Жаклин выслушала его и только тогда повернулась.
– Всего три дня?
Вчера и позавчера она не видела портрета и поэтому не знала, что он близок к завершению.
Джерард кивнул:
– Неплохо бы тебе все это время не покидать дома на случай, если мне нужно будет проверить линию или наложить тень с другой стороны.
Она почувствовала, как каменеет лицо.
– И ты сможешь лучше сосредоточиться, зная, что я дома, а не разгуливаю по городу, где могу стать добычей подлецов?
Он резко повернул голову, и даже в темноте она ощутила его взгляд как удар.
– Три дня, и портрет будет готов ... – Он осекся, откашлялся и отвел глаза. – А о том, что между нами ... мы поговорим позже.
Жаклин вспыхнула от негодования, но он уже смотрел в окно. Позже? Черт бы его побрал! Он собирался жениться на ней!
Только при одной этой мысли ее затрясло; словно земля под ногами пошатнулась.
Все видели это ... кроме нее.
И она до сих пор не уверена, как к этому относиться. Экипаж остановился перед домом на Брук-стрит. Он спустился вниз, снял ее с сиденья и проводил в дом. Мастерс закрыл за ними дверь. Жаклин ему улыбнулась.
– Тетя Миллисент вернется позже. Вряд ли она будет поздно.
– Совершенно верно, мисс. Она редко приезжает позднее полуночи.
Мастерс поклонился и ушел. Джерард взял ее за руку, и они вместе стали подниматься по лестнице.
Жаклин остановилась в галерее, перевела дыхание и повернулась к нему:
– Я не слишком хорошо себя чувствую ... голова кружится. – И это было чистой правдой. По крайней мере, в этой самой голове вихрились мысли. – Понимаю, тебе не терпится завершить портрет, но, может, сегодня ты обойдешься без меня!
Лампы горели неярко, и все же даже в этом слабом свете было заметно, как он встревожился. Пальцы на ее запястье сжались, словно он боялся, что она потеряет сознание.
– Проклятие! Я совершенно не щадил тебя! Нужно было сказать!
Последнее он выдавил, стиснув зубы, но в голосе звучало столько раскаяния, что Жаклин решила не обращать внимания. Похоже, он зол не на нее, а на себя.
– Пойдем, я отведу тебя в постель. Ты ничего такого не съела? Уверена?
– Совершенно, – кивнула Жаклин. Дело не в этом. А в том, что она слышала ... что осознала. – Я просто ... переутомилась.
И ей нужно время поразмыслить.
По-прежнему хмурый, Джерард открыл дверь ее комнаты. Она ожидала, что он позвонит горничной, а сам уйдет. Он, однако, подвел ее к туалетному столику, усадил и стал вынимать шпильки из волос.
– Но ... – растерянно пробормотала Жаклин, – это может сделать и горничная!
Джерард покачал головой:
– Я хочу сам уложить тебя.
Она еще дважды пыталась заставить его уйти. Бесполезно. Более того, к ее величайшему изумлению, уложив ее в постель, он поколебался и снял фрак.
– Я, пожалуй, посплю немного с тобой. Работа пойдет быстрее, если я тоже отдохну, а без тебя ...
И тут она отбросила все подозрения в том, что он знал о ее притворстве и о том, что она вовсе не больна: в голосе и выражении лица было столько заботы и беспокойства!
Жаклин стало ужасно стыдно. Но она все равно должна успокоиться и немного подумать. Но как сделать это, если он лежит рядом, обнаженный ...
Джерард скользнул под одеяло и потянулся к Жаклин. Она почти ожидала, что он захочет ею овладеть. Но он осторожно обнял ее, прижал к себе, наклонил голову и нашел ее губы. В поцелуе не было страсти. Только нежность.
– Спи, – велел он и устроился поудобнее, утонув в мягком матраце. Еще несколько минут – и он уже спал.
В отличие от нее.
Прислушиваясь к его ровному дыханию, она пыталась осознать все, что произошло. Разложить по полочкам наблюдения, открытия и прийти к неизбежному выводу.
По всему выходило, что Джерард действительно собирается жениться на ней.
В этом не было ни малейшего сомнения. Рассматривая его поведение с этой точки зрения, она не видела ни малейших противоречий, ни сомнений в том, что все давно уже поняли.
Вопрос в том, что чувствовала она не только по поводу его намерения жениться на ней, но и нежелания упоминать об этом самом намерении, несмотря на множество представлявшихся возможностей.
Ей следовало бы рассердиться, и все же это казалось слишком примитивной реакцией. Решение выйти замуж было слишком серьезным, слишком важным, чтобы поддаваться мгновенному импульсу.
Тиммс советовала ей подумать об ответе, и была совершенно права. Однако, размышляя о Джерарде и его желании к ней, она до сих пор не могла решить, что движет его чувствами: интерес художника, который пройдет, как только портрет будет закончен, как только одержимость будет удовлетворена ... или за этим кроется нечто более глубокое, более постоянное?
На этот вопрос она до сих пор была не в силах ответить, сколько бы ни размышляла, ни анализировала, ни гадала. Пока он не откроет правду, она сама не догадается. Но тогда будет слишком поздно. Если он не откроется ей, если не будет откровенен, она не сумеет дать ему ответ.
Жаклин вспомнила еще об одной задаче, которую необходимо решить.
Он не упомянул ни словом ... ни намеком о том, что хочет жениться на ней, и все же нетрудно понять, что, если она вздумает отказать, ее положение благодаря их отношениям окажется крайне неустойчивым.
Она взглянула на Джерарда, лежавшего рядом и запрокинувшего тяжелую руку на ее талию. Он перевернулся на живот, прислонился лицом к ее плечу ...
Она с трудом удержалась, чтобы не пригладить его взъерошенные волосы.
Он манипулировал ею. Она все больше убеждалась, что это правда. Что он решил жениться на ней почти в самом начале их знакомства, возможно, еще до того, как уложил ее в постель. Да. Уложил по ее настоянию, но теперь она уже не была уверена, кто кого обольстил.
Он, совершенно очевидно, знал, что она не понимает его истинных целей. Изучая его профиль в полумраке, она все больше злилась. Пусть он вместе с остальными считает, что делает это ради ее же блага, но это ничуть не извиняло ни его, ни остальных.
Джерард даже во сне словно почувствовал ее гнев. Пошевелился, крепче обнял ее, вздохнул и, мгновенно расслабившись, снова отключился.
Джерард и спящий оставался собственником. И защитником.
И неожиданно теплое чувство, отчасти восторг, отчасти простая радость, поднялось в ней, нахлынуло и медленно улеглось.
Каков будет ее ответ, когда он спросит?
Готова ли она жить остаток жизни без него, без его теплого тела, без простой радости, без чувства защищенности?
Ответ на это можно не искать. Он всегда тут, в ее голове, ясный и четкий. Неоспоримо правдивый.
Любовь ли это? Любит ли она его? Она все-таки не была до конца уверена. Стоит еще подумать об этом ... но пока ... что делать пока? Как ей вести себя с ним? Как сохранять терпение?