Она всегда знала, что Дэймон был для нее идеальной парой, хотя он упорно не хотел этого понимать. Как можно быть таким умным и сообразительным человеком и в то же время ужасным глупцом?!
Его чуткое отношение к чужим проблемам тронуло Элеонору до глубины души. Вообще-то она прониклась к Лидии искренней симпатией и осталась довольна тем, что Дэймон согласился помочь ее сестре.
Элеонора немного взбодрилась. Чувство опустошенности и безысходности, терзавшее ее душу, постепенно исчезало. Хотя она все же не смогла успокоиться до конца. Тот факт, что Дэймон не нарушил своего обещания хранить ей верность, еще не означал, что он позволил своему сердцу полюбить ее.
Когда разговор коснулся покойного Джошуа, куртизанка призналась, что в течение прошлых лет она утешала Дэймона во время ежегодного ритуала скорби, который он устраивал в память о своем почившем брате-близнеце.
Элеонора была рада, что у Дэймона нашелся хоть кто-то, кто поддерживал его в трудные минуты жизни. Однако всему есть предел. Она должна заставить мужа наконец-то понять, что все его страхи, хоть и не лишенные оснований, представляют угрозу его будущему, а, следовательно, и ее будущему тоже.
Она решила, что, как только доберется до Роземонта, немедленно увидится с Дэймоном и откроет все карты. Она расскажет ему о своей любви и потребует хотя бы признать факт существования его фобий. Если удастся вскрыть его душевный нарыв, возможно, это станет началом его исцеления. Элеонора прекрасно понимала, что только после этого Дэймон сможет отдать ей то, чего она желала больше всего на свете — свое сердце.
Однако ей не суждено было сразу же поговорить наедине со своим мужем, поскольку, прибыв в Роземонт, она стала свидетельницей невероятной суеты, царящей кругом.
Высаживаясь из кареты, Элеонора увидела, что конюшенный двор просто кипит от бурной деятельности слуг, снующих взад-вперед и таскающих огромные сундуки и другие предметы багажа к экипажам. Похоже, свита его высочества готовилась к отъезду.
Несколько озадаченная увиденным, Элеонора вошла в дом, где ее тут же поприветствовал дворецкий, наблюдавший за кипучей деятельностью.
— Что происходит, Молле? — поинтересовалась Элеонора, протягивая ему шляпку и перчатки.
— Я не знаю подробностей, миледи, но леди Белдон распорядилась о том, чтобы синьор Векки немедленно покинул этот дом.
Тетушка приказала дипломату собирать вещи? Эль ничего не понимала.
— Ее светлость спрашивала о вас, — прибавил Молле. — Не будете ли вы так любезны, пройти к ней?
— Где я могу ее найти?
— В ее покоях. Она прилегла, распорядившись, чтобы к ней никого, кроме вас, не пускали.
Обеспокоившись, Элеонора нахмурилась.
— Она заболела?
— Я не уверен, миледи.
Повернувшись, Элеонора пошла по коридору, неожиданно встретив на пути принца Лаззару. На нем был дорожный костюм.
— Вы уезжаете, ваше высочество? — удивленно спросила она. Остановившись перед ней, принц чопорно поклонился.
— Я вынужден, донна Элеонора. Позор, нанесенный чести моей страны, не позволяет мне ни минутой больше злоупотреблять гостеприимством вашей тетушки.
— Боюсь, я ничего не понимаю, — чуть слышно прошептала Эль.
— Мой родственник оказался тем самым злоумышленником, по вине которого со мной происходили все эти несчастья.
Элеонора нахмурилась.
— Так за всеми преступлениями стоял синьор Векки?
— Да, к моему огромному сожалению и разочарованию.
— Как вам удалось это выяснить?
— Лорд Рексхэм обнаружил вещественные доказательства и, предъявив их моему кузену, вынудил его сознаться в вероломстве.
Лаззара вкратце рассказал, как Дэймон нашел мешочек с дротиками и банку, содержащую порошкообразное снадобье.
— Прошу принять мои извинения, донна Элеонора, за то, что из-за меня вы не раз подвергались серьезной опасности. Хотя я прекрасно понимаю, что отвратительным поступкам моего соотечественника не может быть ни оправдания, ни прощения. Я намерен немедленно возвратиться с ним в свою страну, поэтому больше не стану вам докучать.
Галантно прикоснувшись губами к пальчикам Элеоноры, принц одарил ее долгим теплым взглядом. Затем он отвесил глубокий поклон и продолжил свой путь по коридору, направляясь к конюшням.
Провожая взглядом его удаляющуюся фигуру, Элеонора поняла, что никогда не станет сожалеть, что видела Лаззару в последний раз. Ведь его высочество навсегда опозорился в ее глазах, после того как, поторопившись обвинить Дэймона в супружеской неверности, предложил ей связь на стороне прямо под носом у мужа.
Элеонора спрашивала себя, как ей вообще могла прийти в голову мысль, что принц способен полюбить ее так, как она того хотела. Еще более, необъяснимыми казались ее попытки, во что бы то ни стало влюбиться в него — он ведь и в подметки не годился Дэймону. Сейчас она точно знала, что никто, кроме ее мужа, ей не нужен…
Сердце Эль вздрогнуло в тот момент, когда она заметила объект своих размышлений. Дэймон шел навстречу к ней по коридору, не сводя с нее пристального взгляда.
— Я увидел из окна, как вы приехали, — приблизившись, произнес он.
Элеонора в ответ не проронила ни слова. Они молча стояли и, не отрываясь, смотрели друг на друга.
Леди Рексхэм отметила про себя, что лицо Дэймона было настороженным, даже взволнованным. Без сомнения, его беспокоил тот факт, что она узнала о пребывании в Брайтоне его бывшей любовницы.
Эль тоже волновалась, хотя ее волнение было вызвано совсем иными причинами. Сердце сжималось от переполнявших его любви и тревоги. Однако Элеонора пребывала в нерешительности, не зная, как в данный момент реагировать на появление Дэймона.
С одной стороны, она была готова хоть сейчас броситься ему на шею, заверяя в своей любви. Но в то же время она хотела, чтобы он немного помучился угрызениями совести.
Наконец Элеонора произнесла невозмутимым тоном:
— Моя тетушка, возможно, заболела, милорд. Поэтому сейчас я должна пойти к ней. Однако после я бы хотела с вами кое о чем поговорить.
Разглядывая ее лицо, Дэймон, видимо, колебался, раздираемый противоречиями. Но, в конце концов, он чуть кивнул головой и, сделав шаг в сторону, дал ей пройти.
Сердце Элеоноры готово было выскочить из груди. Она удалялась, чувствуя, как он провожает ее своим пронзительным взглядом.
Негромко постучав в дверь тетушкиной спальни, и не услышав ответа, Элеонора тихонько вошла. Шторы на окнах были плотно задернуты, но сквозь полумрак Элеоноре удалось разглядеть тетю Беатрис, которая, съежившись и прижав к губам носовой платок, лежала на кровати.