встрепенулся:
— Разве место дочери не рядом с отцом?
— Только не этой дочери и не с таким отцом. — Я подался вперед. — Сэр, я не знаю, каким господин Ловетт был раньше, но мне известно, кем он стал. За эти два месяца он убил не меньше трех человек, в том числе слугу господина Олдерли, который его выследил, и своего бывшего соратника, человека по фамилии Снейд.
— Снейд? Портной? Я его знал. Однажды, еще при Оливере, он сшил мне камзол.
— В прошлом месяце тело Снейда выловили из Флит-Дич.
— Он утонул?
— Нет, сэр, — ответил я. — Ему в голову вонзили кинжал, и убийца явно знал свое дело. Со слугой расправились точно так же. В обоих случаях большие пальцы жертв были связаны.
Хэксби изменился в лице. Я прочел в его взгляде страх.
— Вы сказали, что Ловетт убил троих. И кто же третий?
— Сэр Дензил Кроутон, жених госпожи Ловетт. Он пополнил число жертв в прошлую субботу.
— Тот самый, которого зарезали на Примроуз-хилле? Вы бредите.
— Неужели похоже, что я брежу? — Я встал и поглядел на него сверху вниз. — Три человека убиты, и кто знает, сколько еще погибло? Мало того — на прошлой неделе Ловетт устроил пожар в Уайтхолле. Бог знает, что он еще задумал.
Хэксби сцепил длинные костлявые пальцы на колене:
— Я боюсь за нее.
Я наклонился к чертежнику и понизил голос:
— Я желаю госпоже Ловетт только добра. Но разве вы не понимаете? Если сейчас девушка с отцом, он утянет ее на дно следом за собой. Однако, если вам известно, где она, неужели мы с вами не найдем способа ей помочь?
Глава 48
Кэт сбросила рясы и медленно встала. Пальцы сомкнулись на рукоятке ножа. Она вытащила его из ножен.
Круг света на полу рос. Дверь бесшумно открывалась. Теперь световые полоски появились и над дверью, и под ней, и сбоку — сначала узкие, но постепенно они становились все шире и шире. Свет был не слишком ярким. Кэт предположила, что он исходил от такого же закрытого фонаря, как у нее.
Девушка попятилась в угол. В горле пересохло. Прятаться поздно. В этой комнате единственное убежище — шкаф, но он прямо напротив открывающейся двери, и юркнуть туда Кэт просто не успеет, не говоря уж о том, чтобы не наделать при этом шуму.
Прижавшись к стене, она шагнула вправо. Потом еще раз. Благодаря этому маневру открытая дверь хотя бы отчасти станет преградой между ней и тем, кто по другую ее сторону.
Раздался шорох — тихий, едва различимый. Оставалось только одно — напасть первой. Вспомнив кузена Эдварда, Кэт решила целиться в глаза либо в мужское достоинство. Или совместить обе эти цели.
Нога Кэт задела кувшин, в котором еще осталось немного пива. Он со скрипом проехал по каменному полу.
— Кэтрин, это ты? — раздался в полумраке шепот.
Страх тут же испарился и уступил место гневу, холодному, точно клинок ее ножа.
Да как он смеет?
— Сэр? — произнесла Кэт.
Дверь распахнулась во всю ширь. Фигура ее отца почти полностью загородила проем. Кэт убрала оружие обратно в ножны и положила в карман.
Гнев быстро стих и сменился беспросветным отчаянием. Казалось, куда бы Кэт ни шла, все дороги ведут обратно к отцу. Ей никогда не убежать ни от него, ни от судьбы, которую он выбрал для них обоих.
— Почему ты не там, где я тебя оставил? — почти капризным тоном спросил Томас Ловетт.
— Я больше не могла жить в этом доме, сэр. Но как вы сюда попали? Почему…
— Ты должна была оставаться в этом доме, потому что так приказал я, — резко возразил отец. — Ты не имела права его покидать. В честном труде греха нет, только в лености.
— Господин Дэйви — развратник, сэр. — «А еще деспот и лицемер», — мысленно прибавила Кэт. — Он поцеловал меня и касался меня там, где только муж имеет право касаться жены.
— Тебе, видно, что-то померещилось, дочь. Или ты лжешь.
— Господин Дэйви угрожал меня высечь, если буду противиться.
— Не ври. Господин Дэйви наш друг. Он один из нас. Я знаю его почти двадцать лет. Я оставил тебя на его попечение. Он ни за что не обманул бы мое доверие. Не поступил бы так со мной.
— Господин Дэйви поступил так со мной, а не с вами, сэр, — сердито выпалила Кэтрин. — И да будет вам известно, подобное обращение я терпеть не намерена. Ни от одного мужчины. Никогда.
Отец шагнул к ней:
— Ты с детства была упряма, Кэтрин. — Его голос зазвучал мягко, почти примирительно. — Идем. Разговаривать будем позже. Может быть, в твоих словах есть своя правда, однако сейчас не до того. Секретарь капитула в отъезде, но в кабинет может зайти кто-нибудь еще.
— Как вы узнали, где меня искать? — Кэт выдержала паузу, но ответом ей было только его дыхание. — Вы видели, как я сюда заходила? Нет, не может быть. Вы знаете про секретаря капитула.
Осознание, что ее предали, потрясло Кэт. Ее отношения с отцом никогда больше не будут прежними. Что-то внутри ее надломилось. Ни одному мужчине нельзя доверять. Даже отцу. Даже господину Хэксби.
— Идем, — повторил отец. — Не время для разговоров.
— Куда? — Кэт не желала никуда с ним идти. Но и оставаться тоже не хотела. — Давайте уйдем из собора Святого Павла.
— Нет. Ночью отсюда не выйти. Придется ждать утра, тогда за нами приедет на своей повозке господин Дэйви.
— Я с ним не поеду.
Отец дал Кэт пощечину, от которой она пошатнулась и чуть не упала.
— Будешь делать что велю. — Он поддержал Кэт, и его голос снова стал мягким. — Поднимемся наверх, — объявил отец. — Чем выше, тем ближе к Богу. Там безопаснее — время от времени сторожа заходят в здание собора. К тому же наверху я должен тебе кое-что показать. У меня там есть одно дело.
Нет, ее отец не безумен, рассудила Кэт. Если знать о его верованиях и исходить из них, в его поведении нет ничего странного.
Томас Ловетт настоял на том, чтобы в кабинете не осталось и следа пребывания Кэт. Он велел ей открыть ставни, а потом вылить из окна пиво и содержимое ночного горшка в темный двор внизу. Стихари