Читать интересную книгу Злой рок. Политика катастроф - Фергюсон Ниал (Нил)

Что-то должно было выйти из строя. В понедельник, 25 мая, в 20:00, чернокожий мужчина по имени Джордж Флойд зашел в магазин Cup Foods в Миннеаполисе, штат Миннесота. Продавец обвинил его в том, что тот заплатил за сигареты фальшивой двадцаткой, и вызвал полицию. Дерек Шовин, белый полицейский – как оказалось, знавший Флойда еще со времен работы охранником в местном клубе, – встал коленом на шею задержанного, который лежал на земле за полицейской машиной. Шовин молча держал колено на шее Флойда на протяжении восьми минут и сорока шести секунд, пока его пленник хрипел и повторял, что не может дышать. Прохожие умоляли Шовина перестать, но тот, как показало видео с одного мобильного телефона, не убирал колено еще две минуты и пятьдесят три секунды после того, как Флойд перестал двигаться. Флойд был объявлен мертвым в 21:25. Вслед за этим в Миннеаполисе на четыре дня воцарился хаос[1364]. Убийство Флойда стало ярчайшей иллюстрацией заявления активистов движения Black Lives Matter («Жизни черных имеют значение») о том, что из-за системного расизма американская полиция слишком часто применяет против чернокожих насилие, приводящее к смерти. А потом началась новая цепная реакция – должно быть, читателям она уже вполне знакома. С 26 мая по 28 июня в демонстрациях, призванных поддержать Black Lives Matter, приняли участие от пятнадцати до двадцати шести миллионов человек. Пик протестов пришелся на 6 июня, когда почти в 550 населенных пунктах по всей стране на улицы вышло полмиллиона американцев. Из 315 крупнейших городов США протестов не было только в тридцати четырех. Демонстрации в той или иной форме состоялись по меньшей мере в 40 % всех округов. В момент апогея масштаб протестов был меньше, чем 21 января 2017 года, когда на «Марш женщин» вышло от трех до пяти миллионов. Но протесты 2020 года длились намного дольше – и превосходили, как утверждалось, все общественные выступления с того дня, как родилась республика[1365]. Впрочем, в отличие от «Марша женщин», эти акции были организованы поспешно и часто выходили из-под контроля. Примерно в половине городов из тех, где проводились марши, сообщалось о случаях насилия[1366]. В другом исследовании утверждалось, что лишь 7 % протестов сопровождались вспышками насилия, хотя в Орегоне (в основном в Портленде) эта доля выросла с 17 % до 42 %, когда там развернули подразделения федеральных сил[1367].

Генеральный прокурор Уильям Барр прежде всего винил «группы анархистов и… ультралевых экстремистов, использующих тактику, свойственную антифа»[1368]. Тому были свои подтверждения, но в целом эти протесты напоминали сходные массовые выступления, годом ранее охватившие весь мир – от Гонконга до Бейрута и Сантьяго, – и, по сути, лишенные руководителей. «Спросите, кто возглавляет эти марши, и я удивлюсь, если хоть кто-нибудь вам ответит», – сказал Эрик Адамс, президент района Бруклин и бывший капитан полиции[1369]. У протестов была еще одна ключевая черта: в многих городах власти потерпели полный провал. В ночь на 28 мая Джейкоб Фрей, мэр Миннеаполиса, приказал эвакуировать Третий полицейский участок. Здание тут же подожгли. 29 мая Тим Уолз, губернатор Миннесоты, объяснил, что не задействовал Национальную гвардию, чтобы не показаться «деспотичным». Билл де Блазио, мэр Нью-Йорка, призвал полицию реагировать на вандализм и насилие со стороны протестующих «мягко и тактично»[1370]. А то, что некоторые мэры, подобно Эрику Гарсетти из Лос-Анджелеса, пообещали сократить бюджет полиции – в ответ на призыв протестующих «отобрать у полиции деньги» (англ. defund the police), – вряд ли повысило моральный дух нещадно критикуемых стражей порядка[1371]. В ряде районов Портленда воцарилась анархия.

Кто бы ни приводил в исполнение закон непредвиденных последствий – явно любит злые проказы. Многие боялись, что массовые митинги на фоне пандемии позволят вирусу распространиться еще шире. Этого не произошло, поскольку социальное дистанцирование в дни протестов соблюдали лучше, – большинство людей просто закрылись в домах, особенно в тех городах, где сообщалось о насилии[1372]. Но преступлений стало больше. В Миннеаполисе за четыре недели после смерти Джорджа Флойда 111 человек пострадало в результате стрельбы. В Нью-Йорке за первые три недели июня было зарегистрировано 125 случаев применения огнестрельного оружия – вдвое больше, чем за тот же период в 2019 году. В Чикаго за уик-энд от пуль пострадали более ста человек (худший показатель с 2012 года)[1373]. Были основания полагать, что протесты и волна преступности могут помочь Трампу, как помогли в 1968 году Ричарду Никсону[1374], в политическом плане, переведя национальную дискуссию с неготовности к пандемии на излюбленную тему президента: культурную войну. По данным опросов, проведенных 2–3 июня, только 38 % высказались против протестов, но 75 % заявили, что не одобряют разрушение собственности[1375]. Несомненно, поддержка BLM в 2020 году резко возросла, особенно среди молодежи[1376]. И все же итоги опросов вызывали обоснованный скепсис. Публично критиковать BLM мог только тот, кто не боялся за свою карьеру, поскольку «культура отмены» распространилась из академических кругов в корпоративную Америку. Когда Такер Карлсон открыто выступил против BLM, некоторые компании отказались от рекламы в его шоу. Но его рейтинги взлетели до небес[1377].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В ходе июньских протестов 2020 года порой случались странные эпизоды, чем-то напоминавшие акты религиозного искупления, которые распространились в Европе, когда там бушевала бубонная чума. В Кэри, штат Северная Каролина, 8 июня белые полицейские ритуально омыли ноги духовным наставникам «Центральной церкви наследия», пасторам Фейт и Собоме Уокоме, после «прогулки во имя единства» от центра города до полицейского участка – таким был «многорасовый, мультиэтнический, поликультурный ответ» на смерть Флойда[1378]. Белый юноша, стоя на коленях, с британским акцентом нараспев говорил в мегафон: «От имени всех белых людей… всей нашей белой расы… мы стоим здесь, Господи, и приносим покаяние… Господи, я прошу Тебя, прости нас за то, что впустили в сердца свои такую ненависть, из-за которой создали рабство, творили несправедливость и поддались предрассудкам, которым поддаемся и по сей день и которыми полны даже наши законы… Господи, смею ли я просить у Тебя прощения?» В городе Бетесда протестующие опускались на колени на тротуар, поднимали к небу руки и скандировали, что отказываются от привилегий белых и отрекаются от всех их дел[1379]. В аналогичных обстоятельствах белые, вышедшие на протест, становились перед чернокожими на колени и молили о прощении (те отвечали им тем же)[1380]. Порой активисты BLM осуждали белых за то, что они прилюдно себя бичевали (или по крайней мере изображали на спине шрамы от удара кнутом)[1381]. В Вашингтоне случилась сюрреалистическая сцена: белая девушка, участница протестов, вступила в спор с группой белых и чернокожих полицейских, решив объяснить им, что такое системный расизм. «Америка поражена грехом, мэм, – ответил ей один из чернокожих стражей порядка. – Весь мир поражен грехом. Согласны? Иисус сказал: „Я есть путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня“. И Америка, и мир поражены грехом. Отсюда и расизм, и несправедливость, и ненависть, и гнев, и насилие. Дело не в расизме. Читайте Библию. Читайте Библию. Читайте Библию, в ней правда»[1382]. Великое Пробуждение нашло себе достойного последователя.

Помимо религиозных явлений, по стране прокатилась и волна иконоборчества. Подобно протестантам в XVI веке, тайпинам в XIX веке, а также большевикам и маоистам в XX веке, протестующие рушили или оскверняли памятники. По большей части «страдали» рабовладельцы и генералы Конфедерации: Джон Брекенридж Кастлман (Луисвилл, штат Кентукки); Роберт Ли (Монтгомери, штат Алабама); Рафаэль Сэмс (Мобил, штат Алабама) и Эдвард Кармак (Нэшвилл, штат Теннесси). Но этого не хватило. С глаз долой должны были исчезнуть и Христофор Колумб, и Хуан де Оньяте (Альбукерке, штат Нью-Мексико), и Джордж Вашингтон (Портленд, штат Орегон). Не пощадили ни Улисса Гранта, ни Теодора Рузвельта в Нью-Йорке, ни даже Мемориал освобождения в вашингтонском Линкольн-парке[1383]. Подобные приступы подражания иконоборчеству случались и в Англии – так люди неосознанно продолжали радикальную традицию, восходящую к XVI веку[1384]. И точно так же, как в годы минувших революций, дети отрекались от родителей. Подобно Павлику Морозову, предавшему отца в советской Герасимовке, американские подростки заполонили соцсети, обвиняя родителей в расизме[1385]. До такого уровня порой опускались даже взрослые. Один экономист натравил на другого пользователей Twitter за то, что тот посмел выразить скептицизм в отношении BLM[1386]. История вновь преподает нам урок: биологические и политические заразы часто появляются одновременно. Мы уже отмечали, что Гражданская война в России более или менее шла в тандеме с эпидемией «испанки», поразившей мир в 1918–1919 годах, не говоря уже о свирепствующем сыпном тифе. В начале июля 2020 года миру грозила очередная двойная зараза.