— Теперь моя очередь ударить! — завопил Анри. — Франсуа, ты умрешь от моей руки! Прощай, брат! Помнишь, когда-то ты мне доверил Жанну де Пьенн. Не волнуйся, я позабочусь о ней…
И он кинулся на безоружного Франсуа. Маршал де Монморанси обломком меча сумел отразить мощный удар Данвиля. В ту же секунду Франсуа отскочил назад, за порог, вырвал из рук Лоизы кинжал и, обняв дочь, крикнул:
— Никто тебе не достанется! Ни Жанна! Ни Лоиза! Ни я!..
Франсуа потащил Лоизу в глубь зала, где в кресле безмятежно сидела Жанна. Он занес клинок над головой Жанны де Пьенн со словами:
— Умрем! Умрем вместе! Прощайте!..
Но тут со двора донесся жуткий грохот, за ним последовали душераздирающие вопли и стоны. Похоже, что-то рухнуло на толпу… Данвиль, издав грозное проклятие, бросился вниз, во двор. Он обнаружил, что среди его рейтар началась паника. Солдаты бежали, расталкивали друг друга, размахивали оружием, совершенно потеряв голову. Что-то случилось…
В душе Франсуа де Монморанси вспыхнула надежда. Он кинулся к дверям и выглянул во двор. Что же произошло?..
С самого верха той единственной стены, что устояла после взрыва, итак, с самого верха этой стены неожиданно свалился огромный камень, он прокатился по двору, раздавив трех-четырех человек. Все подняли головы и увидели на гребне стены, в клубах дыма, двух человек. И тут же во двор полетел еще один камень, и еще, и еще… Настоящий град из камней обрушился на солдат Данвиля. Каждый камень сбивал с ног людей и катился, оставляя за собой кровавую борозду.
Началась паника. Многие, не разобрав, в чем дело, кинулись к проему ворот, давя собственных товарищей. Двор огласился воплями ужаса и стонами раненых.
Не прошло и минуты после падения первого камня, а у дворца остались лишь трупы да искалеченные солдаты с перебитыми руками и ногами…
А там, наверху, на гребне этой заколдованной стены, в дыму и пламени, словно легендарные воители, стояли два человека. Лица их были черны, одежда разодрана, но глаза горели. Отец и сын Пардальяны смеялись торжествующим смехом!..
Стена, на которой стояли оба, поднималась выше фасадного крыла, так что отец с сыном без особого труда могли бы спрыгнуть на крышу, а потом через чердачное окно забраться внутрь.
Когда они взобрались на стену и поняли, что судьба все-таки привела их ко дворцу Монморанси, старый солдат предложил сыну сразу же перебраться на крышу дворца. Во дворе в это время, казалось, близилась к финалу трагедия. Но Жан покачал головой и показал на Лоизу, стоявшую на пороге, за спиной маршала, с кинжалом в руке.
— Отец! — спокойно сказал шевалье. — Если она сейчас погибнет, я брошусь со стены вниз головой.
— Ну, знаешь ли! — взревел Пардальян-старший. — Мы выстояли против половины Парижа не для того, чтобы ты тут кончил жизнь самоубийством!..
Старый солдат скрестил руки на груди и в бешенстве ударил каблуком по стене. От удара зашатались плохо пригнанные камни и один из них скатился во двор. Оттуда, снизу, донеслись стоны и вопли ярости.
— Смотри-ка! — заметил Пардальян-старший. — А ведь так кого угодно раздавить можно…
— Так за работу же! — воскликнул шевалье.
Они наклонились, двумя кинжалами, как рычагами, приподняли еще один камень в расшатавшейся стене и столкнули его вниз. Глыба скатилась, сея панику среди рейтар. А Пардальяны уже не разгибались и не смотрели, что происходит внизу. Они работали без устали. Камни катились градом. Глыба за глыбой отец и сын разламывали стену.
Ловкие, как кошки, они легко удерживались на узком бревне. Одно неверное движение, один лишний шаг, и оба рухнули бы вниз. Но они чувствовали себя на стене так же уверенно, как на земле… Наконец Пардальяны прервались и взглянули вниз: солдаты Данвиля бежали…
И тогда отец с сыном расхохотались. Стоя на стене с закопченными от дыма лицами, окровавленными руками и в разодранной одежде, они смеялись как безумные!..
Но тут за их спинами раздался звук выстрела: пуля, пущенная из аркебузы, сбила у шевалье шляпу. Солдаты, вытесненные со двора, целились в отважных героев с улицы.
Выстрелила еще одна аркебуза, и еще одна… А вокруг солдат бесновалась озверевшая толпа.
Пардальян-старший свесился со стены в сторону улицы.
— Эй вы! Черепа поберегите! — завопил он.
Толпа увидела, как человек титаническим усилием поднял над головой огромный бутовый камень и швырнул его в пустоту.
— А теперь я, сударь! — воскликнул шевалье.
Отец вцепился в стену, чтобы не упасть, а Жан метнул такую же бутовую глыбу. Камень, пущенный руками шевалье, описал дугу и рухнул, похоронив под собой двух солдат.
За три минуты отчаянной борьбы отважные Пардальяны заставили врага ретироваться с улицы, так же, как перед этим заставили солдат отступить со двора. Отец с сыном выламывали камень за камнем, стена становилась ниже, и они постепенно спускались. В конце концов аркебузы замолчали. Улица перед дворцом была свободна!..
Маршал де Данвиль смотрел на отступление своего отряда, и горькие слезы бешенства, ярости и стыда катились по его щекам…
Стена уже стала ниже на семь или восемь рядов камней, но дело было сделано…
Убедившись, что враг отступил по всему фронту, и со двора, и с улицы, оба Пардальяна одновременно сказали друг другу:
— Вперед!
Они спрыгнули на крышу привратницкой, оттуда — во двор и, перешагивая через трупы, в несколько прыжков достигли парадной лестницы и ворвались в главный парадный зал дворца Монморанси.
Шевалье шагнул первым и тут же попал в объятия маршала де Монморанси. Прижав юношу к своей широкой груди, Франсуа расцеловал его и взволнованно произнес:
— Сын мой! Сын мой!
Шевалье де Пардальян в растерянности оглянулся: он увидел Жанну де Пьенн, сидевшую в кресле и улыбавшуюся собственным грезам; увидел плачущего Франсуа де Монморанси; увидел и бледную Лоизу, которая смотрела на него серьезно и торжественно.
Жан перевел взор с Лоизы на маршала, потом снова на Лоизу. Счастье ослепило его, и герой почувствовал себя слабым, как ребенок…
— Монсеньер, — пролепетал шевалье. — Вы назвали меня сыном… но что вы вкладываете в это слово? Я боюсь ошибиться…
Маршал понял, что мучило шевалье. Франсуа де Монморанси повернулся к дочери и сказал:
— Говори ты, Лоиза!
Лоиза стала еще бледней, глаза ее наполнились слезами.
— Супруг мой! — произнесла девушка. — Добро пожаловать в дом моих предков… теперь это и твой дом, дорогой мой!
Шевалье покачнулся, опустился на колени, приник лбом к рукам Лоизы и зарыдал…
— Черт побери! — воскликнул старый солдат. — Говорил же я, что она тебе и достанется! Ты же ее завоевал с оружием в руках!