прыгнул вперед. Позднее готов был поклясться жизнью всей своей семьи, что не заметил ее движения — попросту свистнула выхватываемая из ножен сабля, и ему внезапно пришлось остановиться в полушаге, ощущая клинок, легонько упирающийся ему чуть повыше кадыка. Рука ее была присогнута. Если бы женщина выпрямила ее, ему пришлось бы дышать без помощи носа и губ.
— Снаружи мы более-менее ровня, Аэрин-кер-Но-эль, — прошептала она. — Там ты мог до меня дотронуться. Здесь — афраагра. Здесь дотронуться до меня может лишь один из иссарам. Конечно, если я ему позволю. Если это сделаешь ты, мне придется попытаться тебя убить.
Слово «попытаться» произнесла так, что помимо воли он понял: она улыбается.
— Ты ничего о нас не знаешь, правда? Торгуешь с нами вот уже много лет, так, как торговал твой отец, немного выучил язык, немного — обычаи. Полагаешь — нет, ты уверен, что перед тобой — всего лишь банда дикарей, что живут в пустыне, пользуются странными суевериями, убивают всякого, кто имеет несчастье увидеть лицо кого-нибудь из них. Ты убежден, что мы не умеем ни писать, ни читать, что мы не моемся, что едим грязными руками из общей миски и проводим время, придумывая все новые причины для убийства друг друга. — Она не опускала оружия, он чувствовал капли крови, медленно скатывающиеся по его шее. — Ваши меекханские города, мосты, акведуки и тысячи миль каменных дорог — это для тебя признак культурности. Университеты и академии, театры, школы, мануфактуры, водяные мельницы, почтовые курьеры, магия на службе империи, армия, что стережет границы. Вот что для тебя истинная цивилизация. Даже теперь, стоя с саблей дикарки у горла, ты не можешь сделать чего-то большего, нежели состроить удивленное лицо, потому что эта дикарка знает столько сложных слов и говорит на твоем языке почти без акцента.
Одним плавным движением она спрятала оружие в ножны. Он медленно отступил, держа ладони подальше от рукояти меча.
— Скажи мне, купец из зеленых равнин, зачем ты на самом деле желал иметь при себе стражником воина из народа иссарам?
— Ч… что?
Она сбила его с мысли, отобрала инициативу и не намеревалась ее отдавать.
— Почему именно иссарам? На севере нас ненавидят и боятся. Особенно в восточном Айрепре, где племена д’рисс и к’леарк пролили столько крови.
Он не знал, что ответить. На самом деле Аэрин никогда об этом не задумывался. Когда старейшина рода предложил ему услуги Йатеха, он не колебался долго. Иссарские стражники славились умением сражаться, лояльностью и доблестью. А также повышали престиж своих работодателей. Многие переговоры удались ему лучше, потому что за спиной возвышался закутанный воин, который часами мог стоять неподвижно, как если бы был каменной статуей. На его тихое, молчаливое присутствие большинство людей реагировало словно на лежащую на камне холодную змею, притворно неподвижную и сонную, но в каждый миг готовую к смертельной атаке. Это нервировало их и выводило из равновесия. А ведь торгуется лучше, когда противник не может сосредоточиться и каждый миг зыркает за твою спину. И всегда после завершения переговоров купец видел в их глазах уважение и почтительность. Тот, кто не боится держать дома закутанного демона, убийцу, несущего смерть без колебания и жалости, наверняка человек отважный и решительный. Это честь — торговать с кем-то подобным, говорили их взгляды.
Не знал Аэрин только, как сказать о том этой странной женщине. Нет, не желал такого говорить. Он давно уже выбросил из памяти все хорошие воспоминания, связанные с тем проклятым убийцей. Потому молчал.
— Лед в венах, сердце из огня.
— Что?
— Лед в венах, сердце из огня, — повторила она. — Так говорят о людях, которые никогда не утрачивают контроля и остаются при этом отважными, искренними и благородными. Таких людей окружает уважение и почет. Другие без колебаний идут за ними — в труде или в битве. Такие черты облегчают жизнь. Такой человек наверняка мог бы держать в доме прирученного волка, льва или… воина иссарам.
Тут она его подловила. С тех пор как он взял к себе молодого горца, его позиции значительно укрепились. Для обедневшего дворянина, чьей семье пришлось заняться торговлей, было в том изрядное искушение. Его дед и отец накопили богатство, он же утроил его в течение двадцати лет тяжелого труда. На пограничье империи такие капиталы рождались мгновенно. Уже десять лет назад у него было несколько имений, обильные пастбища, собственные ткацкие станки, мельницы, ветряки, прядильни и красильни. Он женился по любви, но родство Элланды с княгиней каа-Родрахе стало ее дополнительным козырем.
Но, несмотря ни на что, он все еще находился на обочине. Местная аристократия приглашала, правда, его на балы и приемы, но всегда как спутника жены. Даже приглашения формулировали: «Госпожа Элланда-каа-Родра-хе-кер-Ноэль с супругом». То, что его фамилию помещали после родового имени Элланды, было не слишком-то приятной особенностью, напоминанием, что в высшее общество он входит через заднюю дверь. Только когда на одном из приемов он появился в обществе иссара как своего личного охранника, начали его воспринимать иначе. С уважением.
— Человек твоего положения мог бы взять в стражу многих других. На севере у вас есть мастера меча, которые обучают младших сыновей благородных семейств искусству владения мечом, одновременно исполняя функции домашней стражи. Много солдат и ветеранов занимаются этим. Но нет, ты выбрал воина гор. Отчего бы не прирученного льва?
* * *
Это не были справедливые слова, она знала, но хотела взглянуть, как чужак отреагирует. Он являлся частью семьи, которая порвала сердце ее брата в клочья. Ее интересовало, что такого было в том, кого Йатех полюбил, словно отца.
Он стоял перед нею, покачиваясь, будто получив миг назад удар обухом топора. Выглядел стариком — старше, чем она себе представляла. Брат ей рассказывал, что Аэрин — энергичный и живой мужчина со смеющимися глазами. Воспоминания других людей почти всегда лживы. У этого меекханца в бороде и волосах седина уже побеждала юношескую черноту. Большие руки с длинными пальцами он почти непрестанно сжимал в кулаки или прятал за пояс, чтобы скрыть дрожь. А глаза его были глазами старого, измученного жизнью человека. Только когда произносил имя ее брата, имя, которое она не могла уже произнести, появлялся в них огонь.
— Это… неправда, — прошептал он.
— Что? Что ты держал этого воина в доме, потому что это тешило твое самолюбие? Он был твоим бойцовым псом или прирученным леопардом. Диким зверем, который возбуждает своего владельца. Ничем больше. И из-за чего тебе больно сильнее: из-за смерти дочери или потому, что она подарила