Читать интересную книгу Повседневная жизнь российского спецназа - Ирина Дегтярева

Был даже красочный фейерверк по завершении праздника. Все прошло на высшем уровне и надолго запомнилось.

В 1999 году для ОМОНа началась вторая волна командировок в Чечню. С теми же сложностями и проблемами.

Когда меня спрашивают, что сегодня главное для спецподразделений на транспорте, я мысленно представляю свой отряд, ОМОН своего родного управления.

Главное — не должно быть безделья. Людям необходимо ежедневно видеть цель своей работы, четкую и ясную. Не будет этой цели — не будет боевого и здорового коллектива. Постановка этой самой цели — задача и министерства, и руководства управления, и командира отряда, взвода, отделения. Людям должна быть интересна служба, и чаще всего этот интерес определяется именно спецификой решаемых задач.

Специализация, которую отряду Московского УВД на воздушном и водном транспорте определили изначально, нужно не только беречь, но и всячески развивать, не допускать неоправданной подмены специфических задач транспортного ОМОНа теми, которые решают территориальные УВД. Наш ОМОН — транспортная милиция. И обязан уметь делать все: и то, что умеют обычные сотрудники транспортной милиции, и то, что кроме омоновцев, не делает никто, поскольку именно мы знаем секреты транспорта, знаем специфику перевозок. Конечно, это трудно — удерживать приоритет в такой сложной области, как охрана общественного порядка и безопасность на транспорте. Но здесь многое зависит уже от роли руководителей управления. Нужно искать контакты, договариваться с авиакомпаниями, администрациями речных и воздушных портов, чтобы как можно чаще давать возможность бойцам тренироваться на реальных объектах в условиях, приближенных к боевым.

Именно воздушная и водная специфика отряда — это его и прошлое, и будущее, это залог его успеха.

Две войны лейтенанта Мурашова

Лейтенант милиции Алексей Мурашов — командир взвода ОМОНа на воздушном и водном транспорте. В 1994 году он пришел в отряд. До этого четыре года проработал в спецмилиции Воскресенского района.

Воевал в Афганистане, ездил в командировки в Чечню. Награжден медалями «За отвагу», «За ратную доблесть», «От благодарного афганского народа».

— Елки-палки! Это называется — кино посмотрел! — Боец рассматривал в осколке зеркала фингал под глазом. — Набрали кабанов в этот волго-вятский ОМОН! Не разминешься с ними!

Очередной обстрел позиций сводного отряда милиции в Гудермесе только закончился.

Боец пошел к соседям кино посмотреть. Волго-вятские омоновцы, прибывшие на смену к своим братишкам из отряда, захватили с собой видеомагнитофон. Не успели закончиться первые кадры фильма, как начался обстрел, и все в спешке бросились на посты. Боец с кем-то столкнулся в узком проеме двери. Теперь страдал.

— А ты, наверное, уже в календаре сегодняшний день успел зачеркнуть, — усмехнулся Мурашов.

Омоновцы заметили, что как только зачеркнет этот боец число в календаре — так обстрел. Вроде как примета. Бойцу в тягость командировка, он домой рвется. Вот и торопит время. Особенно суеверные (а кто на войне не суеверный?) стали гонять его от календаря.

Очередной обстрел позиций сводного отряда милиции в Гудермесе только закончился. Командир группы московского ОМОНа Юрий Зинченко, возглавлявший сводный отряд омоновцев из разных городов, собрал совещание:

— Люди измотаны. От бесконечных обстрелов нервы у всех на пределе… Нужно устроить засаду. Несколько раз «духи» стреляли со стороны старого здания милиции, магазина. Сидеть нужно ночью. Уходить в темноте и возвращаться до рассвета. Риск, конечно… Но сидеть сложа руки и ждать, когда прилетит очередная граната… Двое раненых уже есть. Короче, нужны добровольцы.

* * *

Добровольцами вызвались Мурашов, Лукин и еще несколько ребят из его взвода. Днем омоновцы в оптику высматривали себе удобные места для засад, ночью выдвигались.

Нужно сидеть в темноте в развалинах, оставшихся от зданий после бомбежек, не разговаривать, не курить. Ждать. И неизвестно, сколько их, «духов», с каким они вооружением. Может, они рассекретят засаду? Вокруг местные, в основном дети и женщины, но у многих из них мужья и отцы — боевики.

Продрогший Алексей вспоминал свою срочную службу в Афганистане. Невольные ассоциации теснились в голове.

Афганские ночи — чеченские ночи. И тогда, и сейчас перед тобой — враг.

…Нахичевань, 1987 год. Сержантская школа погранвойск Закавказья. Оттуда сержанта Мурашова направили в Душанбе в десантно-штурмовую маневренную группу погранвойск КГБ СССР.

Попал Алексей как раз «на подскок» — отсюда уходили борта «за речку». Их день и ночь грузили боеприпасами, продовольствием и медикаментами.

«Из-за речки» прилетел старлей из их десантно-штурмовой группы:

— Ну что, мужики, кто хочет себя проверить? Возьму.

Еще зеленые, необстрелянные, а романтика фонтаном бьет.

— А какие там перспективы? — спросил кто-то из новоиспеченных сержантов.

— Ну, медаль или орден, — усмехнулся старлей. — А может, пуля…

Пространство вокруг старлея резко расчистилось, ряды романтиков поредели. Остались пятеро, среди которых был и Алексей.

База десантно-штурмовой группы находилась на территории Союза. С нее совершались боевые вылеты на территорию Афганистана. Когда добровольцы прибыли, бывшие конюшни, в которых были устроены казармы ДШГ, пустовали. Только трое бойцов оставались на базе в наряде.

Несколько дней на опустевшей базе после муштры в сержантской учебке показались раем. Но так продолжалось недолго. Пока не прилетели ребята с боевых. Заросшие, грязные, измученные, злые…

— Кто такие? Ах, сержанты! Да какие вы сержанты… Там были? Нет?! Тогда вы — «молодые»!

Со всеми вытекающими отсюда выводами. Здесь свои правила обитания и выживания. Кто прошел эту школу, наверное, не забудет ее никогда.

Чтобы носить общевойсковую эмблему в виде парашюта, нужно было иметь за плечами не меньше трех боевых вылетов. Чтобы носить тельняшку — не меньше пяти. А так ходи в панамке: ты — «молодой».

Но с вылетом и первым боевым крещением задержки не произошло.

«Деды» дня два передохнули, помылись-побрились — и вперед. Алексей с ними. Он — командир отделения связи, техник взвода и заместитель командира взвода. Совмещал эти три должности. С рацией за плечами тенью ходил за командиром — майором Тищуком.

Майор, тертый калач, говорил нутряным басом, гонял всех, кто попадал под его горячую руку, но ребят берег, как сыновей. Чуть что серьезное, начинается бой, он с Алексея рацию снимает:

— Давай в окоп, сынок!

Такой же крепкий, свой мужик, был и начальник штаба Скрипников. Они с Тищуком никогда не отсиживались за спинами ребят. Их КП оказывался всегда на основном направлении.

Вот-вот рассвет в Гудермесе. Туман плутает по дороге. Надо идти к своим. Незаметно. Чтобы вечером снова вернуться, сесть в засаду.

Но какое-то внутреннее чувство подсказывало Алексею, что засада ничего не даст. Было ощущение постоянной слежки за каждым шагом омоновцев.

К вечеру из минометов свои обрабатывали «зеленку». А когда закончился обстрел, вдруг появился Александр Орлов, с ног до головы облепленный грязью.

— Орел, где ты лазил-то? — спросил его Мурашов.

— Да вот, старый дурак, вылез с «ночником» посмотреть из-за бруствера, кто стреляет, а передо мной мина: «хлоп!» Грязь во все стороны!

— Хорошо хоть голова цела! Куда тебя понесло?!

Посмеялись. Так на войне: повезло — смешно. Не повезло — плакали бы…

Очередная ночь засады. Темнота, хоть глаз выколи. Слышны иногда выстрелы где-то далеко. Холод пробирает до костей. Но никто не жаловался. Терпели, чтобы предотвратить смерть своих друзей.

Алексею не привыкать. В Афганистане приходилось не только сидеть в засадах, но и выкапывать окопы и ходы сообщения в песке.

Десантно-штурмовую группу сбрасывали с вертолета на места вероятного прохождения душманов. Местность — либо пустынные, песчаные степи, либо песчаные сопки. Начинали копать. Сначала окоп, потом ходы сообщения между окопами, затем укрытие на ночь.

Днем дышать нечем, песок летит в глаза, песок во рту скрипит на зубах, песок сыплется за шиворот. А ночью зуб на зуб от холода не попадает. И снова песок — шуршит, перекатывается крошечными песчинками. Утром опять копать.

Выроешь воронку — метров пять в диаметре, сядешь на ее дно и хоть плачь — сделать ровные стены в песке немыслимо. Тогда начинаешь укреплять стены разными подручными материалами.

Вот, наконец, все готово, а войны все нет — душманы не появляются. Сообщают новые координаты их вероятного появления. Сборы. Уничтожение следов своего пребывания, то есть надо закапывать окопы, с таким трудом отрытые.