Читать интересную книгу Конго Реквием - Жан-Кристоф Гранже

Эрван грубо прервал его:

– Расскажите мне о Патрике Бенабдалле.

Психиатр поморщился от приказного тона, потом снова заулыбался:

– Он оказался у нас после того случая в Конде-сюр-Сарт.

– Вам сообщили подробности убийства?

– Патрик задушил свою жертву, потом рассек ему грудную клетку и перемешал там плоть, мускулы, внутренности. Он уже отбывал семнадцатилетний срок строгого заключения за убийство такого же рода.

– Какое оружие он использовал?

– Заточку собственного изготовления. Говорят, куриную кость, которую стащил с одного из обедов и заострил. Тюремная классика. Но нигде в его досье я не нашел ни слова подтверждения.

– Где это произошло? Во дворе?

– Нет. В их камере.

– Они были сокамерниками?

– Похоже на то.

Ноль шансов, что это было случайностью. При тех обстоятельствах, которые он выяснил, с учетом того, что стражи порядка были задействованы на всех уровнях, а Виар дергал за веревочки, легко было предположить, что Бенабдаллу поместили на соседние с Плагом нары вполне осознанно. Особый контракт, подписанный душевнобольным, одержимым жаждой мести. Кстати, Фернандесу, с его предварительным заключением за надругательство над трупом, нечего было делать в изоляторе строгого режима. Все было подстроено.

– Каков психологический профиль Бенабдаллы?

– Нам целый день понадобится. Его медицинская карта толще лекарственного справочника «Видаль».

– А вы вкратце.

– С подросткового возраста его постоянно госпитализировали, потом выпускали, чтобы снова отправить в лечебницу. Всякий раз при помощи лекарств ему удавалось держать себя в рамках. Его психотических срывов и припадков с бредом уже не сосчитать. Патрик страдает параноидальной шизофренией. Иногда ему удается загнать себя в рамки. В других случаях наступает острая декомпенсация.

– Простите, я не понимаю термина «декомпенсация».

– Это слово позаимствовано из органической медицины. Когда вы страдаете какой-нибудь болезнью на протяжении долгого времени, ваше тело компенсирует возникшие нарушения до того момента, пока обретенное равновесие не обрушится и не появятся явные симптомы. В психиатрии то же самое: больному удается сдерживать свой бред, заглушать голоса, которые он слышит, а потом вдруг вся система дает сбой, и это означает переход к действию, тем более яростному, что оно долго сдерживалось.

– Вы говорили, что он уже сидел за убийство…

– В 2007-м, девочка-подросток двенадцати лет, недалеко от Осера. Тот же способ: задушена, расчленена, живот вскрыт, нечто вроде… чудовищного цветка. Он уже кромсал так животных. Называет это «раскрыть внутреннюю красоту».

Новый коридор. Новый лязг. Атмосфера неотвязного безумия давила все больше. Глухие стены, казалось, смыкались. Металлические двери камер эхом отзывались на любой звук.

– Как получилось, что с таким послужным списком он оказался в обычной тюрьме?

– Экспертизы, как обычно, противоречили друг другу. И верх взяли соображения общественной безопасности. Всех за решетку! Лучше отправить душевнобольного в стандартную тюрьму, чем взять на себя риск поместить его в институт, где правила содержания не такие строгие.

Врач остановился и постучал в дверь. Новое звяканье ключей, на этот раз изнутри.

– Он опасен?

– Ничего не бойтесь. Он под солианом. Это анксиолитик, который…

– Я знаю.

– Вы хотите сказать…

– У меня по жизни случались разные периоды, – кивнул Эрван.

На пороге появился санитар. Этакий амбал: руки скрещены на груди, морда совершенно бандитская. Эрван невольно отступил.

– Патрик немного заторможен, – улыбнулся психиатр. – С самого прибытия он утверждает, что у него СПИД, и пытается всех покусать. Но в это время он всегда спокоен: он только что позавтракал.

Заходя в помещение, Эрван спросил себя, что подают на завтрак таким монстрам: карпаччо из человечины или яичницу-болтунью со снотворным.

111

Первое, что его поразило, – запах. Конечно, застарелый лекарственный душок, но еще и накипь одиноких дней, тоска пустых часов, духовная пыль, которую никто не сможет стереть. Сама материя стен, пола, потолка, казалось, пропитана этой безнадежностью.

Потом он увидел человека, который занимал центр комнаты, сидя в кресле-каталке. На самом деле он был спеленат сложной системой лямок и застежек. Грудь стянута поясным ремнем с двумя бретелями, прикрепленными к спинке кресла, руки лежат в фиксирующих шинах, заменяющих подлокотники, ноги привязаны к конструкции полотняными повязками. Как если бы всего этого было недостаточно, голова упрятана в ортопедический каркас, доходящий до макушки.

И несмотря на все, пленник в пижаме продолжал дергаться, стараясь разорвать путы каждым миллиметром своего тела.

– Здравствуй, Патрик, – добродушно сказал психиатр, – у тебя сегодня утром гость. Познакомься, это Эрван. Он из полиции и хотел бы задать тебе несколько вопросов.

Человек застыл. Одного взгляда хватило, чтобы Эрван запомнил его на всю жизнь. Внешне это был маленький узловатый магрибинец, начавший лысеть. Вне возраста, только лицо потрепанное. Он сидел скособочившись, со сжатыми кулаками и асимметрично расставленными ногами. Этой позе соответствовал и угрожающий взгляд – черные глаза с ужасающим косоглазием, какими наделяют одержимых и злодеев.

– Я вас оставлю, – проговорил славянин. – Санитары побудут здесь.

Эрван настроился, стараясь придать разговору самый непринужденный характер. Стены были совершенно глухими: ни день, ни ночь.

– Как дела? – глуповато спросил он.

Без ответа. Только глаза со зрачками, направленными непонятно куда, неотрывно буравили его.

– Они надели на меня это из-за тебя, – сказал наконец умалишенный, дергая запястьями.

– Мне очень жаль.

– Обычно они меня завертывают в мокрые простыни и смотрят, как я там задыхаюсь.

– Патрик, успокойся.

Приказание поступило от одного из санитаров за спиной.

– А ищо, – продолжил араб, – эти вставляют мне электрошок в зад. Грят, такая «клизма Магнето»[120].

– Патрик!

Бенабдалла забился внутрь своего каркаса, как членистоногое в панцирь. Тонкая пленка пота – глазурь чистого безумия – блестела у него на лице. Эрван ничего не сумеет вытянуть из подобного полудурка. Опять неправильный выбор.

Он подумал, как бы поступил Старик, и резко приказал:

– Скажи, почему ты убил Хосе Фернандеса?

– Он получил, чё заслужил.

– Ты хотел его наказать?

– Я хотел, чтоб все видели, какое у него нутро.

– Его внутреннюю красоту?

Бенабдалла хихикнул – его рот словно перечеркивал лицо.

– У него-то скорей адское уродство…

Плаг был мускулистым бугаем ростом за метр восемьдесят. Как этот недомерок сумел его задушить?

– А что такого Хосе тебе сделал? Он только-только поступил в Конде…

– Это не в Конде. Я его раньше знал.

– Откуда?

– По Шарко. Я там долго был.

– Плаг был одним из надзирателей?

Бенабдалла застыл. Выражение его лица изменилось, став вдруг подозрительным.

– Откуда ты знаешь его прозвище?

– Я знаю Шарко.

– Почему?

– Я же коп, Патрик. Я туда привозил заключенных.

– Значит, у тебя нет сердца.

– Но ведь там вас, по крайней мере, лечат.

– Ты ничо не знаешь… – прошептал тот. – Ты не знаешь, чё там делают.

– Так расскажи мне.

Бенабдалла сплюнул под ноги Эрвану:

– Плаг, он занимался лужей с утками.

– Что это?

Сумасшедший нахохлился. Струйка слюны стекала у него по подбородку, вдоль ребер каркаса на голове.

– В Шарко, – пробормотал он наконец, – там два здания… Одно напротив другого: тюрьма и больница.

У Эрвана перед глазами предстали две современные постройки, разделенные широкими газонами.

– А совсем в глубине лужа… когда нас выводят из камер, чтоб отвести в лазарет, надо пройти по мосткам над водой. А там лебеди, цапли, утки…

Он не заметил этой детали во время своих визитов, но сама идея вполне вписывалась в декорации. Он представил доктора Ласея, кормящего своих птичек, одним коленом на земле, среди камышей и бамбука, высаженных в японском стиле.

– Плаг водил вас по этой дороге?

– Он был палач. Он водил нас на смерть.

Эрван разглядывал рахитичные члены сумасшедшего, тщедушные плечи, куриную шею, которая болталась в ортопедическом каркасе. Безумие источило его плоть, как людоед высасывал бы кости скелета.

– Что именно с вами делали в том заведении?

Бенабдалла забился головой о стенки каркаса. Его губы дрожали. Эрван приблизился и взял его за руку. Тут же попытался вмешаться один из санитаров:

– Вы не должны к нему прикасаться.

– Патрик… Что с вами делали?

Зрачки Бенабдаллы вращались под веками, словно не могли ни на чем сфокусироваться.

– Патрик…

Ненормальный вроде бы отвлекся от своих мыслей, и его взгляд остановился на копе.