втянул живот, пытаясь казаться стройнее. Но она, его женщина, смотрела лишь на Данияра.
– Как вы?
– Приспосабливаюсь, – он позволил себе потереть глаза. Все-таки очки стояли старой модели, а потому переходы происходили довольно болезненно. – Не совсем как в игре, но…
– Неплохо, – сказал капитан.
И эта похвала наполнила душу радостью.
– Мало хуже, чем мой предыдущий штурман. Немного опыта и можно давать квалификацию…
Данияр почувствовал, как губы расплываются в улыбке. Нет, он понимал, что все далеко не столь радужно, не успевал он пока ни за капитаном, ни за системой, хотя та частично сама фильтровала показатели, но вот…
Приятно.
И что она слышит, тоже приятно.
– А там как? – капитан отвел взгляд.
– Пока тихо, только… ненадолго. Лотта сделает объявление. Попытается разъяснить ситуацию, но недовольства не избежать.
Это понятно.
Недовольные есть всегда.
– Кахрай допускает, что кто-то может решиться на прорыв.
– Зачем? – удивился Таккаро вновь возвращаясь к образу нелепого, рассеянного толстяка. И на кофе он смотрел с куда большей жадностью, чем на Некко. – Это лишено логики.
– Это толпа, – Данияр имел что сказать. – У нее нет логики.
– Но есть страх, – поддержала Некко. – И многие глушат страх яростью, а та порой принимает самые странные формы. Поэтому вам стоит заблокировать дверь.
– Останешься?
Данияр знал ответ. И когда Некко отвела взгляд, он понял, что не переубедит.
– Каждый человек на счету. Из тех, кто знает. Службы проводят проверку… есть вопросы к запасам что воды, что кислорода, хотя на ближайшие недели хватит. Кое-что блокируем или отключаем, переводим на режим экономии. Еще надо организовывать пункты вакцинации. Списки скоро будут готовы, но появятся и те, кто захочет раньше… и у меня есть шокер, – она подняла руку с темной полоской шокера. – В арсенале осталась всего дюжина.
А Данияр уже привык к тому, что капитан ругается.
– Кому дали?
Некко назвала имена, которые ничего ему не говорили. Но капитан кивнул:
– Хороший выбор. Толковые ребята. Что говорить будете?
– Стандартно. Технический сбой в результате неправильной калибровки двигателей. Корабль идет по струне, но куда – пока неизвестно. Команда ищет безопасный выход, однако… – она вздохнула. – Эпидемия шайденского гриппа спутала планы. Просьба не паниковать, отнестись с пониманием и так далее. Она умеет говорить с людьми.
Вот только будут ли эти люди слушать рыжую девчонку?
И Данияр погладил рукоять клинков. А Таккаро поинтересовался:
– Ужинать нам принесут?
– Обязательно, – мягкая рука коснулась щеки. И Некко, улыбнувшись, пообещала: – Я… буду осторожна. И ты тоже. Постарайся, ладно?
– А замуж за меня выйдешь?
Данияру нужно было знать ответ.
– Выйду.
Тогда хорошо.
Тогда он постарается выжить. И ради себя, и ради нее, и ради тех детей, которые у них обязательно появятся, чтобы вновь немного изменить мир, сделать его чуть лучше.
Немного ярче.
И Данияр надел очки, заставил себя смотреть, привыкая к резкому сине-зеленому свету, от которого заныла сетчатка. Но мгновение-другое, и он погрузился в цифровой хаос системы.
– Увеличивай еще на пять пунктов, – голос капитана донесся откуда-то издалека. – Опять падение. Да что там происходит, мать их в…
Тойтеку нашли место где-то в углу, в тени огромной колонны, из которой выходили жгуты разноцветных проводов. Жгуты перекручивались, сами провода были толстыми, а все сооружение разом напоминало ствол диковинного дерева.
Спать он не собирался.
Просто…
Действие стимулятора заканчивалось, и Тойтек ощущал это по характерному покалыванию кончиков пальцев. И по желанию не двигаться, точнее, по полному отсутствию желания двигаться и делать хоть что-то. Краски вокруг поблекли, звуки притихли, и навалилось несвойственное ему прежде безразличие.
Матушка расстроится.
Наверное.
А потом воспрянет духом и сочинит поэму на радость многочисленным своим поклонникам. Может, и картину напишет или две, все-таки душевная травма ее будет в достаточной мере глубока, чтобы и на картину хватило.
Или сразу монумент?
Она давно говорила, что хочет попробовать себя в полискульптуре, вот и повод.
Главное, теперь у Мэйсона не получится обмануть ее.
Нет, деньги не важны. Искусство, как ни странно, приносит доход, и весьма неплохой, но дело не в деньгах. Дело в том, что хоть так он ответит.
Отомстит?
Отнюдь. Тойтек был далек от мысли о мести.
А мысли вялые, и надо бы вкатить новую дозу, потому что глупо тратить время, когда…
Делать все равно нечего.
Синтез идет, если верить отчету, своим чередом. До конца второго цикла еще больше трех часов. Здесь, внизу, тоже удалось стабилизировать поле, хотя тот рыжий парень и ругался сквозь зубы, что подпороговые значения уж больно низкие и может не получиться.
Но кажется, вид язв на руках Тойтека стал неплохим стимулом, если все-таки получилось.
У Алины можно взять еще образец. Если не из крови, то из спинномозговой жидкости. И желудочного сока. Возможно, что пункции печени и почек… правда, пункции брать опасно, пусть травмы и микроскопичны, но все же травмы. При активной фазе роста эндобиоты они станут хорошими воротами для инфекций.
Но кровь… выделить еще один образец, который и использовать для синтеза лекарства.
Правда, крови понадобится больше, около литра, а это опасно.
Есть кровезаменители и стабилизаторы, в конце концов, обычную эритроцитарную массу перелить можно. Или вообще произвести отделение и вернуть ей собственные кровяные тельца, оставив для работы лишь сыворотку.
Пожалуй.
– Ты в порядке? – мягко поинтересовалась Заххара, присаживаясь рядом.
– Нет, – честно ответил Тойтек.
Язвы пока не зудели, да и было их всего-то две. И если первая уже начала наливаться сукровицей и гноем, то вторая только наметилась.
– Что сделать?
– Ничего, – он распрямился. Встал бы, но это нерационально. Потребует много сил, которые нужны… а для чего нужны, если он обречен? Болезнь развивается, и…
Рискнуть?
Жизнью Алины, у которой тоже болезнь развивается, хотя есть надежда, что глубокий сон все-таки замедлит это развитие. Вот только без лекарства и она обречена.
И не только она.
Тойтек мысленно дал себе пощечину. Нашел время предаваться печали.
– Мы… – он провел языком по сухим губам, чувствуя каждую трещинку. Кажется, и кровить стали. – Должны вернуться. Взять… еще образцы.
Алина не нужна.
Зачем, если и он сам неплохой источник.
– Я начну работу над лекарством.
– Тебе поспать надо. Ты уже сутки…
– У меня, по крайней мере, были эти сутки. А поспать… когда запущу второй синтезатор, тогда и посплю.
Мысль показалась на удивление здравой. Если удастся реанимировать ту огромную штуковину, которой вообще вряд ли пользовались, то третья партия вакцины созреет на часы раньше, а эти часы… это чьи-то жизни, не абстрактно-статистические, но вполне реальные.
Да и он сам.
– А он у нас есть? – с сомнением произнесла