на столе. Ляля безрезультатно пытается достучаться до запершейся Елены Сергеевны, на чем все и заканчивается.
На главную роль Рязанов заранее наметил Марину Неелову, а юных героев намеревался поискать среди столичных десятиклассников, занимающихся самодеятельностью. Однако ни для кого из отобранных кандидатур «Дорогая Елена Сергеевна» не стала экранным дебютом — все четверо уже снимались в кино. Наталья Щукина еще в пятнадцатилетнем возрасте сыграла в телефильме Рубена Мурадяна «Фотография на память» (1985). Балетный артист Андрей Тихомирнов (Володя) незадолго до «Дорогой Елены Сергеевны» исполнил одну из главных ролей в молодежной драме Валерия Курыкина «Шантажист». А уж Федор Дунаевский (Витя) и Дмитрий Марьянов (Паша) к моменту знакомства с Рязановым были почти звездами: первого прославил культовый по сей день фильм Карена Шахназарова «Курьер» 1986 года, а второго — вышедший примерно тогда же детский телемюзикл Георгия Юнгвальд-Хилькевича «Выше радуги».
Одновременно с поиском актеров Рязанов и Разумовская занимались переделкой пьесы в киносценарий. Изменения были минимальны, но очень разумны: так, например, в фильме Рязанова дается ответ на вопрос, где именно находился искомый ключ от сейфа (в пьесе об этом ничего не говорится). Кроме того, насилие Володи над Лялей у Разумовской совершается прямо на глазах у Паши — Рязанов справедливо посчитал это неправдоподобным и обеспечил Паше временную изоляцию.
Изменения в тексте пьесы в основном касались сокращения длинных монологов, упрощения несколько книжного языка, которым говорят герои, а также и его осовременивания — здесь неоценимую поддержку Рязанову оказали юные актеры, снабдившие своих персонажей современными сленговыми словечками и оборотами. Наконец, в фильме был сделан некоторый акцент на перестроечных реалиях — к 1988 году пьеса, написанная в 1980-м, понятно, не могла не устареть. Звуковым фоном во многих сценах, как и в «Забытой мелодии для флейты», стал включенный телевизор, отголоски которого и сегодня с ходу позволяют идентифицировать время действия картины как горбачевскую эпоху, а не какую-либо другую.
Фильм был снят довольно оперативно, но Рязанова эти съемки измотали куда больше, чем работа над двухсерийной «Забытой мелодией…». Дело было не столько в непривычной для режиссера и объективно неприятной тематике фильма, сколько в работе с начинающими артистами. За долгие годы киносъемок Рязанов привык работать почти исключительно со зрелыми, состоявшимися, суперпрофессиональными артистами, а теперь вот столкнулся с четверкой неоперившихся птенцов, которым явно не хватало ни опыта, ни таланта, ни элементарной дисциплинированности. В перерывах между дублями энергия из всех четверых била ключом, но стоило Алисову включить камеру — и ребята тотчас входили в ступор, становились деревянными. Рязанов неистовствовал: до этого фильма он предпочитал срываться на ком угодно, но не на актерах с их тонкой душевной организацией, однако в данном случае импульсивный режиссер уже не мог себя сдерживать.
По окончании съемок Эльдар Александрович вздохнул с облегчением и огласил мораль, выработанную им за несколько предшествующих недель: «Никогда в жизни больше не буду снимать детей». Так к животным, которым после «Невероятных приключений итальянцев в России» был заказан доступ в рязановское кино, прибавились отроки и отроковицы.
Премьера «Дорогой Елены Сергеевны» состоялась в апреле 1988 года. Картина обратила на себя внимание, но настоящего резонанса все-таки не вызвала. Рязанов был уверен, что если бы ему позволили снять этот фильм на несколько лет раньше, то он произвел бы эффект разорвавшейся бомбы. В перестройку же острое молодежное кино хлынуло на экраны столь мощным потоком, что рязановский «социальный триллер» оказался не впереди всех, а лишь «одним из». На страницах «Неподведенных итогов», посвященных «Дорогой Елене Сергеевне», Эльдар Александрович сам перечислил фильмы, составившие конкуренцию его постановке: «Взломщик» Валерия Огородникова, «Маленькая Вера» Василия Пичула, «Соблазн» Вячеслава Сорокина, «Меня зовут Арлекино» Валерия Рыбарева. К ним можно прибавить «Забавы молодых» Евгения Герасимова, «Куколку» Исаака Фридберга, «Стеклянный лабиринт» Марка Осепьяна, «Хомо новус» Пала Эрдёша и другие мрачнейшие фильмы, в изобилии появившиеся в агонизирующей империи.
Однако «Дорогой Елене Сергеевне», в отличие от большинства названных фильмов, присуще подлинное художественное совершенство. Пожалуй, это последняя эстетически безупречная картина Рязанова — к любой из следующих его работ можно предъявлять массу претензий как минимум по части хорошего вкуса.
В год выхода фильма режиссер в интервью газете «Советская культура» так рассуждал о своей новой работе:
«В каждом поколении есть, были и будут люди, которыми мы гордимся. Но есть и подонки, карьеристы. Мы же в картине рассказываем о молодых ребятах, из которых при разных обстоятельствах может получиться и то, и другое. Я сочувственно отношусь к троим из них. Только к одному, вожаку „стаи“ Володе, фашисту по убеждению, отношусь, как и к директору рынка в „Гараже“, однозначно: ненавижу. <…> Образ учительницы сложен. Человек глубоко честный и порядочный, она тем не менее настолько свыклась с лозунгами, что сама незаметно превратилась в „ходячий лозунг“, как скажут о ней ребята. Самое страшное в том и состоит, что она не замечает разницы между словом и реальной жизнью. Искренне верит в то, что говорит. Вина ее огромна. Ибо происшедшее с учениками — это вина и ее воспитания.
Картина, таким образом, рассказывает не только о нравственных проблемах молодежи, но и о вине поколения Елены Сергеевны».
Любопытно, что в глазах многих сегодняшних зрителей проблематика фильма, как это ни печально, выглядит морально устаревшей. В иных пользовательских отзывах на «Дорогую Елену Сергеевну», разбросанных по Интернету, сквозит недоумение: дескать, а чем, собственно, так уж нехороши молодые герои с их практически невинной просьбой к учительнице? Ну да, устраивать почтенной математичке «шмон» и инсценировать изнасилование, пожалуй, не стоило, но в остальном ничего предосудительного в поведении выпускников не было. Тогда как жалкость и непонятная упертость самой училки заставляют пожать плечами: подобная зашоренность, мол, и никакого сочувствия не способна вызвать…
Рязанов, наверное, ужаснулся бы, узнав, что о его фильме могут вестись такие дискуссии: все-таки он был истинно советским человеком, несмотря на всю свою нелюбовь к режиму, на который пришлась основная часть жизни. Режиссер, конечно, сознавал всю ущербность Елены Сергеевны, но в конфликте, составившем сюжет фильма, был всецело на ее стороне. Мало того, Рязанову как зрителю его собственная картина казалась тяжелой и депрессивной, он признавался, что не любит ее пересматривать. Но как режиссер он не жалел о том, что снял этот фильм, и даже был им более чем удовлетворен. «Горжусь результатом — профессиональная умелость, мастеровитость вне сомнения», — уже в постсоветское время хвалился Рязанов в рамках интервью для журнала «Искусство кино». О последующих своих работах он таких громких слов не говорил. Отчего бы это?
Запрещенный в Советском Союзе «роман-анекдот» Владимира Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» Эльдар Рязанов прочел в конце 1970-х. Книга