Однако у Нестора были другие планы:
— Я музыкант. Вовсе не водитель, честно. Играю на контрабасе в оркестре, исполняющем музыку танго. А этой поганой работой начал заниматься на прошлой неделе. После двадцати лет нам указали на дверь! Мы играли в «Вентане». Вы слышали? Casa de tango. Туда обычно привозят туристов. Только бизнес не всегда шел хорошо. И все же нельзя так поступать! Не после стольких лет! Видимо, нужно подать в суд, — услышала я.
— Мне очень жаль… — Я не смогла удержаться, чтобы не посочувствовать ему. Но я твердо решила: ему не удастся меня разговорить.
— Они сказали, у них не осталось выбора. Люди больше не желают платить деньги. Эта страна… Она скоро будет похожа на бурлящий котел! Тут даже хуже, чем в Африке!
Сколько раз я уже слышала это. Я что-то промычала в ответ: вроде и среагировала, но все-таки не заговорила. Однако Нестора было не остановить:
— И что же, скажите, иностранка делает здесь, на краю света? Не вижу в том смысла! Все, наоборот, рвутся уехать из страны.
Да, это еще один из обязательных вопросов! Конечно, я испытываю искреннее сострадание к тем, по кому ударил экономический кризис. Но хорошо бы меня прекратили спрашивать об одном и том же снова и снова! А то мне начинает казаться, что я тут нежеланный гость!
Я не клюнула на приманку. Притворилась, что считаю его вопрос очередным риторическим. Нет, ни за что не попадусь на удочку и не стану рассказывать, что для пребывания здесь у меня есть действительно веская причина. Пусть даже любимым делом я занимаюсь на улице.
Казалось, Нестор не обратил внимания на то, что я оставила его вопрос без ответа.
— Вот моя визитная карточка, — сказал он, повернувшись и разглядывая меня. — Позвони, и мы сходим куда-нибудь! — Он облизнул губы.
Не хочу быть жестокой, но Нестор не совсем мой тип. Хотя я прекрасно понимаю, почему он считает меня своим типом.
В тот день я выглядела не лучшим образом, и это еще мягко сказано. Позади него сидела особа женского пола, которой на вид можно было дать от тридцати одного до ста одного — так уж она выглядела. Ее неухоженные волосы взывали к тому, чтобы она как можно скорее пошла к парикмахеру и закрасила отросшие корни волос. Ее лицо, усеянное прыщами, распухло, будто отекло. Ляжки готовы были разорвать серые тренировочные штаны. Теперь вам ясно, почему Нестор считает, что делает мне огромное одолжение?
— Suerte! (Удачи!) — сказал он, когда я выбралась из такси.
— Igualmente! (И тебе тоже!) — ответила я бодро, что, несомненно, выглядело немного странно, учитывая мое явно тоскливое настроение на протяжении всей поездки. Можно было задаться вопросом: откуда взялся неожиданный всплеск энтузиазма?
Первое: я в восторге от того, что скоро смогу войти в свою пустую квартиру и меня наконец оставят в покое. Мне ни с кем не придется говорить и не придется выслушивать ничьи дурацкие вопросы.
Второе: я хотела компенсировать свою, вероятно, несправедливую оборону, то пассивно-агрессивное молчание, с которым я встречала все попытки Нестора завязать со мной разговор. Такого отношения Нестор все же не заслужил и потому заставил меня испытать ужасное чувство вины, которое и вылилось в абсурдно бодрое прощание.
Вот и все причины для энтузиазма…
15 ноября 2001 года
Когда ко мне подходят незнакомые люди и говорят, что я заставила их прослезиться, или пробудила в них давно забытые воспоминания, или я вдохновляю их — я чувствую: все мои страдания того стоят. А еще, не стану отрицать, моему самолюбию льстит, когда меня узнают:
— Hola, Griega! — восклицают они, видимо, считая, что если они меня знают, то это достаточное основание для того, чтобы и я их знала.
Вообще-то подобное поведение порой приводит к весьма неловким ситуациям. Однажды я шла по авенида де Майо и услышала, как кто-то зовет меня по имени. Я обернулась и подождала, пока незнакомец поравняется со мной. У меня не было ни малейшего представления, кто же он. Лет мужчине было около сорока, и он разговаривал со мной так по-дружески, что я подумала, уж точно с ним знакома. Но так и не поняла, кто он. Он упомянул о своей работе в банке Рио, но это не навело меня на мысль. Мужчина выглядел слишком опрятным (я имею в виду одежду), чтобы быть танцором танго. Возможно, я встречала его у Инесс и Хуана Карлоса? Я попыталась поддержать разговор, продолжая ломать себе голову, где я могла с ним познакомиться. Какой ужас, ведь я могу ненароком обидеть его! Он задал мне миллион вопросов о шоу. Значит, ему прекрасно известно о шоу на Флорида, но даже после этого я не сумела установить его личность. Конечно же, я не могла встретить его на милонге, потому что отлично помню лица и имена всех, с кем танцевала. Так кто же он все-таки? Я долгих четверть часа терзалась, что ненароком проговорюсь и дам ему понять, что не имею ни малейшего понятия, с кем я оживленно беседую. Он сказал, что уже давно собирался позвонить мне, однако потерял мой номер. Не могу ли я дать ему свой телефон еще раз? Так, все еще хуже, чем я полагала. Ну и как, скажите на милость, я могла забыть человека, которому дала свой номер телефона? Я продиктовала его, надеясь, что сработает обычное правило: он возьмет мой телефон и никогда не позвонит, как и остальные 99,99 процента. Хотя, зная мою невезучесть, он наверняка войдет в исключение, то есть в 0,1 процента, и, позвонив, даже не назовет своего имени, а просто скажет: «Это я!» — а я по-прежнему буду недоумевать, с кем же имею дело. И в любом случае, он абсолютно не мой типаж — староват и к тому же в костюме. Но мне все же было неловко из-за моей забывчивости, и я, дабы компенсировать свою дырявую память, вела себя повышенно дружелюбно. То, что я называю всех mi amor, немало помогает в подобных ситуациях. Наконец я нашла момент сказать, что было очень приятно повидаться с ним, однако мне пора бежать.
Конечно же, я слишком молода, чтобы страдать от болезни Альцгеймера, успокоила я себя. И лекарств я вроде бы тоже принимала не так уж много, кроме, конечно, ибупрофена. Только через несколько дней я увидела его среди зрителей и именно тогда поняла, почему не смогла узнать его: дело в том, что раньше мы с ним никогда не встречались. Это был абсолютно незнакомый мне мужчина, просто он несколько раз видел мое выступление. Видимо, он решил, что этого вполне достаточно и он может теперь утверждать, что знает меня.
Первый раз в жизни мне повезло, и он не стал исключением из правил. Мой телефонный номер стал для него долгожданным трофеем. Больше ему от меня ничего не было нужно. (Дело дошло до того, что я уже даю свой номер телефона без всяких опасений, ибо точно знаю — его обладатели никогда мне не позвонят.) Только подумайте, а я ведь уже почти собралась идти в клинику, чтобы срочно обследоваться, — настолько я убедила себя в том, что у меня опухоль. Но постепенно учишься принимать как хорошее, так и плохое, и считать совершенно излишнее беспокойство о своем здоровье обратной стороной славы.