Дракон поднялся и потянулся – так, чтобы юноша лучше рассмотрел защищенное броней мощное тело. Верлойн вынужден был признать, что, если придется сражаться с драконом, убить его будет непросто.
Тело Трирога, казалось, было абсолютно неуязвимо. Мускулистые ноги, маленькие передние лапы, которые заканчивались двумя сильными пальцами с длинными острыми когтями. Брюхо и бока скрывала броня, все тело покрывала светлая жесткая чешуя. Огромная голова с двумя рогами на макушке и одним – на носу. Странно маленькие глазки под массивными надбровьями, широкий рот...
Да, впечатляюще. Довершая картину, Трирог зевнул, обнажив два ряда острых как бритва зубов. Слава Небу, Трирог не был огнедышащим. Однако гора мышц высотой в три метра, острые когти и зубы, мощный толстый хвост и так являлись угрозой тому, кто попытается убить дракона.
Завершив демонстративный зевок, Трирог оперся на хвост и уставился на Верлойна.
– Ну что ж, приветствую и тебя, юный незнакомец, – сказал дракон.
– Я пришел с миром и просьбой, – сказал Верлойн.
– Угу. – Трирог знал, что за просьба была у этого глупца.
– Позволь мне и моим друзьям проехать через мост, который ты охраняешь.
«Ну вот, так я и знал. Неужели нельзя придумать что-нибудь поинтересней?» Трирог посмотрел по сторонам и вновь уставился на юношу.
– Как я погляжу, ты где-то потерял своих друзей.
– Они отправили меня вперед как посла.
– Да ну? И что же вы ищете в королевстве Тьмы?
Верлойн на секунду замешкался с ответом.
– Мы... едем в Киразар, столицу королевства Алтибад.
– Ты лжешь.
– Возможно. Но стало бы тебе легче от правды?
– Вопрос не в том, стало бы мне легче от правды. Правда есть правда. Ты рыцарь?
– Да.
– Тогда ты лучше меня должен знать о том, что такое правда, ибо ты, а не я должен защищать правду. Ведь так? Ты ведь давал клятву?
– Да, давал. Я защищаю правду, но ту, которая является непреложной истиной для всех.
– Ха! Да неужели? А я-то, дурак, думал, что правда сама по себе непреложная истина для всех.
– Это не так.
Трирог прищурился: «Итак, спор. Это занимательно. Я знаю, чем он кончится, но сам процесс меня, возможно, развеселит. В любом случае это будет лучшим развлечением за месяц».
– Продолжай, – сказал Трирог.
– Ты позволишь мне сесть? – Верлойн указал на валун, лежавший недалеко от Трирога.
«Смело. Глупо, но смело. Этот юнец отличается от всех виденных мною раньше».
– Конечно, садись.
Верлойн отошел от Хинсала. Он знал, что опять играет с огнем, но рискнуть стоило.
– Скажи мне, Трирог, что есть правда? Как ты понимаешь правду?
– Я понимаю правду так, как меня учили старейшины нашего племени. Правда не есть ложь. Ложь – порождение зла.
«Странные слова для того, кто сам является порождением зла», – подумал Верлойн.
– Значит ли это, что ложь не может быть использована во имя добра?
– Ты играешь словами, юноша. Разумеется, может. Но ложь тем и отличается от правды, что правда всегда является основой добра. Мы говорим сейчас не о правде и лжи как таковых, но о добре и зле. Говорящий правду всегда счастлив, как счастливы и те, кому она говорится.
– Так ли это?
– Подумай сам. Тот, кто говорит лживые слова, не может быть счастливым, ибо ложь никогда не была и не будет залогом справедливости, в отличие от правды. Совесть лживого человека источена и черна, в то время как совесть говорящего правду чиста и незапятнанна.
Верлойн задумался. Потом поднял голову и сказал:
– Позволь мне рассказать одну историю. Ее рассказал мой старый учитель, и я долгие дни размышлял над ее смыслом. Это история о человеке, который не принимал лжи и всегда говорил только правду.
– Говори.
– Жил-был человек. С детства он говорил только правду. Он не мог лгать, его тошнило от одной только мысли сказать неправду. Однажды, когда он был еще маленьким, он случайно разбил кувшин с вином. Его отец, вернувшись домой с поля, спросил, кто это сделал. Мальчик сказал правду. Его выпороли.
Трирог прищурился.
– Потом он вырос и поехал путешествовать. Увидев однажды уродливого рыцаря, он долго на него смотрел, поражаясь его уродству, а когда рыцарь спросил, на что тот смотрит, юноша сказал правду. Рыцарь его поколотил, не убив на месте только потому, что сказавший правду был еще юнцом. Однако и после этого парень продолжал говорить правду. И вот как-то раз он случайно стал свидетелем убийства королевского фаворита. Он пошел к королю и указал на барона, совершившего это злодеяние. Убийцу заключили в тюрьму. Справедливость восторжествовала, не так ли? Но на следующий день после объявления приговора злодеи, нанятые друзьями барона, подстерегли говорящего правду и убили его. Его похоронили без почестей и, так как никто не знал его настоящего имени, на надгробии написали: «Человек, который говорил правду». А вот теперь ответь мне – счастлив ли был этот человек и те, кому он говорил правду? Не лучше ли было ему иногда промолчать, а иногда и солгать?
Трирог качнул головой:
– Хороший рассказ. Ты меня почти убедил. Значит, ты хочешь сказать, что правда может быть и злом. Я имею в виду, что для одних правда – это ложь, а для других – правда?
Чувствуя подвох, Верлойн осторожно ответил:
– Можно сказать и так.
– Значит, – продолжил Трирог, – то, что ты мне сказал об абсолютной правде, о правде, являющейся непреложной истиной для всех, – это глупость. Ведь рыцарь, о котором ты рассказал, был действительно уродлив? И это абсолютная правда для всех... за исключением самого рыцаря и, скажем, его матери.
– Что ты хочешь сказать?
– То, что всегда найдется человек, для которого абсолютная правда является ложью, а значит, выражения «для всех» и «истина» неуместны в принципе.
Верлойн открыл рот, чтобы возразить, но дракон остановил его:
– Мы можем спорить вечность. Признаюсь, наш разговор меня занимает. Но скажи, юноша, что есть правда для тебя? Я имею в виду цель твоей поездки в королевство Тьмы. Прямо можешь не говорить, но хотя бы намекни. Мне просто интересно.
– Моя правда есть любовь и месть.
– Так я и знал. Ты – Верлойн. – Трирог склонил голову, исподлобья наблюдая, как юноша напрягся. – И идешь ты вперед для того, чтобы убить короля Нуброгера. Ха! Я должен был сразу догадаться. Мне говорили о тебе, барон.
Верлойн медленно поднялся.
– Не спеши, юноша. Мы не закончили разговора.
– Я думаю, наш разговор нет смысла продолжать. Тебе приказали меня убить, а ты, подобно льву, играющему с мышью, перед тем как раздавить ее лапой, хочешь поиграть со мной. Но я не мышь.
– Я знаю. Хорошо. Жаль, очень жаль, что разговор наш был недолгим, но ладно. Бери меч, и начнем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});