– Спасибо, Финлэй, но мне кажется, никаких проблем не возникнет. Цветы заказаны, подружки невесты выбраны, а сам я уже подготовил рецепт специального фруктового пунша на случай, если кого-то за столом будет клонить в сон. Сам я буду одет в белое, под вуалью, а для пикантности от меня будет пахнуть белладонной. Я уже позаботился, чтобы обо всем этом узнала моя избранница, иначе нам не избежать ссоры из-за похожих нарядов.
– Я уверен, что она по достоинству оценит твою предупредительность, – сухо отреагировал Финлэй.
– Последнее, что я слышал: она пообещала порядочное вознаграждение любому, кто прикончит меня, а если охотников на это не найдется, то, как я понимаю, она постарается сделать это своими руками – тем, что попадется ей на глаза во время свадьбы. Кроме того, она старается восстановить цепочку кровной мести между ее и моим кланом, но, поскольку ее родители крайне заинтересованы в финансовых последствиях нашего союза, ее усилия обречены на неудачу.
– Я чувствую, она настроена весьма решительно.
– О да… Мне нравятся такие женщины.
– Ты должен представить ее мне, Валентин. Когда-нибудь потом.
– Сказано – сделано. Видишь ту даму, которая направляется к нам? Не правда ли, она шикарно выглядит?
Финлэй бросил внимательный взгляд через плечо. К ним приближалась высокая длинноногая женщина лет тридцати, в ярко-красном платье, украшенном золотой и серебряной отделкой, контрастно оттенявшем ее превосходную светлую кожу и естественные ярко-рыжие волосы. Финлэй понял, что моде на флюоресцирующую кожу и металлизированные волосы приходит конец.
Дама остановилась возле Валентина и Финлэя. Чувствовалось, что вся она переполнена эмоциями. Ее брови были капризно нахмурены, а вытянутые в нитку губы выражали плохо сдерживаемый гнев. Рука Финлэя непроизвольно легла на рукоять меча. Он инстинктивно реагировал на чье бы то ни было угрожающее поведение. Все же он галантно поклонился и в ответ встретил взгляд, полный неприкрытой злобы. Финлэй почувствовал подсознательное желание направиться к выходу: у этой особы наверняка была скверная привычка бросаться всем, что попадется под руку, в том числе и тяжелыми вещами.
Валентин как будто не придавал этому никакого значения и учтиво улыбнулся:
– Финлэй Кэмпбелл, позволь представить тебе мою невесту – Беатрис-Кристиану.
– Чтоб ты подавился собственным дерьмом, клоун! – выпалила Беатрис. – И можешь убрать свою руку, потому что я вовсе не намерена пожимать ее. Я лучше поцелую прокаженного, чем прикоснусь к твоему телу. Оно так напичкано наркотиками, что даже твой пот способен отравить мой организм. Я получила послание. Думаю, что вуаль – это прекрасная идея. Со своей стороны, я предлагаю респиратор и пояс целомудренности, чтобы у тебя не возникало в отношении меня иллюзий. Я буду в костюме противохимической зашиты и с электрошокером в руках – вместо букета.
– Я непременно должен представить вас своей жене, – сказал Финлэй.
– Ну разве она не замечательна? – с притворным умилением спросил Валентин. – Обожаю норовистых баб! Мы просто созданы друг для друга. А какие славные детишки будут у нас!
– Ты скорее получишь ежегодный приз церкви за трезвость и воздержание, чем станешь отцом моего ребенка! Я не сторонница лабораторного оплодотворения, но если я когда-нибудь увижу рядом с собой твои срамные места, то запихну их в электромясорубку. Запомни, что наш брак имеет силу только как политическая демонстрация. А теперь, с твоего позволения, я поищу что-нибудь хрупкое и дорогое, чтобы швырнуть это в стену. – Она бросила короткий взгляд на Финлэя. – Вы хотя бы представляете, как выглядите со стороны? Советую вам следить за выражением лица. Ветер может подуть в другую сторону, и вы останетесь в дураках, Финлэй Кэмпбелл!
Она резко повернулась и исчезла в толпе. Люди поспешно расступались, давая ей дорогу, но успевали делать это не все. Финлэй вздохнул с облегчением и сочувственно посмотрел на Валентина, но тот, похоже, не придал случившемуся никакого значения. Достав крошечную щепотку какого-то порошка из табакерки, он улыбнулся Финлэю.
– Она еще оценит мои достоинства. Так или иначе.
Не очень далеко от них Еванжелин Шрек, высокая, стройная и определенно одинокая, в роскошном декольтированном платье, стояла и наблюдала, как ее обожаемый Финлэй разговаривает с этим ужасным Валентином Вольфом. Она чувствовала непреодолимое желание броситься к нему на помощь. Валентин казался ей мертвецом в карнавальной маске, порочным Арлекином, воплощением всех социальных недугов и коррупции. Но без серьезной причины она не могла приблизиться к Финлэю. Даже состоявшийся брачный союз между Кэмпбеллами и Шреками не мог устранить недобрых отношений между этими двумя семействами. Казалось просто чудом, что пока дело обходилось без взаимных оскорблений и вызовов на дуэль. Если бы Еванжелин завела разговор с Финлэем, это в лучшем случае было бы воспринято с неприязнью, а в худшем – с подозрительностью. Даже если возлюбленным удавалось общаться на подобных празднествах, люди недоуменно поднимали брови и шушукались. Находились и такие, кто не стеснялся лезть с расспросами.
Еванжелин не случайно заставляла себя смотреть в сторону – рядом с ней все время находился отец. Ей все же удалось взять себя в руки, и, возможно, ее невольный всплеск чувств был расценен как невинное удивление, и не более того.
Взглянув на дочь, лорд Грегор Шрек самодовольно улыбнулся и погладил ее руку пухлой ладонью. Шрек был низеньким, круглым мужчиной с заплывшими жиром глазками и не сходящей с лица неприятной улыбкой. Он, похоже, нравился себе и совершенно не заботился о том, чтобы одеваться по моде. В свою очередь, мода ничего не могла предложить таким людям, как он. Шрек не был общительным человеком и избегал любых собраний – за исключением тех, на которых был обязан присутствовать по этикету. Несмотря на свой высокий титул и давние связи, он никогда не пользовался популярностью при дворе, однако придавал этому мало значения. Он постоянно был погружен в свои личные дела.
– Не хочешь ли немного вина, дорогая? – ласково предложил он дочери. – А может быть, что-нибудь поесть? Ты же знаешь, как я беспокоюсь, когда у тебя нет аппетита.
– Не стоит беспокоиться, отец. Мне ничего не нужно.
Шрек сокрушенно покачал головой:
– Ты должна набираться сил, дорогуша, иначе превратишься в ходячий скелетик. Ты же хочешь нравиться своему папочке, правда?
Его рука крепко сжала ее запястье, и Еванжелин заставила себя улыбнуться и кивнуть головой. Разозлить его было бы неблагоразумно. Несмотря на кажущееся добродушие, Шрек имел вздорный нрав и был удивительно злопамятен. Поэтому Еванжелин позволяла ему проявлять столь назойливую заботу, а сама оставалась настолько равнодушной, насколько это можно было сделать, не раздражая отца. Она привыкла к такому «хождению по канату», хотя от этой привычки ей не становилось легче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});