Хаюганна действительно была самой малонаселённой областью Ингамарны. Почти всю её территорию занимал огромный некрополь. За посёлком снова начинался хаговый лес, который постепенно переходил в кладбище. Оно простиралось до высокого, обрывистого горного склона. В этой части хребта было много больших пещер, в которых знать устраивала свои родовые усыпальницы.
Каждый местный житель мог показать, где находится гробница правителей Ингамарны. Она состояла из множества залов, соединённых естественными проходами. Каменотёсы лишь кое-где вырубили ступеньки, чтобы удобнее было спускаться в дальние залы. Правда, где самый дальний зал пещеры, не знал никто. Никому и в голову не приходило выяснять, где она заканчивается. Она вела в глубь горы и вниз, под землю. Чем дальше спускаешься, тем больше аллюгина. В конце концов он совершенно вытеснял диурин. И это та граница, которую никто никогда не переступал. Считалось, что пещера, где находится родовая усыпальница правителей мина, ведёт прямо в Нижние Пещеры, обитель бога смерти. Ханнум милостив к тем, кто хоронит своих покойников возле его царства, но всё же подходить к самому порогу его владений не стоит. И вообще не стоит забираться слишком глубоко. Горные божества коварны.
Пещера, где покоился прах потомков Диннувира, представляла собой череду сводчатых залов разной величины, преимущественно из светлого, прозрачного диурина. Каждый раз, когда Гинта приходила сюда, ей казалось, что она попала в ледяное царство. Вокруг диуриновых надгробий в полумраке сверкали заросли диуриновых кристаллов, похожих на огромные ледяные цветы. Ваятели не касались этих камней, но создавалось впечатление, что тут поработал искусный мастер. "Это горные боги украшают могилы твоих предков, — говорила Таома. — Они благосклонны к роду великого Диннувира".
На этот раз Гинта не стала заезжать в замок дяди. Она оставила Тамира пастись возле посёлка и пошла на кладбище одна. Сейчас у неё было дело, в которое она никого не хотела посвящать.
День выдался пасмурный, безветренный, и нависшую над некрополем тишину нарушал только отдалённый шум водопада. Огромные хаги молча простирали над могилами свои пушистые развесистые ветви. На фоне серебристо-голубой хвои загадочно мерцали диуриновые надгробия, ярко блестели металлические и зиннуритовые. Встречались надгробия из хальциона и турма, а также глиняные и деревянные, покрытые прозрачным защитным слоем макувы. Было немало портретных изваяний, правда, из камня ни одного. Некоторые богатые гробницы напоминали арки и портики с изящными резными колоннами. Попадались даже целые миниатюрные дворцы. Гинте особенно нравились могилы, украшенные необработанным молодым диурином, кристаллы которого росли, образуя самые невообразимые конструкции. Чаще всего они напоминали причудливые растения.
Диуриновые и хальционовые надгробия всегда светились, хотя бы чуть-чуть. Зажигать на могилах светящиеся камни и вообще ухаживать за кладбищем входило в обязанности белых тиумидов — служителей Ханнума. Они же были и главными распорядителями в церемониях погребения. Белых тиумидов в Сантаре почитали, даже минаттаны при встрече уступали им дорогу, но входить в чьё-либо жилище, кроме своего собственного, служитель Ханнума мог лишь в том случае, если там был покойник. Слуги бога смерти одевались только в белое и не носили никаких украшений. Такое одеяние считалось траурным, а они носили его всегда. Ещё их называли привратниками Ханнума. Они не боялись ходить по лабиринтам внутри гор и добывали целебную воду из источников, бьющих в глубоких пещерах. Большинство белых тиумидов были хорошими колдунами и владели нигмой, что помогало им ухаживать на кладбищах за цветами и растущими камнями. Они же присматривали и за скальными гробницами.
Отправляясь в свои родовые усыпальницы, люди если и брали с собой светильники, то разве что на всякий случай. Благодаря заботам белых тиумидов, диуриновые пещеры постоянно излучали свет. Ярче всего горели заросли кристаллов, которые украшали стены, гирляндами свисали с потолков и «цвели» вокруг могил. Стены же и потолки как правило светились очень слабо. Но в этот раз Гинту поразило яркое голубое сияние, исходившее откуда-то из глубины гробницы. Дальше всех были похоронены минаттан Айнар, его жена Кинна — родные дед и бабка Гинты, а также их сыновья, погибшие во время последней войны. Справа от могилы Айнара было оставлено место для его брата Аххана. За этим залом следовало несколько пустых, соединённых извилистыми коридорами. Гинта шла вперёд, а источник света всё отдалялся и отдалялся, словно кто-то невидимый с фонарём в руках упорно вёл её за собой. Но куда? Девочка остановилась, когда оказалась в маленьком зале с низким потолком и светлыми, льдисто мерцающими стенами. Они выглядели, как зеркала, но абсолютно ничего не отражали. Гинта поняла — это уже не диурин, и ей стало не по себе. В таком зеркале в любой момент может что-нибудь появиться. Вернее, кто-нибудь. За этим залом начинался длинный коридор с точно такими же стенами. Гинта не знала, где он кончается, она только видела, что свет исходит оттуда. В очередной раз повторив себе, что она ничего не должна бояться, девочка пошла вперёд. Примерно через пятьдесят каптов резко потемнело. Точнее, свет остался позади, как будто переместился. Гинта явственно слышала звон капели.
"Ничего, — подумала она. — Страшнее, когда темнота за спиной".
Тоннель вёл в просторную окутанную мраком пещеру, посреди которой холодно блестело небольшое озеро. Здесь кто-то был. Кто-то сидел в глубине зала, среди голубоватых, слабо светящихся в темноте кристаллов и, подперев лицо руками, смотрел, как от капель на воде расходятся круги. Капало с длинных сосулек, свисающих с потолка, словно диковинные заледеневшие растения. Но это был не лёд. Гинта не могла разглядеть сидящего. Она видела только попавшие в полосу бледного света длинные белые волосы, кисть руки с тонкими пальцами и согнутую в колене обнажённую ногу. Девочка решила, что это Сифар, белый тиумид, который следил за их гробницей. Мать Сифара была валлонкой. Она наградила его светлой кожей и пепельными волосами, которые от седины почти побелели. Сифару уже перевалило за шестьдесят, но сложением он напоминал юношу. В свою длинную белую сахуду он облачался только для церемоний, а так предпочитал ходить в одной узкой набедренной повязке. Работая на кладбище, многие тиумиды ограничивались набедренными повязками, но в гробницах было прохладно, особенно в глубоких пещерах. Сифар же словно не чувствовал холода. Его считали странным. Служители Ханнума не боялись пещер, но Сифар готов был проводить там дни и ночи. Он заходил так далеко, как не отваживался никто, знал все тёплые и холодные источники и даже переходил вброд и переплывал подземные реки, которые брали начало в Нижних Пещерах. От своей матери валлонки он унаследовал тягу к воде, а от сантарийского отца — способности к колдовству и восприимчивость к тайным знаниям. Правда, кое-кто говорил, что мать родила его от горного божества. Сын сантарийца не может быть таким светлым. У детей земли более сильная кровь, и дети от смешанных браков обычно бывают смуглыми и темноволосыми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});