Мотив испорченного творения обнаружен и у тораджа, живущих в центральных районах острова Сулавеси.
[Тораджа] Боги сделали фигуры людей. После этого Тун Пуэ-ламоа отправился на небо за «долгим дыханием» для них. В его отсутствие Комбен-хи отнес фигуры на вершину горы, где их оживил ветер. Люди получили «короткое дыхание» и поэтому смертны.
Композиционно близкий вариант представлен на Балканах — за тысячи километров от Кашмира и Индонезии.
[Болгары] Господь создал Адама из земли. Потом пришел дьявол и пальцами сделал в теле человека сорок одно отверстие. Когда Господь увидел это, он сорок отверстий заткнул травами (с тех пор они стали целебными) и оставил одно незаткнутым. Когда человек умирает, через него вылетает душа, поэтому говорят, что на все болезни есть лечебные травы, только смерть не лечится.
В мифе семангов полуострова Малакка и ниасцев нет конкретного антагониста, но некоторые мотивы те же, что и в приведенных текстах.
[Батек (семанги Малайи)] Старший брат по имени Аллах и младший Та Аллах спустились на землю, Аллах вылепил мужчину на востоке, Та Аллах — женщину на западе. Аллах пошел на запад к Тохан за «водяной душой». На обратном пути он оступился, уронил душу, Тохан больше не дал, пришлось взять «воздушную душу» у банана. Люди ожили, но стали смертными.
[Ниасцы] Человек создан из плодов или почек нижней части дерева, а боги — из почек на его вершине. Латоэре не смог создать из плодов людей, а Бараси-лоэлоэ создал безжизненные фигуры мужчины и женщины. Ловаланги велел вложить в уста фигур ветер. Если много вложить, люди станут жить долго, мало — будут вскорости умирать.
Рассмотренные индийские, индонезийские и прочие варианты содержат параллели с североевразийскими мифами о творце, на время оставившем недоделанные фигуры людей, о его оппоненте и стороже-собаке. Помимо мотива ногтей как свидетельства первоначального замысла Бога о человеке и мотива собаки-сторожа (в данном случае — у абхазов, кхо, лушеи, качари, корку, бирхор, лода — успешно справившегося с задачей), отметим мотив эликсира бессмертия, пролитого на деревья, а не на людей. Мы уже обсуждали его в связи с африканскими мифами о происхождении смерти. Этот мотив характерен не только для Индонезии, но и для Южной Сибири, где известен хакасам-сагайцам, алтайцам, бурятам и монголам, причем у алтайцев мотив включен в миф о собаке, поставленной охранять недоделанных людей. Ульген создал человеческие тела и послал Ворона к Кудаю просить для них души. Получив души, Ворон понес их в клюве, но каркнул, пролетая мимо трупа коровы, в результате чего души упали на хвойные леса, сделавшиеся вечнозелеными. В это время Эрлик дал сторожу-собаке теплую шубу и оживил людские тела собственным дыханием.
Первая часть данного алтайского повествования слабо связана со второй, точнее избыточна, поскольку этиология смерти содержится в обеих частях. Ворон в южносибирских мифах вообще выглядит персонажем из другого, тихоокеанского «культурного круга» и в континентальной Сибири встречается еще лишь в мифе илимпийских эвенков. В нем он выполняет ту же роль, что собака в стандартной североевразийской версии, получая, однако, из рук антагониста не теплую шубу, а большой желудок. Объяснить вероятное наличие разных по происхождению мотивов можно следующим. Восточноевропейско-сибирские варианты сюжета о собаке-предательнице однообразны и не могут быть древними. Данный вариант, однако, наложился на более ранний фольклорно-мифологический фон, сохранившийся в относительной неприкосновенности и ареалах, находящихся далеко за пределами зоны евразийских степей — на Таймыре, в Индии, в Юго-Восточной Азии. Но и в прилегающей к степям таежной зоне Сибири известны варианты мифа о появлении смерти, существенно отличающиеся от наиболее распространенной и, по всей видимости, поздней версии.
В этом отношении особого внимания заслуживают тексты манси. Помимо стандартного варианта с чертом, который обслюнявил фигуры людей, и Богом, вывернувшим их наизнанку, у манси записаны такие тексты на сюжет «испорченного творения», которые перекликаются с характерными для Юго-Восточной Азии и связывают смертность человека с выбором непрочного материала при его создании или оживлении.
[Манси (селение Вежакоры на реке Обь)] Йоли-Торум-сянь [Мать-Земля, она же Калтась-эква, старшая сестра Нум-Торума, «верхнего бога»] велит Крылатой Калм [божий вестник, дочь Торума] попросить отца сделать людей. Нум-Торум обращается за помощью к своему сыну Топал-ойке, который вырубает из лиственницы семь фигур. Хуль-отыр [связанный с нижним миром антагонист Нум-Торума] лепит из глины другие семь фигур. Топал-ойке соглашается поменяться с ним фигурами, если Хуль-отыр их оживит. Хуль-отыр относит деревянные фигуры к Нум-Торуму, тот дует, фигуры разлетаются и пропадают. Топал-ойке относит глиняные фигуры к Калтась-экве, она оживляет их. Из-за того что люди были сделаны из глины, век их недолог, они тонут в воде, от жары пот выступает. Люди из лиственницы были бы крепче и в воде не тонули. Творения Хуль-отыра должны были стать [и, видимо, стали] менквами [злыми духами].
[Манси (река Лосьва)]. Нум-Торум сделал людей, смешав глину со снегом, покрыл тела твердой оболочкой и пошел за душой. В это время Шул-Атыр испортил фигуры, оболочка осталась только на ногтях, поэтому люди болеют.
[Манси (верховья реки Сосьвы)] Старик Тапел вырезал семь фигур из лиственницы. Шул-Атыр сделал свои из глины, предложил поменяться, Тапел согласился. Деревянные люди Шул-Атыра стали менквами. Глиняных сумела оживить только Мать-Земля. Деревянные люди были бы прочны, не тонули, а так у людей легко ломаются конечности.
Картографирование всех евразийских версий, включающих мотивы творца, создавшего тела людей и пошедшего за душами, и сторожа, поставленного охранять творение от антагониста, очерчивает ареал неожиданной конфигурации — от острова Хальмахеры в Восточной Индонезии и индийского штата Орисса до Кавказа и Таймыра. В него вписываются и древние зороастрийские материалы, согласно которым пес, находящийся у перекинутого в загробный мир моста Чинват, есть тот самый, который был создан благим Охрмаздом с целью беречь от злого Ахримана «физическое тело» Адама. Казахская версия, географически занимающая промежуточное положение между Ираном и Сибирью, оказывается — вместе с некоторыми восточнославянскими вариантами — промежуточной также и по смыслу: пес хоть и не смог защитить творение Бога, он все же не предал его.
Немытые дети Евы
В Восточной Индии и в Юго-Восточной Азии встречаются и другие мотивы, которые легко принять за отголоски и перепевы библейской мифологии. Это прежде всего мотив существ, которые будучи сброшены (с неба), прогнаны или спрятаны, попадают в различные локусы (поле, лес, река, дом и т. п.) и получают соответствующие функции и имена — домовой, леший и пр. В одном из приведенных выше мифов даяков подобный рассказ прямо продолжает историю оживления бездыханных антропоморфных фигур, в другом — предваряет такую историю. У собственно мунда Восточной Индии Бог свергает с неба духов, а у санталов (говорящих на языке той же семьи, но живущих немного севернее) Бог разбрасывает по земле жен уничтоженных им демонов-асуров. В североевразийских традициях (в частности, в восточнославянских и финно-угорских) мотив свержения духов — один из завершающих в описании дуалистического творения, которое начинается с ныряния за землей. У марийцев и южных эстонцев недвусмысленно говорится о свержении падших ангелов, и, по-видимому, тот же мотив известен в фольклоре народов Северной и Центральной Европы. Однако предполагать, что в Сибири сюжет о падающих с неба служителях сатаны, вероятно, заимствован у русских сибиряков, вряд ли возможно. По крайней мере, кетская версия, в которую встроен данный мотив (свержение богом Есем с неба своей жены Хосядам и падение сопровождающих ее духов), больше напоминает космогонический миф ирокезов, нежели христианское предание.
Ни у индейцев, ни у палеоазиатов (то есть коряков и чукчей) мотива сброшенных с неба духов нет, и это можно считать доводом в пользу его позднего распространения. Но широкое распространение и первоначальное бытование — не одно и то же. В индо-тихоокеанской части Евразии этот мотив выглядит глубоко укорененным в местные мифологии.