Читать интересную книгу Убийство Президента Кеннеди - Уильям Манчестер

Специалисты (а в широком понимании этого слова оно включало в себя большинство членов так называемого «подкабинета») действовали бесперебойно. Это объясняется тем, что они следовали раз и навсегда установленным канонам. Если вы привыкли включать рубильник или имеете богатый опыт по части организации похорон или определения курса иностранной валюты, то вы инстинктивно следуете привычным путем. Человеку, внезапно столкнувшемуся с совершенно незнакомой для него ситуацией, гораздо легче сбиться с пути или даже иногда повернуть вспять. Как сказал спикер палаты представителей Джон Маккормак, «они были повержены громом среди ясного неба». Маккормак был одним из тех, кто предпочел остаться в стороне. В течение всего 1964 года его неоднократные отказы обсудить предложения об изменении закона о преемственности власти расценивались всеми как проявление честолюбия. Поскольку смерть Джонсона превратила бы его в президента, его яростные возражения против этого «непристойного» обсуждения истолкованы были совершенно однозначно. Самозваные мудрецы пришли к заключению, что его все еще терзает мысль о том, что был момент, когда только «одно биение» сердца вице-президента стояло между ним и Белым домом. Однако на самом деле все обстояло как раз наоборот. Он не только не терзался по этому поводу, но ему было даже трудно заставить себя подумать о подобной возможности. Такая перспектива была буквально невыносимой для Маккормака. Спикер полностью отдавал себе отчет в своем преклонном возрасте и своих слабых сторонах. Каждое утро и каждый вечер он возносил незамысловатую молитву в своей комнате в отеле «Вашингтон» о здравии Джонсона: «Да сохранит его бог и да поможет он ему». Это было все, на что он был способен. Он не в силах был даже на мгновение предположить, что в случае, если его молитвы не возымеют должного действия, закон, принятый конгрессом, сделает его тридцать седьмым президентом Соединенных Штатов.

Во второй половине дня 22 ноября, когда самолет президента находился на пути в столицу, группа агентов секретной службы постучалась в дверь апартамента № 620 в отеле «Вашингтон». Однако им так и не удалось переступить через порог этого номера. Спикер ледяным тоном заявил руководителю группы:

— Капитолий обеспечивает мне всю необходимую охрану моей личности. Ваш приход я расцениваю как попытку совершенно нетерпимого вмешательства в мою личную жизнь и жизнь госпожи Маккормак. Я этого не потерплю.

Когда «ВВС-1» пролетал над рекой Арканзас, в трех милях от Пайн Блаффа, Линдон Джонсон попросил сержанта Айреса соединить его по радиотелефону с матерью президента Кеннеди. Оперативный отдел Белого дома быстро соединил Айреса с загородной резиденцией семьи Кеннеди. Сержант попросил подозвать к телефону Роз Кеннеди, бродившую по газону перед домом.

— Алло? — вопросительно сказала она в трубку. Айрес было начал фразу:

— С вами желает говорить президент… — но спохватился и Вместо этого сказал: — С вами будет говорить господин Джонсон, — и передал ему трубку.

Глядя в лицо своего супруга, Леди Бэрд поняла, что это был, вероятно, самый трудный в его жизни разговор. Прикрыв своей большой ладонью трубку, Джонсон шепнул:

— Что я могу ей сказать? Затем он отнял руку и скапал:

— Видит бог, как я хотел бы вам помочь. Роз Кеннеди ответила:

— Мы знаем, как вы любили Джека и как он любил вас.

— Здесь Леди Бэрд, — сказал президент, — она хочет поговорить с вами.

Лиз Карпентер показалось, что он так настойчиво протягивал трубку своей жене, словно она жгла ему руки.

— Ах, госпожа Кеннеди, — начала новая первая леди и запнулась. Затем, понизив голос почти до шепота, она сказала именно то, что следовало сказать матери, потерявшей сына:

— Мы все должны понять, каким неоценимым даром для нашей родины были годы, отданные ей вашим сыном.

— Благодарю вас, Леди Бэрд, — ответила Роз Кеннеди.

Затем Джо Айрес организовал второй разговор по радиотелефону, и чета Джонсонов поговорила с Нелли Коннэли в Парклендском госпитале. Прислушиваясь к разговору, Клиф Картер понял, что у Нелли хорошее настроение. По-видимому, супруг ее чувствовал себя лучше.

«Подкабинет», Верховный суд и руководители конгресса прибывали в аэропорт Эндрюс группами. Некоторые были доставлены на вертолетах, другие воспользовались автомашинами аэропорта. Все они явились вопреки просьбам Роберта Кеннеди. В 16. 30 министр юстиции советовался по телефону с Сарджентом Шривером о том, как организовать перевозку тела президента с аэродрома. Шривер высказался в пользу вертолета. Это позволило бы избежать скопления толпы зевак в деловой части Вашингтона, что, подчеркнул он, было бы тяжелым зрелищем для вдовы. Боб сказал:

— Пусть и то и другое будет наготове. Решать должна она сама.

Немного погодя Шривер снова позвонил Роберту Кеннеди и сказал, что буквально все намерены ехать в Эндрюс встречать самолет. Не решен только вопрос о старшинстве.

Кеннеди пришел в ужас. Он считал, что на аэродроме не должно быть никого, кроме него самого, Макнамары и генерала Тэйлора. Ему даже не приходило в голову, что может собраться целая толпа людей. Он сказал Шриверу:

— По-моему, это не самая удачная идея. Это совершенно излишне.

В Белом доме были озадачены. К телефону подошел Артур Голдберг.

— Боб, — сказал он, — ты неправ. Это ne чье-то личное дело. Речь идет о президенте Соединенных Штатов Америки. Я думаю, мы все должны поехать.

— Джекки сейчас меньше всего хочет видеть толпу.

— Мы обязаны сделать это ради президента и даже ради нее. Нельзя превратить это в личное дело. Журналисты будут там при всех обстоятельствах. Обязательно приедут и дипломаты. Подумай, как все это будет выглядеть, если там окажутся одни иностранцы и… ни одного американца?

Последовала пауза. Затем Кеннеди сказал:

— Если хотите, поезжайте. Я не собираюсь спорить по этому поводу.

Он не мог знать, что по этому поводу в Белом доме уже велись ожесточенные споры. Энджи Дьюк, выступая в роли официального арбитра в вопросах, касающихся протокола, первый решил, что никто не должен ехать на аэродром Эндрюс. Когда об этом решении сообщили заинтересованным лицам, оно сразу же вызвало сопротивление. Гарриман, как и следовало ожидать, решил попросту игнорировать это указание. Хэмфри позвонил Дьюку из восточного крыла Белого дома.

— Пошли вы к черту, — отрезал он, — я все равно еду в аэропорт. Дангэн думал, что Дженкинс, Риди и некоторые близкие сотрудники Кеннеди все же должны быть на аэродроме. Тед Соренсен колебался, но решил, что, если поедут другие, он присоединится к ним. Банди указал, что по долгу своей службы он обязан встретить прибывших у трава. Клифтон позвонил ему с самолета и сообщил, что новый президент хочет видеть его сразу на аэродроме. Тогда Дьюк усомнился в правильности своей позиции. Он понял, что Голдберг был прав. Никто не мог запретить послам приехать на аэродром. И Дьюк отменил свое первоначальное решение.

Когда наступили сумерки, министр юстиции позвонил последний раз Макнамаре и вместе со споим помощником Гутманом направился к нему в Пентагон.

Сидя с Гутманом и машине, Роберт Кеннеди обсуждал с ним псе последствия постигшей их катастрофы, но ни словом по обмолвился о своей невосполнимой личной утрате и разрушенной карьере. Он говорил о невероятных масштабах этой трагедии, об ударе, перенесенном Джекки, о горе, обрушившемся на родителей, и неопределенности будущего страны. Либеральные убеждения министра юстиции, подобно убеждениям президента Кеннеди, рыли гораздо сильнее, чем это думало большинство либералов, и эти убеждения прорывались наружу во время поездки.

— Люди даже не подозревают, насколько консервативен Линдон, — сказал Роберт Кеннеди уже в Пентагоне, когда они поднимались наверх в персональном лифте министра обороны. — Произойдет очень много перемен.

Макнамара приветствовал их. Оба министра обменялись долгим и крепким рукопожатием. Затем Макнамара накинул пиджак. В это время к ним присоединился генерал Тэйлор. Последовало еще одно молчаливое приветствие. Гутман остался в секторе «Е», а они втроем направились к расположенной в южной части здания Пентагона вертолетной площадке. Отсюда, пересекая Потомак, они вылетели в Эндрюс. После прибытия на аэродром между Кеннеди и Макнамарой состоялся краткий разговор. Министр юстиции предложил министру обороны вместе с ним взойти на борт самолёта 26000, когда тот приземлится. Но Макнамара покачал головой.

— Мне неудобно это делать, Боб, я не член семьи, — ответил он и отошел в сторону. Приехав в Белый дом, Сарджент Шривер повесил свое пальто в приемной доктора Травелл. Провожая Теда и Юнис Кеннеди, он оставил пальто в приемной и, когда вернулся, обнаружил, что пальто исчезло. Он был уверен, что в Белом доме не может быть краж, и решил, что кто-то из охраны, вероятно, повесил пальто в шкаф. Позднее выяснилось, что пальто все же украли, и Шривер был крайне возмущен этим. Это было чудесное пальто из темно-серой кашемировой ткани и почти новое. Оно было куплено менее трех лет назад. Внезапно Шривер почувствовал острую боль: пальто было приобретено им для участия в церемонии вступления в должность президента Кеннеди.