Он вдруг заметил, что король и Стивен разговаривают, спокойно и миролюбиво.
– Это была обычная дуэль, из-за некоторых разногласий между нами. А потом появилось оно.
Король не очень-то понимал. Что значит «оно»? Это был человек? Возможно. Он проник в замок, и они, прервав поединок, погнались за ним. Стивен опасался, что этот – кем бы он ни был – доберется до жилых покоев, и поспешил отрезать ему путь. Джулиан продолжал преследование и побежал следом за странным существом по лестнице, ведущей в библиотеку. Стивен поспешил за ними, но нашел только Джулиана. Вернее, подхватил, когда тот кубарем катился по ступенькам. Лорд был без сознания, голова вся в крови. Шпагу он выронил на верхних ступенях у самого люка, там она и лежала. Стивен, передав бесчувственного лорда на руки женщинам, взял факел и опять отправился на место происшествия. Тогда и нашел оброненную Джулианом шпагу. Люк был закрыт, но не заперт, и он легко проник в библиотеку. Там никого не было, но возле люка валялся чеканный письменный прибор, тяжелый, черненого серебра, с фигурками охотничьих псов и двумя массивными емкостями для чернил. Чернила были разлиты. По всей видимости, этот прибор и послужил орудием таинственному посетителю замка.
Чуть прикрыв веки, Джулиан слушал рассказ помощника шерифа и постепенно все вспоминал. Но там, где в рассказе Гаррисона был пробел – когда они разлучились и он один оказался на лестнице в библиотеку, – память Джулиана точно тонула в тумане. Он что-то вспоминал, но нечто странное, фантастическое.
– Вы что-нибудь заметили, сэр? – обратился к Грэнтэму Карл.
Джулиан чуть нахмурился:
– Химера. Я помню, мне улыбалась химера.
Король и Стивен переглянулись.
– Похоже, он бредит.
Стивен пожал плечами:
– Там у сводов высечены старинные ухмыляющиеся маски химер… этакие отвратительные горгульи из камня. Возможно, сэр Джулиан увидел ее перед тем, как его оглушили.
Он говорил устало. Кое-как наложенные повязки на ранах плохо сдерживали кровь, и Стивен заметно слабел.
Король заметил это и сказал, что полковнику следует обратиться за помощью к Рэйчел, иначе к утру он свалится в лихорадке.
– Только не к ней! – вдруг встрепенулся Джулиан. – Этот негодяй не смеет и тени ее коснуться!
Карл удивленно поглядел на них обоих. Похоже, он догадывался, что произошло, и, несмотря на драматизм ситуации, еле сдержал улыбку. Что ж, милая тихоня Рэйчел смогла заставить схватиться за оружие двоих джентльменов. Прямо как в испанской драме с кровопролитием.
Когда Стивен вышел, король еще какое-то время посидел с Джулианом и собственноручно напоил его успокоительным настоем. Джулиан был тронут. Он бормотал слова благодарности, стремился поцеловать руку короля, потом сказал, что его помолвка с Рэйчел – дело прошлое. Король был заинтригован, но не стал расспрашивать. Вопросов о странном существе, за которым гнались они со Стивеном, он тоже больше не задавал, хотя любопытство не давало покоя, – он молчал, не желая волновать спутника. Однако еще долго он размышлял об этом, когда Джулиан уже заснул.
Через полчаса Карл вышел из комнаты и понял, что в замке что-то происходит: кругом раздавались какие-то крики, слышалась торопливая беготня. Королю показалось, что повторяется предыдущая ночь. Ну, что там опять? Воистину, другого столь беспокойного места, как Сент-Прайори, не найдешь в целой Англии!
В холле горел свет, все опять были в сборе. При отблесках двух-трех светильников трудно было что-либо разглядеть – темные силуэты, белые чепцы женщин; как всегда, меж присутствующих метались и тявкали спаниели. Одна из собачек стала выть, другие подхватили, и Мэтью Шепстон выгнал их на улицу. Все что-то говорили, но сквозь этот гомон Карл различил отчаянные рыдания Евы. Слуги и еще какие-то пришлые столпились у одной из скамей сбоку от камина. Карл спускался по лестнице, не понимая, что всех встревожило. Он увидел Рэйчел, бледную, застывшую, как изваяние, с прижатыми к груди сцепленными руками. Среди присутствующих был и Стивен, уже с новой повязкой, в наброшенном на плечи камзоле, без кровинки в лице. Слышался гневный, почти визгливый голос Энтони Робсарта:
– И вы только сейчас удосужились объяснить, в чем дело, олухи вы этакие!
Один из незнакомцев – типичный простолюдин в крестьянской одежде, с нахмуренным, суровым лицом – мял у груди шляпу и говорил глухим басом:
– Преподобный отче, мы ведь сами только узнали об этом. Пастух Варнава забрел в рощу только потому, что разыскивал корову мельника Грегори. Грегори сказал, что шкуру с него спустит, если Варнава не найдет его пегой – у нее ведь лучшие удои во всем околотке, это верно, как то, что я – добрый христианин.
– Не мели что попало, Питер! – кричал Энтони. – Говори по порядку.
Король уже подошел, когда к нему, вся в слезах, кинулась Ева.
– О, Чарльз!.. Отец… мой отец!..
Теперь он видел и сам. На полированной скамье у стены покоилось бездыханное тело лорда Дэвида Робсарта. Длинные развившиеся волосы, бескровное лицо. Оно казалось удивительно спокойным, словно умиротворенным. И лишь темное круглое отверстие во лбу – след от пули – придавал этой величественной маске нечто жуткое, неестественное.
– Как это вышло?
– Его убили!.. Убили! Проклятые фанатики! – рыдала Ева.
Стивен, казалось, не придавал значения тому, что его невеста столь явно ищет поддержки в объятиях другого. Видя, что привезшие тело лорда крестьяне теряются под гневным натиском Энтони, он стал допрашивать их сам.
Все то же самое, но менее сбивчиво. Простолюдинам было спокойнее разговаривать с помощником шерифа, нежели с метавшим громы и молнии пресвитером. Опять последовал долгий рассказ, как местный пастух Варнава – перепуганного мужичка даже вытолкнули вперед – искал корову мельника. Он забрел в рощу, что на возвышении, там, где тропа к замку сворачивает к проходу у озер. Забрел потому, что ему показалось – за деревьями маячит нечто белое, крупное. Но это оказалась не корова, а белый конь милорда. Он запутался поводьями в кустарнике и не мог уйти. Варнава освободил его, стал уводить, когда наступил на что-то мягкое и непонятное. Присев, он стал шарить в темноте и нащупал лицо. Холодное лицо мертвеца. Со страху пастух убежал, примчался в селение и поднял переполох. Тогда несколько мужчин, захватив факелы, отправились в рощу. Белый конь все еще был там, но не на том месте, где Варнава обнаружил труп. Над пастухом уже стали подшучивать, когда огонь факелов высветил на развилке букового ствола мушкет – дорогой, с серебряной насечкой на стволе. Он был установлен так, что его дуло смотрело в просвет между деревьями, где открывалась тропа. Место там уединенное, дорога скрывается меж деревьев и торфяников. Видимо, кто-то поджидал там убитого. И давно, ибо земля вокруг была основательно истоптана и утрамбована.