Читать интересную книгу Носорог для Папы Римского - Лоуренс Норфолк

— Родольфо передал вам мое послание? Благодарю, господа, что вы согласились встретиться со мной в сложившихся обстоятельствах и прошу извинить мне мое прошлое поведение, хотя, как вы скоро поймете, этому была своя причина. У меня есть для вас предложение…

И говорил он таким дружелюбным и примирительным тоном, что Сальвестро застыл, не в силах решить, то ли тотчас расквасить ему нос, то ли пожать протянутую руку, то ли просто повернуться и оставить его стоять там, где он стоял: Невежу.

— Может быть, поговорим где-нибудь наедине? Может быть, — продолжил он вкрадчивым голосом, — я возьму на себя смелость предложить вам… поужинать?

Это, рассуждал Родольфо четырьмя днями позже, не было чем-то таким, о чем будут судачить на протяжении нескольких лет. Скорее это будет вызывать пересуды в течение нескольких месяцев. В конце концов, его клиенты были публикой разношерстной и себе на уме — это он в них поощрял, — а потому их нелегко было удивить: все они привыкли к резким переменам фортуны и в лучшую, и в худшую сторону, поскольку сами множество раз испытывали или причиняли таковые. Тем не менее, признавал Родольфо в частных разговорах, возвращение (если не сказать — преображение) двоих самых недавних и непостоянных завсегдатаев «Сломанного колеса» не просто вызывало удивление. Оно — а Родольфо совсем не был склонен к гиперболам да и вообще к разговорам, исключая самые необходимые, — буквально ошеломило всех.

Вечер был в разгаре, и таверна едва не расползалась по швам: на скамейках сидели по шестеро человек, на стульях — по двое, а за столом могло оказаться сколько угодно клиентов. Женщины носились с кувшинами и тарелками, с трудом пробираясь через кучки выпивох, норовивших сгрудиться поближе к кухне. Кухарки же в заляпанных передниках стали пузырями, полными раздражения. Они отказались от слов, ограничившись ворчанием. Блюда пузырились, затем кипели, перекипали и сгорали.

— О господи!

— Что такое?

— Ну и ну…

Сальвестро, сопровождаемый Бернардо, первым вступил в «Сломанное колесо» по парадной лестнице и стоял теперь на верхней из трех ступенек, ведших в главное помещение. Поверх ослепительно-белых хлопчатобумажных сорочек на них красовались подогнанные строго по размеру камзолы из тисненого бархата, ворс которого был прорезан замысловатыми узорами из переплетающихся роз и прочих растений. Спереди кафтаны были расшиты золотыми галунами, а обшлага — серебряными. Бархат насыщенного синего цвета переливался в зависимости от того, куда падал свет канделябров — на основу или на уток. Пояса, пуговки и броши сверкали бронзовыми и серебристыми отблесками. Береты обоих были украшены кокардами из серебра в форме ятаганов. На шее у Сальвестро имелась еще и цепочка.

— Какого?..

— Невероятно!

— Ты посмотри!

Первые бессвязные отклики выразились в последовательности брызг и фонтанчиков из кусочков пищи. Из разинутых в изумлении ртов завсегдатаев таверны полились быстротечные пивные дождики. Затем послышались обрывочные восклицания, и даже Родольфо, стоявший позади неразлучной пары, выглядел удивленным.

— Быть того не может.

— Может. И так оно и есть.

— Так и есть?

— Так и есть!

Забитые пирогами рты укрылись за салфетками. Глаза, смотревшие поверх них, выпучивались и расширялись, чтобы вобрать в себя щегольские костюмы чудесно преобразившихся приятелей.

— Друзья, — обратился Сальвестро к сгорающему от любопытства собранию. — Друзья-товарищи, завсегдатаи «Сломанного колеса»…

Здесь он остановился.

Ему хотелось сказать что-нибудь об оказанном им приеме, о том, где им место и где не место, об обиталищах, исторгавших их из себя, или о цепи невезений и случайностей, которые довели их до такой жизни. Однако же, покачиваясь на каблуках, пока вся таверна ждала продолжения, единственное, что он видел вовне, за рядами обращенных к нему лиц, снаружи кокона из спертого воздуха и света свечей, кокона, который и был таверной, его пристанищем… Там была чернота, наружная тьма, из которой он появился. Бесконечный лес. Бездонное море. Он стоял с приоткрытым ртом, не зная, как обо всем этом сказать.

Бернардо легонько подтолкнул его локтем, выводя из замешательства. Чем дольше он молчал, тем больше проступали на лицах посетителей любопытство и нетерпение. Запустив руку в кошелек, прикрепленный к его поясу, Сальвестро достал оттуда горсть монет и просто сказал:

— Уже несколько недель мы пили и ели за ваш счет. Сегодня мы с Бернардо приглашаем вас всех выпить и поесть за наш.

Он обернулся, ища глазами Родольфо, и высыпал монеты в его сложенные ковшом ладони. Мгновение в «Сломанном колесе» стояла тишина, затем раздался крик:

— Поприветствуем искателей приключений!

Поскольку крик этот издал Лукулло, «Сломанное колесо» разразилось рукоплесканиями.

— Вы прямо-таки сыплете сюрпризами, — сказал Родольфо, все еще возившийся с монетами. — Почти и не ожидал снова вас увидеть. Тот малый, что вас искал, встретился с вами?

Но Сальвестро оглядывал все помещение, высматривая Лукулло и Пьерино, сидевших где-то в глубине зала.

— Искал нас? — рассеянно переспросил он. — А, да.

Взгляд Родольфо проследовал по прямой от большого пальца Сальвестро, направленного поверх его плеча, и остановился у подножия лестницы, где стоял, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, высокий лысеющий человек, которого он с трудом узнал.

— Но ведь?.. — озадаченно начал было Родольфо.

Однако Сальвестро и Бернардо, преодолевшие уже ползала, были заняты тем, что принимали рукопожатия, похлопывания по спине и разнообразные бесцеремонные приветствия. Пробравшись сквозь лес вскинутых пивных кружек, они уселись за стол к Лукулло и Пьерино и обернулись: улыбчивое доброжелательство по-прежнему устремлялось к ним изо всех уголков таверны. Из кухни потянулась длинная процессия служанок с кувшинами, наполненными пивом.

Лукулло и Пьерино некоторое время молчали, чтобы все как следует разглядеть и оценить перемены, произошедшие с приятелями.

— Все хорошо? — спросил Пьерино.

— Очень даже, — спокойно ответил Сальвестро. Потом он подался вперед и стал говорить — шепотом, но очень настойчиво: — Нам надо держать это в тайне. — (Двое остальных кивнули.) — Дело деликатное, но на этот раз мы счастливо отделались. — (Они еще раз кивнули.)

Затем, прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, у стола появился человек. Пьерино и Лукулло узнали в нем дурно воспитанного насмешника, которого видели несколько недель назад. Лукулло задрал бровь, когда тот подтащил к их столу стул. Сальвестро и Бернардо подвинулись, чтобы новоприбывший мог присесть.

— Разрешите представиться, — сказал тот ровным голосом. — Я — дон Антонио Серон.

Потом Бернардо, с самого начала нетерпеливо ерзавший на своем стуле, выпалил:

— Этот Секрет… мы его добудем. — Взволнованно оглядевшись, он чуть понизил голос: — Я и Сальвестро. Выловим одного из них вот для него, — он указал на Антонио, — чтобы он сделал подарок Папе.

Это было после полуночи, вспоминал позже Сальвестро. Над хаосом опрокинутых стульев витали остывающие затхлые запахи, оставленные разгоряченными, потными телами. Антонио оставался с ними всего несколько минут, а после этого к общему гомону добавились и их голоса. За искателей приключений! Зверь! Секрет! А теперь — мягкое шуршание метел, вода, льющаяся в ведро где-то в кухонных недрах, глухой стук — это кто-то приподнял голову, осмотрелся замутненным взглядом и снова уронил ее на стол. Таверна почти опустела. Они тяжело поднялись и на негнущихся ногах заковыляли к лестнице. Там их остановил Родольфо.

— Это был другой, — сказал он.

— Что? — Сальвестро сморщился и протер глаза.

— Малый, который искал вас здесь неделю назад. Это был не дон Антонио, или как там его.

— Кто же тогда? — спросил Сальвестро, чувствуя, как пиво застывает у него в венах. Ему хотелось помочиться, выбраться наружу.

— Он не назвался, просто сказал, что зайдет еще, — ответил Родольфо.

— Ладно, а как он выглядит? — настаивал Сальвестро. С него вдруг слетела вся сонливость.

Родольфо на мгновение задумался.

— Не очень-то я его разглядел, — признался он. — Судя по одежде, из господ. Но по тому, как он держался и как говорил, я бы сказал, что это человек военный.

Представь себе… Посол Серон.

Или — дон Антонио Серон, посланник Фернандо, католического короля Арагона и Кастилии. Дон Антонио то и дон Антонио сё. Его превосходительство… Раннее утро благословляет такие размышления своей стальной голубизной и пригашенным солнечным светом, неизбежностью восхода. Немногочисленные пташки щебечут в окрестностях палаццо (палаццо Серона?); осторожная тишина предшествует наступлению дня с его глазами-бусинами и языком без костей. Успокойся, говорит он себе, укрывшись в койке, но паническая дрожь послушливо поднимается над ним мелкими зубчатыми волнами, в которых прячутся рыбы-прилипалы. От мыслей о будущем он покрывается гусиной кожей.