По окончании этой короткой передышки «Радуга» отправилась дальше, чтобы воссоединиться со своими сокровщами в Швейцарии. Когда 4 августа 1947 г. она прибыла в Женеву, ее встретил начальник протокольной службы швейцарской внешнеполитической службы Жак-Альбер Кюта. Он был старым другом семьи: с 1938 по 1946 гг. Кюта служил в швейцарской дипломатической миссии в Буэнос-Айресе, был глубоко замешан в переводе нацистских активов в Аргентину и был одним из тех, на кого в банках Буэнос-Айреса оформлялись банковские ячейки, в которых хранились золотые слитки и другие ценности. После встречи с президентом Швейцарии Филиппом Эттером и министром иностранных дел Максом Птипьером Эвита пропала из виду. Она присоединилась к Додеро и другим своим друзьям на горнолыжном курорте Санкт-Мориц, однако у нее еще оставались дела в Цюрихе, банковской столице немецкоговорящих кантонов, которые следовало уладить. Одна интересная встреча состоялась на закрытой конференции в гостинице «Baur au Lac», куда Эвита была приглашена Швейцарско-аргентинским институтом.[613] Президент института Уильям Дункель представил ее публике, состоявшей из более чем двухсот швейцарских банкиров и бизнесменов, и рассказал об огромных возможностях, которые ждут предпринимателей в «новой Аргентине». Многие из этих «возможностей» находились под контролем родственников, близких друзей и сподвижников Эвиты.
Борман ненадолго вернулся в свое убежище в австрийских Альпах – вернулся более стройным, подтянутым и бедным, чем был долгие годы до этого. Хотя многие и считали его погибшим, в октябре 1946 года на Международном военном трибунале в Нюрнберге его заочно осудили и приговорили к смертной казни. В конце 1947 года британской армии удалось взломать шифр секретного радиоканала, среди ранее перехваченных сообщений которого оказались две шифровки (перехвачены в мае 1947 года и расшифрованы позднее), в которых имя Бормана прозвучало дважды; в ФБР отнеслись к этой информации очень серьезно[614] (см. документ на следующей странице). 16 августа 1947 г. проводник провел Бормана и его телохранителей по тайному маршруту[615] через Альпы на базу, располагавшуюся к северу от итальянского города Удине. В декабре Борман был готов отправиться дальше, однако этого не удалось сделать незаметно. Капитан Ян Белл,[616] следователь по военным преступлениям Службы генерального прокурора армии Великобритании, работавший в Италии, получил сведения о пребывании Бормана в стране. Белл, который уже поймал целый ряд итальянских военных преступников, санкционировал полеты самолета-наблюдателя над тем районом, где, как ему сообщили, должны были собраться Борман и около двухсот человек его охраны. Два дня спустя он отдал приказ о воздушной атаке: с американского самолета была сброшена бомба, нескольким эсэсовцам удалось уйти от взрыва, однако они были арестованы и на допросе признали, что сопровождали Мартина Бормана. Они рассказали британцам, что Борман собирался покинуть страну, и подробно описали план побега и его маршрут.
Доклад директору ФБР Гуверу от 15 мая 1948 г. о послевоенном нацистском канале радиосвязи, по которому в 1947 году дважды проходили сообщения с упоминанием имени Бормана.
Белл с двумя сержантами устроил засаду в том месте, где, как сообщалось, должен был появиться Борман, оставив джип на подъездах к месту. Спустя короткое время они заметили на дороге колонну машин: большой черный легковой автомобиль и два грузовика с прицепами. Капитан Белл подсчитал, что там находилось 16 человек: по шесть в каждом грузовике и еще трое в легковой машине с Борманом; капитан и два легко вооруженных сержанта не смогли бы одолеть такое количество противников. Они следовали за конвоем до тех пор, пока Белл не добрался до телефона в придорожной гостинице, чтобы связаться со штабом. Каково же было его изумление, когда командир сказал ему: «Следите, но не пытайтесь арестовать, повторяю: не пытайтесь арестовать». В следующие два дня английский офицер проделал за своей добычей путь в более чем тысячу километров.
Колонна автомобилей Бормана проезжала полицейские и военные блокпосты без каких-либо препятствий и, наконец, ранним декабрьским утром 1947 года выехали к докам итальянского порта Бари. Из укрытия Белл со своими людьми наблюдал, как автомобили переносили кранами на палубу грузового судна и как Мартин Борман поднимался на борт по трапу. Как только была погружена последняя машина, корабль отшвартовался от пристани и ушел в море. Когда в то же утро Белл выяснил у администрации порта пункт назначения этого судна, оказалось, что оно шло в Аргентину.
В 1999 году на британское телевидение показывало документальный фильм с участием Белла, где он говорил, что «очень сильно сожалеет» о том, что не арестовал Бормана:
Мы были крайне подавлены, и нам потребовалось некоторое время, чтобы оправиться от этого потрясения: нелегко было сидеть и смотреть, как он уходит; человек, бывший правой рукой Гитлера, смог запросто сеть на корабль и уплыть на свободу. После всех трудностей и тяжелой дороги воздерживаться от каких-либо действий нам было очень тяжело. А просто смотреть на это, просто вот так уйти, будучи не в силах что-то с этим сделать, – да, я был очень расстроен, я был просто подавлен. Но такова была жизнь, мы должны были смириться с этим и вернуться в штаб, получить другое задание, взяться за другое дело.
Белла спросили, как же можно было позволить Борману уйти, и кто, по его мнению, отвечал за это. Он ответил:
Мы были уверены, то Ватикан имеет непосредственное отношение к побегу Мартина Бормана, поскольку нигде на протяжении всего пути его не остановили ни карабинеры [вооруженные формирования, исполняющие полицейские функции в Италии], ни военные; его пропускали совершенно свободно. Все было хорошо организовано. Разве это могло произойти без сотрудничества [!] Ватикана и итальянского правительства? Никто другой не мог это организовать.
17 мая 1948 г. Мартин Борман прибыл в Буэнос-Айрес на корабле «Giovanna C»[617] из Генуи. Хотя нет прямых данных о том, когда и где Борман пересел с одного судна на другое, «Giovanna C» почти наверняка не была тем кораблем, на который Борман вместе с автомобилями отправился из Бари.
На нем было одеяние священника-иезуита, и он въехал в страну по ватиканскому паспорту на имя преподобного Хуана Гомеса. Спустя несколько недель он был зарегистрирован в Апостольской нунциатуре в Буэнос-Айресе как лицо без гражданства и получил удостоверение личности № 073909. Желанную «голубую печать», дающую право на постоянное проживание в Аргентине, в этот документ поставили 12 октября 1948 г. В очередной раз поменяв псевдоним, Мартин Борман с жестокой иронией назвался теперь еврейским именем Элиэзер Гольдштейн.[618]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});