- Я вижу в тебе такой же неистовый огонь и жажду мести, какие горят и во мне. Только послушай моего совета – ни за что не позволяй боли и ярости поглотить твою душу без остатка. Кроме мести, в твоей жизни должен быть еще смысл. Чем ты будешь жить и дышать, когда все закончится и настанет мир. Когда идешь сквозь тьму на далекий свет, не теряй его, иначе рискуешь остаться во мраке.
- Постараюсь, - ответила я.
Среди того минимума вещей, которые я забрала, была и уменьшенная копия той нашей семейной фотографии, что осталась висеть на стене в опустевшей квартире молчаливым напоминанием, что здесь когда-то жило счастье, и кипела жизнь. Напоследок я обернулась, окинув взглядом свой отчий дом, свое родное гнездо, и где-то в глубине души, противореча надежде, шевельнулось чувство, что я никогда уже не вернусь. Глаза вмиг защипало, и две одинокие слезы скатились по щекам. Лаир понимающе погладил меня по плечу. Трагическая история моей семьи была ему уже известна. Пока мы шли к моему дому, я поведала ему, как осталась одна.
- По-хорошему, нам бы уйти из города пространственным порталом прямо к месту дислокации отряда, - принялся объяснять Лаир. - Но поскольку на безмагической планете для его открытия требуется огромный запас магического ресурса, который у меня уже изрядно потрачен или магические кристаллы-накопители, коих у меня не осталось, то придется построить портал только до окраин города. Там нас встретят, переведут порталом в Гатчину, а оттуда уже на полуторках доберемся до Волхова.
Сидя в салоне полуторки, на которую командир накинул какие-то заклинания, я с невыразимой тоской смотрела назад, где остался мой город. Нам надлежало выехать в область, а я никак не могла отделаться от чувства, что покинула родные места навсегда. «Прощай, мой израненный Ленинград! Может быть, когда-нибудь мы снова свидимся с тобой! Не в этой жизни, так в следующей» - подумала про себя, и на глаза снова навернулись непрошеные слезы, которые я украдкой смахнула.
Лаир сдержал свое слово, и спустя чуть больше месяца я действительно восстановилась. Благодаря помощи с той самой магической планеты, откуда наш командир был родом, мы не испытывали жесткого дефицита в провизии, и нормальное по меркам военного времени питание вкупе с живительной магией разожгли в моем теле жизнь и вернули силы с лихвой.
При знакомстве с ребятами и девушками из нашего необычного партизанского отряда я представилась своим домашним именем Шура, но кому-то я показалась похожей на Герду – героиню сказки Андерсена «Снежная королева», и это прозвище за мной так и пристало. Потеряв самых дорогих мне людей, бывших моим смыслом жизни, я опасалась с кем-то сближаться и привязываться, но находясь бок о бок все время друг с другом, мы не могли не подружиться. Так уж устроен человек – его сердце всегда тянется к теплу. А уж с какой планеты этот человек, совсем неважно. Мы нападали на немецкие гарнизоны, громили их карательные отряды, подрывали танки, самолеты, эшелоны, сжигали склады, пользуясь при это не только оружием, но и щедро пользуясь при этом магией.
Моей задачей было выслеживать технику и людей, окруженных темным ореолом, а еще не раз мне помогало хорошее знание немецкого языка. Единственное, что мы знали – ореол тьмы означает особую опасность, причем в первую очередь для рожденных магов и Одаренных, а потом уже для простых смертных, и ее носитель должен быть уничтожен в первую очередь. Нам не удавалось выяснить причины этого явления, и оставалась надежда на то, что Джерану удастся хоть что-то разузнать об этом, находясь под носом у фрицев.
За несколько месяцев наш взвод стал сплоченным, слаженным механизмом, и, о чудо, мы не понесли ни одной потери, что невероятно нас воодушевляло, укрепляя веру в наши силы. В войсках ходили разговоры о скором прорыве блокадного кольца, и от этого в душе робко разгоралась надежда. Вестей от Джерана не было, и загадка черного дыма пока еще висела в воздухе, но это не мешало нам успешно справляться с поставленными боевыми задачами. Смерть ходила где-то рядом, но как будто нас не замечала, и я даже поверила на миг, что так будет всегда, однако, я ошиблась. А может быть, моя душа, измучанная потерями уже просто не принимала тот факт, что эти потери еще не конечны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наша дорога войны, запорошенная снегом и петлявшая средь волховских лесов, в один день обагрилась кровью, когда наш отряд, изрядно потрепанный тяжелым боем и магически истощенный, попал в немецкое окружение. Эта атака была столь внезапной и стремительной, что мы не успели ничего толком предпринять, оказавшись в смертельной ловушке. Сдаваться никто не пожелал, предпочтя верную погибель среди холода и снега.
Чудом я смогла оторваться от преследователей, которые в какой-то момент словно перестали меня видеть, и сейчас бежала со всех ног прочь, куда глаза глядят, лишь бы скрыться от тех, кто стал для нас смертельным приговором. Ветер бил в обветренное лицо, а во рту ощущался металлический привкус крови из разбитой губы. В первые дни существования нашего партизанского отряда мы придумали свое знамя, и сейчас оно алело на мне из-под ворота ватника. «Пока есть знамя, есть и отряд!» - вспомнились мне слова командира, что и побудило меня забрать знамя, спрятав его под ватник.
Слезы жгли глаза, страх быть пойманной гнал вперед, в душе разверзлась бездна отчаяния, а перед моим внутренним взором то и дело возникали мертвые лица друзей и нашего командира. А ведь еще вчера все были живы… Не разбирая дороги, я бежала прочь от своей погибели. Страх гнал вперед и придавал сил. Морозный воздух со свистом врывался в легкие, обжигал холодом мокрое от слез лицо, а позади раздавались эхом на весь лес собачий лай и выкрики на немецком языке. Мне приказывали сдаться, грозя расстрелом, и это побуждало меня бежать еще быстрее, несмотря на глубокий снег. Внутренний карман ватника оттягивал наган с одной-единственной пулей, но сейчас это бесполезное оружие против целой своры озверевших нелюдей, со смехом и бравурным весельем идущих за мной по пятам.
Бежать, бежать, бежать! Бежать, превозмогая бессилие и боль. Я не понимала, куда бегу, но сдаваться на милость карателей не собиралась. Не заметив в сугробе корягу, споткнулась и упала в снег. Падение вышибло воздух из легких, напугало до полусмерти, но быстро поднявшись, я снова бросилась наутек. Нельзя попасть в лапы этих нелюдей!
Лаир недаром в день нашего знакомства сказал мне те слова о жажде мести. Как только в мое тело вернулась былая сила, искорка ненависти к врагу, тихо тлевшая все это время на самом дне души, разгорелась неистовым и негасимым пламенем, затмив собой другие чувства. Все, чего желало мое сердце – мести! Мести за все потери и мучения моих близких и тысяч невинных людей. Мне казалось, что их души восстали из пепла, обрели голос и кровь, и встали позади меня. Я стала их возмездием и карающей дланью. И только недавно ко мне пришло осознание того, что дорога войны не может быть вечной, и когда-нибудь она все же закончится, а мы вернемся к мирной жизни. А точнее, те, кто останется. И чем я буду жить, когда враг окажется сокрушен? В чем будет смысл моей жизни?
И когда я задалась этим вопросом, то поняла, как же меня тянет назад в родной город! Как же я хотела вновь пройтись по гранитной набережной Невы, согретой за день летним солнцем, услышать крик наглых кронштадтских чаек, смотреть, как в алом пламени уходящего солнца разводят мосты, с замиранием сердца наблюдать, как срывается с хмурого зимнего неба первый снег, и вновь с весной трепетно ожидать первую грозу и цветущие сады. Может быть, тогда я встречу того загадочного, светлоглазого незнакомца в форме моряка из моих снов? А вдруг, это не просто сон, а что-то большее? Может быть нам суждено встретиться в жизни?
Во мне теплилась надежда, что когда-нибудь воспоминания о прежних днях, где все еще живы, перестанут приносить боль и утягивать меня в темную пропасть тоски, а будут навевать чувство светлой грусти.
Нежданно-негаданно откуда-то сверху обрушился жестко скатанный ком снега, больно ударив меня по лицу и на миг дезориентировав. Этот снежок прилетел с такой силой, словно его запустили с катапульты. Откуда-то сверху раздался громкий, заливистый смех, в котором было что-то зловещее, и прямо передо мной с верхушки огромной ели с поистине кошачьей грацией спрыгнула женщина. Мне стало не по себе. Обычный человек не смог бы так изящно прыгнуть с высоченной ели. Значит, передо мной не человек. Растянув ярко-розовые губы в хищной ухмылке, и внимательно разглядывая меня, передо мной стояла женщина в форме вермахта. Мое колотящееся сердце рухнуло в пропасть. Я всмотрелась в ее лицо, и на миг оно показалось как будто мне знакомым.