Полностью поглощенный своим делом, Ким не видел, что зеваки не разбежались, а так и стоят, окружив его плотной стеной, и, затаив дыхание, следят за ним.
— Это колдовство! — вдруг выкрикнул кто-то. — Хваран убил воина колдовством!
Толпа зашумела. Кто-то, распихивая зевак, уже рвался вперед. Через миг прямо перед Кимом выскочила нищенствующая монахиня в застиранной белой рясе, тощая, жилистая и бритоголовая.
— О ужас! — пронзительно взвыла она. — Доблестный воин погиб в битве с силами тьмы! Одержимый хваран выпустил наружу своих бесов, и они пожрали его!
Все почтительно умолкли — видно, Идущие в Рай в самом деле пользовались в народе авторитетом. Только Ким даже головы не поднял — он все еще пытался вернуть в тело солдата ускользающую жизнь.
— Этот сосуд скверны должен быть очищен, причем немедленно! — голос монахини, натренированный многочасовым пением гимнов и выклянчиванием денег, терзал уши. — Именем грядущего Проводника, сейчас он пойдет со мной и по доброй воле войдет в воду священного пруда… Ведь правда, господин Ким?
Последние слова были произнесены взволнованным шепотом, потонувшим в ропоте зевак.
— Я не хотел, — пробормотал Ким, скорее не монахине, а себе. — Это вышло случайно… Я же не виноват, что он не сопротивлялся!
Монахиня бросила на умирающего равнодушный взгляд и быстрым шепотом повторила:
— Идемте отсюда, я вас выведу!
— Но что делать с солдатом? Он же сейчас умрет!
— Значит, такова его судьба, — едва слышно ответила монахиня. — Оглянитесь…
Ким поднял голову, пробежал взглядом по лицам — и похолодел. В переулке собрались десятки людей, и все они смотрели на него как на смертельного врага. Они не выпустят его отсюда. Ким потянулся к рукояти меча…
Монахиня потянула хварана за рукав.
— Нет, только не это! Пойдемте скорее, господин Ким… Скажите, что вы покоряетесь моей власти и готовы омыться в пруду, и, может быть, нас пропустят…
Ким с удивлением взглянул в лицо монахини, как будто впервые ее услышал… На увядшем лице блестели карие глаза. По глазам-то Ким ее и узнал.
Это была Солле, младшая сестра Рея! Бритоголовое существо с тонкой шеей, больше всего похожее на безумную черепаху. Тощее, костлявое тело в ветхих лохмотьях… Вот в кого превратилась миловидная болтушка, которая двенадцать лет назад строила ему глазки, мечтая стать знатной госпожой!
— Я покоряюсь твоей власти, — громко сказал Ким с кривой улыбкой. — Где там этот волшебный пруд, в котором я должен искупаться?
Со всех сторон посыпались насмешки, но люди расступились. Ким, увлекаемый монахиней, с каменным лицом прошел человеческим коридором. Вскоре переулок остался позади. Бесцеремонно расталкивая прохожих, Солле почти бежала, таща за собой Кима в сторону Поднебесного Удела.
— Как хорошо, что я вас встретила, господин Ким, какое счастье для нас обоих! — выпалила Солле, когда впереди над черепичными крышами замаячили высокие ворота Поднебесного Удела.
— Это уж точно, — мрачно ответил Ким. Досада по поводу убитого солдата сменилась в его душе унынием. — Не понимаю, как это могло случиться! Почему я не удержал руку? А всё вонхва с его тренировками! Я привык к тому, что любая царапина мгновенно исцеляется… Ни один из братьев не поддался бы на такой простой прием! Я был уверен, что он увернется…
— Разве он оживет от ваших сожалений? Не терзайте себя мыслями об этом человеке. Он недостоин вашего сочувствия. Эти Воины Света потеряли всякий страх и стыд, добрым людям от них одно огорчение…
— Кто-кто?
— Тип, который напал на вас. Вы видели белую повязку у него на лбу? Это наши братья в миру. Они называют себя Воинами Света и повсюду трезвонят, что их цель — очистить мир от скверны демонопоклонничества и оружием проложить дорогу в Землю Радости. Но, честно говоря, по сути они просто разбойники.
— Что это за священный пруд, о котором вы все болтали?
— Ах, это старый пруд за Иволгиным холмом, у храма Бессмертного Конопляного Старца, где топят одержимых и колдунов…
— Топят?!
— Очищают от скверны. Тамошняя вода так проникнута святостью, что ее не может перенести ни единый демон. Одержимого окунают в воду до тех пор, пока бес не покинет его тело. А оборотней, колдунов, ведьм, гадателей и прочую нечисть просто бросают в воду в мешке…
— И что, много ли колдунов и оборотней уже утопили?
— Ой, много! Страшно подумать, что все они неузнанными бродили среди нас! Сонаку очень повезло, что у него есть такой пруд…
Ким выругался.
— А я-то не верил дяде! Но почему этот «воин света» ко мне прицепился? Разве я похож на колдуна?
— Вы уж простите, господин Ким, но он принял вас за одного из этих одержимых хваранов. Всем известно, что в них вселяются демоны и заставляют их совершать страшные вещи…
— А я и есть хваран, — ухмыляясь, сказал Ким. — Разве не видно?
Солле взглянула на него с искренним ужасом и отшатнулась, но Ким был к этому готов и крепко схватил ее за руку.
— Ладно, хватит о бесах и колдунах. Объясни, что ты сама делаешь на улице в таком непотребном виде?
— Я… я монашествую, — пролепетала Солле, мгновенно утратив всю болтливость. — Уже почти восемь лет…
— Какой ужас! Что-то случилось с твоей семьей?
— Ничего…
— Кто же заставил тебя постричься? Что ты натворила?
Солле молчала, безуспешно пытаясь вырваться. Теперь они поменялись местами — Ким тащил ее за собой, приговаривая:
— Нет уж, я тебя не отпущу! Ты сестра моего побратима, а значит, и моя сестра. А моя сестра никогда не будет шляться по улицам, позоря семью. Ты пойдешь со мной, Солле!
Вскоре они вступили в ворота Поднебесного Удела.
Глава 36. Переписанная клятва
Как Средний мир — всего лишь тень небес, так и весь стольный город Сонак — не более чем отражение Запретного Города. От высоких стен императорского обиталища разбегаются городские кварталы, по мере сил и средств пытаясь вторить его красоте и совершенству. Не вина жителей, если у них не всегда получается — ведь для большинства из них Небесный Город так же недостижим, как и сами небеса. Если в Поднебесной Уделе еще видно подобие: зеленые сады за высокими стенами, то в ремесленных кварталах — в лучшем случае какое-нибудь древнее раскоряченное дерево на перекрестке, мешающее проезду, по случаю обитающего в нем духа увешанное разноцветными нитками и объявлениями. Над крышами лачуг возвышаются лишь каменные внутренние ворота. И повсюду кипит торговля. Продают всё что угодно — от сверчков в клетках до питьевой воды в тыквах. Торгуют под навесами и прямо на земле, под большими пестрыми зонтами. По улицам проносят паланкины, толкают грузовые тележки. Упряжных животных в Сонаке не встретишь — и без них грязно. Что ни дом — то лавка. На первом этаже идет торг, на втором женщины смотрят из окон, пьют чай на балконах и верандах.