- Да! - звонко мявкнула Клара.
Это был очень сильный прием. Кир не удержался от улыбки.
- Я тоже вас люблю, - сказал он, не отворачиваясь от дороги.
Оставшуюся дорогу Искра и Клара пели своему водителю песенки. Дружно, нескладно, хором и без передышки.
***
Говорят, что женщины сами не знают, чего хотят, но хотят этого немедленно. На эту тему бытует масса шуток, а ведь, в сущности, это совсем не смешно. Как понять, что же, на самом деле, тебе нужно, женщина? Возможно, что какой бы выбор ты ни сделала, ты так и останешься несчастной, потому что вечно будешь терзаться об этой, упущенной возможности?
- Кир, я думаю, тебе надо поговорить с Августом.
- Зачем?
- Чтобы убедиться, что между ним и мной ничего не было.
- Я же сказал, что верю тебе, - равнодушно произнёс он.
Это звучало неубедительно. И тем более странно. Искра видела, как он однажды вспылил, просто заметив, что Макс до сих пор числится в ее телефоне как «любимый». А сейчас… он просто был слегка угрюм. Может, он и вправду верил ей? Но что ей тогда сделать, чтобы почувствовать, что с этим вопросом покончено? Что ей ему сказать? Пообещать что-нибудь? Поклясться? Признаться в любви?
Они снова сидели на ее кухне. В спальне тикал заведенный на утро будильник и горел ночник над детской кроваткой. В зале бубнил забытый телевизор. В мойке громоздилась накопленная за два бездельных дня посуда. Идиллия…
- Мы можем обсудить это позже, - предложила она.
- А что изменится позже?
- Ты… успокоишься.
- Я и так спокоен. То что у меня была пробита голова, не сделало меня неадекватом - сказал Кир жестко. Он сидел выпрямившись так, словно его привязали к спинке стула, лицо его стало каменным, движения скованными, будто он не потягивал чаек на маленькой кухне, а присутствовал на чаепитии у английской королевы.
- Брось, я об этом и не думала. Я просто считаю, что такую историю нужно переварить…
- Так ты думаешь, я ревную?
- Я не знаю. Это… не похоже на твою ревность.
- Вот именно.
- Не понимаю.
- Я тоже не понимаю. Я просто злюсь. Причем не на тебя, а на себя. Та ночь… на Байкале – вот что не идет у меня из головы.
Искра тяжело вздохнула.
- Так вот оно что, - она привычным движением собрала чашки и блюдца и, отвернувшись к мойке, включила воду.
Он молча ждал, когда она закончит с мытьем посуды. Эта пауза могла бы им помочь, дать возможность обдумать все и не наломать дров. Но ее не хватило. Им обоим было что терять, но и по ту сторону у них обоих еще была какая-то... иная надежда.
- Я так и знала, что ты не забудешь про Байкал, - сказала она, выключив воду.
Кир замотал головой:
- Ты не понимаешь. Ты давно мне нравилась. Буквально с первой встречи, ты уже тогда рассмешила меня, заинтриговала. А потом я захотел тебя, все больше и больше. И не мне даже в страшном сне бы не приснилось, что я мог бы делить тебя с ним. Я смутно помню, как я мог на такое согласиться на Байкале, что меня могло побудить. Чертов абсент, чертов белобрысый манипулятор, чертова похоть. Я ведь должен был с ума сходить от ревности, после того как проснулся и протрезвел, после того как все вспомнил. Меня должна бесить одна только мысль о тебе и о нем. Как и сейчас – должна бесить. Но нет. Я пытался изобразить что-то типа ревности, но я даже себя убедить в ней не могу.
Искра вытирала руки бумажным полотенцем – тщательно, каждый палец. Глаза она закрыла, сосредоточившись на том, чтобы подобрать нужные слова. Не отпугнуть, не ранить... Она уже всё поняла, поздновато немного. Сказанное Киром могло значить только одно: нет ревности – нет любви. Не обязательно сгорать от ревности, но хотя бы малая доля ее должна была быть. А раз так…
- Это очень мне знакомо. Когда я задумывалась о тебе и о нем, то тоже пыталась найти в себе хотя бы крупинку ревности. Но нет, тишина. Я никак не могла понять, почему так происходит. Мне было обидно видеть фотографии, где ты был с другими женщинами и мужчинами, но что касается тебя и его…
- Что? – он затаил дыхание.
- Это… как будто правильно. Вы словно созданы друг для друга. Даже мне так кажется.
- Бред, Искра. Это ты и он созданы друг для друга.
Она пораженно смотрела на него, забыв все слова на свете.
- Поэтому я не могу ревновать тебя к нему, Искра. Потому что понимаю, что ты должна быть с ним.
- Кир…
- Это правда. И ты сама это знаешь. Ведь так?
- Нет, не так!
- Ты была права, что не торопилась. Ты тянула время, ты… подсознательно хотела другого.
- Не решай за меня, Кир!
- Да все давно решено. Это написано у тебя на лице. Или ты хочешь подождать год-другой, когда созреешь сказать мне это сама?
Это был тупик. Назад уже не перемотать, а впереди… впереди глухая, холодная стена.
- Ты ошибаешься, Кир.
- Просто тебе нужно время, чтобы это осознать. Ты сама это сказала.
- Он мне не нужен, он…
Кир резко поднялся и поморщился, должно быть от вспыхнувшей головной боли.
- Может быть, из порядочности ты так и не решишься с ним переспать. Но ты тоскуешь по нему, Искра. Телом и тут, – он уперся указательным пальцем ей в лоб. - Я это чувствую.
Он на ходу выпил остатки чая и пошел в прихожую. Она ошарашенно смотрела ему вслед. Может, это такой хитроумный способ красиво избавиться от нее? Ну в таком случае, она здорово ему подыграла, прямо-таки от души.
- Ты уходишь? – спросила она ему вдогонку.
Он остановился уже за порогом кухни, повернул голову в пол-оборота.
- Да.
- Кир, пожалуйста, одумайся…
- Меня к тебе, конечно, тянуло и тянет до сих пор, но это можно пережить. Я желаю тебе счастья, Искра.
Он одернул свитер и пошел в прихожую. Искра набрала в легкие воздуху и вцепилась в косяк двери. Она не пойдет за ним по пятам и не будет унижаться. Хочет идти – пусть идет. Провожать его она тоже не станет, это будет глупо: стоять над ним и ждать, пока он зашнуруется-застегнется, чтобы поскорее выпроводить его и запереть за ним дверь. Она вышла к нему, только когда щёлкнул, отпираясь, замок.
- Он всегда был бы между мной и тобой, - сказал Кир, занеся ногу над порогом. Затем он вышел.
Искра встала у выхода, глядя ему вслед. Она не спешила закрывать дверь, хотя сразу покрылась «гусиной кожей» от подъездного холода: Кир должен чувствовать, что она его провожает, что не спешит поворачивать замки между ними. Он все-таки не понимал, как он нужен ей.
Прежде чем свернуть на лестницу, он остановился на секунду, всего одну. Если бы он простоял там дольше, она бы не выдержала и бросилась его обнимать, целовать в его многострадальный, покрытый свежими рубцами затылок и шептать, чтобы он никуда не уходил, что он дурачок и несет чушь, что никто, кроме него, ей не нужен и нет тут никаких сомнений. Она призналась бы, что любит его. Всей душой. Когда он скрылся за лестничным пролетом, она заставила себя вернуться в дом, запереться на два замка и цепочку и скорее уйти в спальню. Ей было страшно холодно стоять в этой темной прихожей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});