Элия Сабина долго едет по раскаленной солнцем местности. Это солнце, кажется, приглушает все, даже звуки. Полупустынный ландшафт, бескрайний, но безмолвный. Слышно только цоканье конских копыт и поскрипывание колес по песку вперемежку с щебнем. На протяжении всего пути Элию Сабину не оставляет запах обожженных солнцем растений, горячий и непривычный, он щекочет ноздри.
И то, что она видит одним прекрасным утром, кажется невероятным. Перед ее глазами из ниоткуда материализуется город. Он расположен посреди бугристого плоскогорья, над которым довлеет горный массив Aurarius (нынешний Орес). После нескольких дней пустынных пейзажей перед ее глазами возникают термы, театр, рынки, лавки, форум, храмы… Кажется, будто это мираж.
Люди из свиты тоже заметно приободрились и ускорили шаг. В город они влетают почти галопом. При их приближении с земли поднимается мужчина и выходит на середину дороги навстречу кортежу. Он хорошо сложен, мускулист, с короткими черными волосами. Это жених Элии Сабины. Он ждал ее у входа в город. Повозка останавливается, влюбленные бросаются друг к другу. Долгое и страстное объятие, словно призванное стереть в памяти мысль о том, что могло бы случиться, если бы «Европа» не встретила по курсу обломки корабля с уцелевшей пассажиркой.
Оставим их. Им есть что рассказать друг другу… Она задержится здесь надолго. Корпус ее жениха был направлен сюда для завершения строительства города, начатого другими легионерами, ветеранами III Августова легиона (Legio III Augusta).
Согласно традиции — скажем об этом еще раз, — когда легионеры уходят в отставку после двадцати пяти лет военной службы, они получают диплом с выдержкой из официального акта, вывешенного в храме Божественного Августа на Римском форуме, и земельный участок, где они смогут завести семью, растить детей и провести годы старости. Почти всегда это периферийные области, порой только что завоеванные и нуждающиеся в колонизации, как, например, это плоскогорье.
Этих ветеранов даже попросили заняться строительством города. И они выстроили его за эти годы. Строительство началось в 100 году н. э., и город уже успел обрести свои формы, хотя многого еще и недостает. Ветераны прекрасно выполнили порученное им дело: раскинувшийся на 12 гектарах Тамугади создан по четкому римскому плану. Сто двадцать кварталов с регулярной планировкой, с двумя главными (cardo maximus и decumanus maximus) и малыми улицами, общественными постройками, храмами… одним словом, налицо все элементы римского города. По замыслу это копия Рима в уменьшенном масштабе. К чему все эти усилия? Ради чего Траян приказал своим ветеранам приехать сюда?
Оазис в пустыне
Стоящая за всем этим идея очень интересна. Рим завоевывал народы силой оружия — как мы видели, грозной силой. Здесь же был предпринят другой маневр. Тамугади — идеальный город, потому что он — «витрина» римской цивилизации. Его задача — покорить население региона не оружием, а римским стилем жизни. Начиная с обеспечения водой. В области, где вода является большой ценностью, внезапно появляется город с термами — и не одной, а двадцатью семью! Повсюду стоят цистерны и проложены линии канализации, не подпускающие к городу болезни. Археологи обнаружили, что город можно считать гигантской цистерной, собирающей воду во всей округе, фильтрующей и очищающей ее в отстойниках и направляющей ее затем в термы, дома и фонтанчики на углах улиц… В Тамугади вода не просто есть, она здесь течет потоком, и все это благодаря гидроинженерным познаниям римлян, которые копают колодцы, находят подземные источники, заключают их в акведуки и т. д. Это территории, где вода и по сей день считается ценным достоянием, потому что здесь ее мало; нет такого изобилия воды, что при римлянах… Одним словом, Тамугади — грандиозный оазис.
Но это лишь первый шаг. С самого начала задачи города были отчетливо ясны: Тамугади должен воздействовать как магнит на окрестные территории, притягивая и интегрируя местное население, а не завоевывая и подчиняя его. Людей завоюет повседневная жизнь, завоюет развлечениями, хорошей кухней (с невиданными и утонченными блюдами), термами, культурой. В каком-то смысле людей будут притягивать чары самого настоящего общества потребления, которое сумели создать римляне. Вот вам еще одно сходство с нашей эпохой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Затем, есть и экономический аспект, связанный с деньгами и перспективой повысить свой уровень жизни и даже разбогатеть… И эта возможность открыта перед всеми. Тамугади дает шанс каждому, без различия национальности, попасть в римскую орбиту и участвовать в жизни империи. Такого не будет происходить в позднейшие эпохи, когда между завоевателем и завоеванным будет сохраняться четкая граница.
Интеграция — вот заветное слово, проливающее свет на цель создания этого города. Весьма прогрессивная для своего времени концепция.
Самый невероятный аспект римской политики — это то, что она не прибегла к силе для насаждения своей культуры: ее система интеграции и здесь, в Северной Африке, и в других регионах действует через город.
Один из примеров — здешний театр. Археологи обратили внимание, что театр рассчитан на 3500–4000 мест, многовато для города с численностью населения восемь-десять тысяч человек, каким оно было в пору строительства. Следовательно, с самого момента основания было известно, что идея сработает и город привлечет к себе множество людей…
И те, кто так думал, были правы: очень скоро город выйдет из первоначальных границ, хаотически обрастет периферийными районами, его территория вырастет с 12 до 50 гектаров… Полный успех. Спустя пятьдесят лет собственно римлян здесь будет мало, население почти целиком будет состоять из нумидийцев. Все будет в их руках: торговля, городское управление, повседневная жизнь… Но они уже мыслят не как нумидийцы: они впитали в себя греко-латинскую культуру и… думают как римляне.
В Тамугади археологи обнаружили граффито, говорящее само за себя: «Venari, lavari, ludere, ridere. Hoc est vivere», что означает: «Охотиться, ходить в термы, играть, смеяться. Это и есть жизнь».
Конечно, это одна из причин притягательности Тамугади для североафриканского населения. Но было бы упрощением думать, что народы империи завоевало одно лишь удовольствие.
Когда Траян дает приказ основать Тамугади, в действительности он начинает кампанию за распространение культуры выращивания олив в Северной Африке.
Эта кампания будет продолжена Адрианом. Те, кто сажает оливковые деревья, знают, что если они получат еще и римское гражданство, то смогут пользоваться значительными налоговыми льготами и продавать свою продукцию на всей территории империи. Это объясняет, почему столь многие нумидийцы и жители Мавритании без затруднений перенимают римский образ жизни.
В результате этой политики значительные территории Северной Африки покрываются оливковыми плантациями, и местное оливковое масло, как мы видели, наводняет империю, конкурируя с испанским и даже с итальянским.
Сила знания
Над африканским плоскогорьем занимается заря. Жених Элии Сабины пишет за столиком письмо. Оно адресовано возлюбленной, которая еще погружена в сон после долгого путешествия и долгой ночи, проведенной без сна… Он хочет, чтобы она, проснувшись, нашла от него пару нежных строк. Чуть в стороне, прислонившись к колонне портика, его дожидается товарищ. Их ждет утренний сбор.
Подходит молодой мужчина, в его глазах любопытство.
«Для чего это?» — спрашивает он, показывая на исписанный лист.
Легионер поднимает голову и внимательно смотрит на него. Перед ним хорошо сложенный нумидиец с курчавыми волосами и глазами, в которых есть интерес ко всему, что связано с римским миром. Он выходец с гор и принадлежит к одной из местных народностей.
Поразмыслив минутку, легионер говорит: «Скажи-ка мне что-нибудь, что знаешь только ты, и никто другой».