него было хуже некуда. Медлительность жены раздражала его, как и ее тяжелое, затрудненное дыхание. Но Мари-Жанна настояла на том, чтобы все прошло как полагается. Время от времени она подходила к мальчику, сидящему на кровати, и целовала его. Он внимательно следил за суетой и не обращал никакого внимания на подарок Мари-Жанны — большую, грубо раскрашенную лошадь из картона и дерева.
Наконец, когда мебель погрузили на повозку, Симон заявил:
— Закончишь тут одна с Гаспаром. А я пойду повидаю друзей. Скоро вернусь и приведу с собой комиссаров, чтобы передать им Капета. Так что смотри, чтобы к их приходу все было готово. — Потом он обратился к ребенку, который, казалось, спал с открытыми глазами: — Эй, парень, ты что это, заснул? Или тебе лошадь не нравится?
Ответила ему Мари-Жанна, выразительно взглянув на мальчика:
— По-моему, он ее боится! И потом, уже поздно. Я его накормлю и уложу спать.
— Ну придумала! А кого мы предъявим комиссарам?
— Так даже лучше. Увидят малыша в кровати и не станут будить. Решат, что ты его опять напоил…
— Ну, и что в этом плохого? — ухмыльнулся Симон. — Дай тебе волю, ты бы вырастила его кисейной барышней…
Мальчик посмотрел на него безжизненным взглядом.
— Я очень устал, — сказал он.
— Ладно, женщина, поступай как знаешь! Ты, видно, права. Они и в кровати могут на него посмотреть.
Когда шаги мужа стихли за поворотом коридора, Мари-Жанна повернулась к Гаспару:
— Делай то, что должен сделать! А я пока раздену малыша. Она усадила мальчика к себе на колени и начала снимать с него одежду. А Гаспар тем временем вскрыл картонную лошадь и достал оттуда крепко спящего мальчугана. У него, как и у маленького Людовика, были белокурые волосы, вьющиеся от природы, но в остальном сходство было весьма отдаленным. Мари-Жанна в ужасе взглянула на него.