Это «я» предупреждало Исса о том, что Марафис потихоньку прибирает к рукам бразды правления. Нож дает понять, что становится весьма влиятельной фигурой: он-де командует известными своей переменчивостью темными плащами и получает сведения из источников вне городских стен. Пусть так, но покамест он фигура недостаточно крупная. Исс повернулся и зашагал дальше, вынудив Ножа следовать за ним. Позднее он сам увидит, насколько влиятельнее должен быть правитель.
Шествие к Нищенским воротам началось еще до рассвета. Со стены открывался вид на огромный палаточный город, где размещалась растущая армия Вениса. Разномастные шатры из шкур и холста тянулись через Долину Шпилей, обращая поля в озера грязи и глуша первые весенние побеги. Смрад конского навоза, немытых тел и дыма висел над лагерем, как болотный газ, и не один вельможа в свите правителя держал у носа флакон с ароматической солью. Обход задумал Марафис, чтобы показать правителю во всей красе собранное им войско. Предполагалось, что свита будет скромной: несколько военачальников, пара поставщиков и небольшое количество баронов, не слишком ярых противников Ножа. Но слух о смотре, как это всегда бывает, разошелся быстро, и утром под стеной собралась половина городской знати.
Марафис впал в бешенство и совершил оплошность, не сумев этого скрыть. Сам Исс хорошо знал о перипетиях тайной борьбы, ведущейся в городе, и то, что сопровождающих оказалось больше, чем было приглашено, не явилось для него неожиданностью. Всякая попытка не включить в процессию влиятельных вельмож была обречена на провал с самого начала. Нож поступил бы умнее, пригласив всех до единого: не будь предстоящий смотр окутан атмосферой избранности и тайны, на него мало бы кто явился, но Ножу еще многому нужно учиться.
По мере приближения к укреплениям Нищенских ворот настроение у Исса стало портиться. Здесь стена расширялась до пятнадцати футов. Ее защищали обитые свинцом зубцы и крытые стрелковые гнезда, но сам Исс не чувствовал себя защищенным. За спиной у него, держа положенную трехфутовую дистанцию, шел Нож, а на столь же традиционном почтительном расстоянии следовало около восьмидесяти баронов и военачальников. Единственной женщиной в процессии была Лизерет Хьюс, мать Белого Вепря. Исс давно уже приметил ее. Одета в белое с серебром, фамильные цвета дома Хьюсов, горностаевая мантия бледнее известняка, по которому она ступает, перчатки отсутствуют, на пальцах сверкает не менее дюжины правительских перстней. Будучи дочерью правителя Раннока Хьюса, она воображает, что станет матерью еще одного. Многие считали ее красавицей благодаря гладкой коже и бледно-зеленым глазам, но Исс видел в ней только опасность. Ее отца убили в Собачьей Трясине у нее на глазах — эта женщина знает, как становятся правителями.
Рано или поздно она отдаст приказ своим наемникам, тайным убийцам.
Обернувшись назад, Исс почтил ее легким поклоном. Она, не отрывая глаз от его лица, изобразила в ответ нечто вроде реверанса. Хьюсы умеют бросать вызов, не теряя при этом учтивости.
— Владетельница Восточных Земель, — сказал Исс, повинуясь внезапному порыву, — не угодно ли составить нам компанию? — Он отвернулся, не дожидаясь ее согласия, но шелест шелков по камню сказал ему, что она не замедлила принять приглашение.
Марафис дамским угодником не слыл никогда. Он даже не притворился, что рад ее видеть, и не подумал уступить ей свое место — баронессе пришлось обойти его, чтобы поравняться с правителем. Она даже запыхалась немного. Восходящее солнце било ей прямо в лицо, показывая Иссу, что если ее поклонники и заблуждаются на предмет гладкой кожи, то цвет ее глаз определяют верно. Зеленые, как у кошки.
— Надеюсь, Гаррик в добром здравии? — спросил Исс. — Я заметил, что его нет среди нас.
— Мой сын занят со своими ополченцами, — ответила она, сделав легкий жест в сторону лагеря. — Проводит конные учения с самого рассвета.
Она не скрывала гордости за сына, и правитель решил подогреть в ней это чувство.
— Я слышал, он стал называть себя Белым Вепрем в честь прадеда. Отрадно, когда молодежь чтит своих предков. Надеюсь лишь, что их участь не постигнет вашего сына.
Осанка Лизерет стала еще величественнее. Бриллианты, вотканные в ее головную накидку, метали искры.
— Судьбе моих предков всегда сопутствовала слава. Дом Хьюсов дал городу сорок семь правителей, и вы ошибаетесь, если полагаете, что я дам сыну совет не следовать их примеру.
Исс поднял бровь. Лизерет Хьюс при всем своем уме теряет самообладание, когда бросается защищать сына, и привести ее в ярость ничего не стоит.
— Я ничуть не заблуждаюсь на предмет ваших честолюбивых замыслов, любезная госпожа, — поверьте моему слову. — Отпустив ее взмахом руки, он прошел вперед с Ножом, и она осталась стоять на стене одна, пока другие ее не нагнали.
Исс почувствовал нечто вроде облегчения, заставив ее заявить о своих намерениях открыто.
Впереди высилась первая из надвратных башен, донжон в форме барабана, способная вместить сто человек. Стена здесь достигала высоты пяти этажей, а башни поднимались над ней еще на три, подавляя собой ворота, которые обороняли. Нищенские ворота отлиты из чистейшего кланового чугуна, и поднимают их без всяких механизмов, вручную. Двести гвардейцев проделывают это каждое утро, пользуясь канатами в руку толщиной, а когда их опускают на ночь, лязг доносится до самого Суда Четырех. Уличные девки по этому сигналу выходят на промысел, а юнцы щеголяют тем, что становятся под решеткой в тот самый миг, когда ее роняют. Золотая монета, если оставить ее в углублении ворот, сплющивается, делается тонкой, как пергамент, и на ней отпечатываются железные стержни решетки. Это вполне законное платежное средство, и ценится оно высоко: многие городские дельцы сразу оговаривают, что платить им следует Нищенским Золотом.
Исс считал ворота безобразным, варварским сооружением, плохо подходящим к кремовой известняковой стене, в которую они вставлены, но не мог не восхищаться их прочностью. Ни одно вражеское войско за тысячу лет еще не сумело взять их приступом.
Остановившись у входа в западную башню, Исс принялся расспрашивать Ножа относительно расположенной внизу армии, давая Марафису возможность показать себя. Это входило в их уговор. «Стань во главе моей армии, — сказал Исс зимой в Черном Склепе, — и по возвращении я объявлю тебя своим преемником». Сейчас делать столь рискованное заявление еще рано, даже Нож это признает, но мелочи наподобие этой беседы служат подготовкой к нему. Пусть восемьдесят самых влиятельных людей города видят, какой почет оказывает правитель своему Ножу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});