Дверь! Чье-то плечо уже ломилось в крепкое дерево. Питер поспешно схватил Дженис и прижал к себе. Снаружи послышались проклятия Тайлера. Еще кто-то начал стучать кулаком по двери, и губы Питера растянулись в ухмылке.
— По-моему, нас спасают, любимая. Как ты думаешь, кто из нас смутится больше, если их усилия увенчаются успехом?
Дженис взглянула на их покрытые перьями голые тела, на усыпанную белым комнату и затряслась от смеха.
— Ты что, плачешь? — встревоженно спросил Питер, схватив Дженис за руки и заглядывая в ее опущенное лицо.
Дженис мотала головой, стараясь удержаться от хохота, но это было выше ее сил. Вся ее жизнь летела вверх дном, а она так громко смеялась, что заглушила крики и ругательства по ту сторону двери.
Питер сначала сдержанно хмыкнул над нелепостью их положения, затем начал давиться от смеха и наконец захохотал в полный голос, зараженный весельем. Если не думать о том, что они оба, совершенно очевидно, сошли с ума, ему еще никогда в жизни не было так хорошо. Радость рвалась из него с каждым новым приступом хохота. Ему хотелось кататься по полу от счастья, и все же в нем сохранилось достаточно здравого смысла, чтобы схватить простыню и замотать в нее Дженис. Питер хотел кричать на весь мир о своей любви.
Управляющий отелем открыл своим ключом дверь, Тайлер с Эви ввалились в номер, и все просто ошалели. Сдержанные супруги, которые редко когда улыбались, которые всегда совершали только разумные поступки и у которых не было времени на разные глупости, стояли полуголые в белом облаке перьев и смеялись как безумные. Увидев лица своих горе-спасителей, парочка взорвалась новым приступом хохота.
Управляющий, увидев такой кавардак в номере, разразился сочными испанскими ругательствами и угрозами, но Монтейны только переглянулись, ухмыльнулись и вытолкали его в коридор. Здесь нечего было спасать, кроме рассудка четы Маллони, а с этим пока можно было и подождать.
Эпилог
— Если моя мама подарила тебе эти чертовы панталоны, это еще не значит, что ты должна их носить. — Стегнув быка, Питер взглянул на задевавший его чувства предмет одежды, который выглядывал соблазнительными кружевными оборками из-под юбки Дженис.
— Мне в них тепло. К тому же сверху я надеваю юбку. Я же не ношу их как брюки. И потом, тебе совсем не обязательно смотреть на мои ноги. Ты уже получил то, что хотел.
Дженис положила руку на свой высокий круглый живот и слегка приподняла ножку, любуясь атласной ленточкой, продетой в манжеты модных панталон. Это будет очень красиво смотреться, когда она снова сможет кататься на велосипеде, но об этом Питеру пока ни слова.
Питер, заметив, куда она положила руку, довольно усмехнулся:
— Признаю, что страшно счастлив, оттого что ты носишь моего ребенка, но это еще не все, чего я хочу. Я навел справки и выяснил, что у нас с тобой еще полно времени, чтобы заняться тем, чего мне недостает.
Дженис покраснела:
— Не буду задавать тебе вопрос, у кого ты наводил справки. Я давно поняла, что ты вышел из семьи настоящих мошенников. Просто не представляю, как твоя святая мама столько лет терпит все это.
— Моя «святая мама» на старости лет, — Питер фыркнул, — превратилась в настоящую ведьму. Не знай я лучше своего отца, мне бы стало его жалко.
Дженис улыбнулась и посмотрела на Бетси, которая ехала впереди на своей маленькой лошадке.
— Что ж, он просто получает теперь по заслугам за то, что столько времени держал ее под каблуком. А твои братья по примеру Дэниела пропускают мимо ушей все ее нравоучения. Через несколько лет они смогут самостоятельно управлять корпорацией «Маллони энтерпрайзес».
Питер подозрительно посмотрел на ее улыбку:
— Да, я получил кое-какую прибыль, выгодно продав акции, но этого нам ненадолго хватит. Думаю, к зиме нам придется снова перебираться в Огайо.
Гора, на которую они поднимались, не сильно изменилась после суровой зимы. Весна одела деревья в свежую зелень, но аромат сосен был тот же. Дженис глубоко вдыхала запах хвои, откинувшись на сиденье фургона.
— Ну, раз ты этого хочешь, то я не буду спорить. Только нам придется подождать с переездом, пока подрастет ребенок, — невинным тоном ответила она, отказываясь принимать вызов, который прозвучал в его голосе.
— Так я никогда не стану богатым, — предупредил Питер. — Не могу же я без конца мотаться между этой проклятой горой и Огайо! От этого мои дела не продвинутся. Если на этот раз мы не добудем золота, то нам будет лучше остаться там насовсем.
— Как хочешь, — откликнулась Дженис.
Она знала, что на самом деле он хочет жить здесь, на бескрайних просторах дикой природы, где людей судят по их поступкам, а не за их имя; знала, что Питер хочет доказать свою самостоятельность и не желает прослыть здесь неудачником. И Дженис была уверена, что он никогда не станет неудачником. У Питера была способность добиваться всего, что бы он ни задумал. А от нее требовалось лишь одно — оградить его от тревог о ней и ребенке.
Понимая, что жена просто успокаивает его, Питер недовольно вздохнул и сосредоточился на дороге, направляя быка вверх, к его домику. На этот раз он отправился в путь, имея достаточно денег, чтобы приобрести кое-какие полезные в хозяйстве вещи, и железная плита, которую они тащили с собой в фургоне, знаменовала собой медленный прогресс в их быту.
— Как ты думаешь, золото, кбторое мы оставили, еще там? — осторожно спросила Дженис.
Сейчас, когда будущий ребенок поглощал все внимание, золото интересовало ее меньше всего, но надо было отвлечь Питера от неприятных мыслей. Борьба подушками хорошо помогала в спальне, но на людях приходилось проявлять сдержанность.
— Хорошо, что Тайлер согласился подождать с долгом.
— Еще бы! — Питер усмехнулся. — После того, как я посоветовал ему купить те акции, он стал великодушен. Теперь у него столько денег, что можно выкупить обратно его бешеного коня и еще останется. — Вернувшись к прерванному разговору, он заметил: — Конечно, золото там, где же ему еще быть? Вот только везти его в город на пробу пока опасно, ведь мы еще не закончили все работы и не обеспечили охрану горы.
Впереди с дороги послышался крик Бетси. Питер схватил винтовку и остановил быка.
Бетси выскочила из-за поворота на своей маленькой лошадке, за ней на крепкой кобыле степенным шагом ехал Таунсенд. Поравнявшись с фургоном, Бетси дернула поводья, а Таунсенд приподнял шляпу и усмехнулся в отросшую за зиму бороду:
— С возвращением, напарничек! Рад тебя видеть. А я уж думал, что ты там разнежился и решил меня бросить.
— Бросить тебя на горе, полной золота? Ты за дурака меня считаешь? — проворчал Питер, но глаза его лучились смехом.