Читать интересную книгу НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Николай Берг

Не могу не отметить, что дисциплинка у них на уровне - никто поперед батьки не лезет. Разве что военный спрашивает разрешения выпустить публику «для оправиться» из автобусов.

Мент разрешает и скоро на дороге уже сильно позабытая картинка - «мальчики направо, девочки налево».

По физиономии мента видно, что он пареньжох. Но и Николаич не в соломе найден. Оба это видят, и начинается этакий торг информацией, с попутным прощупыванием, кто чем может быть полезным.

У ментов - техника и оружие в неплохом наборе. Правда с топливом и боеприпасами неважнец. Пока хватает, но хотелось бы и побольше. Делиться броней не рвутся.

Ответно Николаич соблазняет всякими благами выжившего города, среди которых больница занимает не последнее место.

На предложение мента присоединиться к ним Николаич вежливо отказывается, а на попытки запугать - мент никак не может не проверить и такое - отвечает, что все, что мы говорим - репетуется на Кронштадт. Немедленного ракетного удара за наши обиды он обещать не берется. Но отношения будут попорчены, а кому это сейчас надо.

Мент с этим соглашается, хотя у меня создается впечатление, что и угрожать он стал по привычке, без особой старательности.

Нам от этой встречи пользы ровно никакой, а молосковицкие узнают - зачем это мы сеткой стекла прикрыли. Морфов они не видели, шустрики только попадались. Экие счастливчики… Не уверен, что они в это поверили, но вроде как призадумались. Дополнительно пытались нам всучить семью театрального критика, но Николаич вежливо отказал, ссылаясь на загруженность транспорта…

Еще Старшой рассказывает про людоедов, что тоже воспринимается как байка. Ну да к Финскому заливу им выдвигаться пока без надобности, но если что - проверят, кто какие шашлычки жарит. У них пока все пучком - кушают только правильную еду.

В свою очередь, сообщают волну и позывные сидящих неподалеку от нас ОМОНовцев.

Тут к Николаичу подходит Димаопер и говорит, что у одного из штатских обнаружил винтовочку, о которой давно мечтал.

Мент поднимает бровь.

Дима тычет пальцем в справившего свои нужды паренька лет шестнадцати.

У того на спине болтается странный агрегат - явно снайперская винтовка, причем впридачу еще и с глушителем, но какаято очень короткоствольная, несерьезная, несмотря на сошки и прочие прибамбасы, положенные снайперке.

- Что дадите взамен? - спрашивает, немного оживившись, мент.

- «Клин» и две обоймы.

- Не смешите мои тапочки. У нас Клинов вагоны и фургоны. А это - штучный товар.

- Но ведь малопулька!

- Зато снайперская и бесшумная.

- Хорошо - тогда можем дать еду из ресторана.

- Китайского или корейского? Крысы и собаки? - ехидничает мент.

- МакДональдс. Пойдет?

- Черствые булки?

- Нет, все из холодильника. Двадцать килограмм полуфабрикатов под гамбургеры и чизбургеры. В комплектности. То есть булочки, мясо, сыр, шпинат.

- Там еще был лук.

- Лука нет. И помидоров нет. Дам двойной набор соленых огурчиков.

- Тогда это не ресторанная еда. И огурчики - какой дурак потратит на бигмаки!

- Ну, как хотите. Дима - придется тебе обойтись…

Николаич поворачивается и показывает спиной, что ждет ответного предложения. Типо, вот уже ухожу. Почти совсем весь ушел.

Мент хмыкает и говорит:

- Сорок килограмм. И я все взвешу.

- Тридцать!

- Тридцать пять. И еще пятьдесят пирожков с вишней.

- Тридцать три. И откуда вишня?

- Пятьдесят пирожков! И заберете семью театрального критика.

- Тридцать пирожков, если с семьей. К слову - семья большая?

- Он с женой.

- Жена красивая?

- Нет, она тоже критик.

- Да это шантаж и грабеж!

- Винтовка куда дороже стоит! И учти - сейчас таких уже не делают.

- Хочешь сказать, что только по доброте душевной?

- Точно так. Сам себе удивляюсь.

- Тогда тридцать пирожков.

- По рукам.

Далее мент и еще несколько человек тщательно принимают груз и оттаскивают его в грузовик. Мы взамен получаем куцую снайперку и пару пожилых, пришибленных судьбой супругов. Их сажаем на освободившееся в милицейском УАЗе после выгрузки пакетов с едой место.

В итоге желаем друг другу доброго пути, встречные рассаживаются по своим местам и катятся своей дорогой.

- Грузовичок бы такой я бы не прочь был получить - мечтательно замечает Николаич.

- Это который зеленый - военный?

- Получается так… Зилок 4334… Симпатичная вещь. Нам бы не помешал.

- А мне непонятно, почему они броней не выручают своих ОМОНовцев.

- А почему мореманы не выручают курсантеров из училища им. Фрунзе, не удивляет?

- Удивляет. А почему кстати?

- Да потому. Высокая политика.

- Это как?

- Получается так, что очень просто. В Дзержинке - парни самые что ни на есть демократические - из низов, тэк скэзэть. Максимум карьерного роста - каперанг, да и то сложно этого достичь, инженеры же, не командиры. Потому амбиции - низенькие. Да и в другом у них амбиции - зато могут починить реактор при помощи кирпича, куска проволоки и пары гвоздей. Стыдно такие вещи не знать - питерские девушки и то в курсе, и потому женихи из Дзержинки как бы не не очень котируются у невест - вечно в мазуте, масле, погоны жиденькие, денег мало и гордятся тем, что девушка и понятьто не сможет изза сплошной технической терминологии.

А во Фрунзе - учатся многие родственники весьма высокого полета птиц, Элита морская потомственная, амбиции у фрунзаков - как у молодого Цезаря, карьеру могут сделать - огого какую. И у невест фрунзаки - самая желанная добыча.

Вот и представьте, Доктор, кто Змиеву больше нужен - несколько сотен инженеров по разным коммуникациям и без амбиций - или несколько сотен Цезарей начинающих. Ну да, они могут провести флот через три океана по звездам, но вот копаться в говне и мазуте и чинить коммуникации - их хрен заставишь - они ж все во сне видят, как по «Розе ветров» пройдут…

- Это как?

- В актовом зале училища в самом центре паркет в виде розы ветров выложен. По традиции прямо через нее может идти чин, не ниже адмирала. И только. Остальные же права такого по традиции не имеют, потому обходят. Странно, что вы такого не знаете - вроде ж даже ленинградец…

И что еще сказывается - начальство во Фрунзе повыше рангом, чем каперанг Змиев. Потому выручать он их станет, когда они совсем в ничтожество впадут и сами поймут, насколько их облагодетельствовали. Не раньше.

- Вон оно как!

- Получается так. Ну, по коням.

Двигаемся дальше.

Честно признаться - уже умотался. Потому снимаю указанные объекты на полуавтомате… Магазины, склады, предприятия, которые чемто могут быть интересны. Еще делаем проскок на паре УАЗов по Пулковскому шоссе - ближе к городу у комплекса магазинов оказывается весьма густая толпа неупокоенных, а в сторону аэродрома ктото уже уселся на складах и предупредительно пострелял в воздух, когда мы приблизились. Хорошо хоть не по нам…

- А знаете Доктор - вот Вы толковали о руководстве…

- Ну, толковал…

- И с чего это Вы посчитали, что оно могло за рубеж рвануть?

- А почему - нет?

- Так вроде оно же наше?

- Ну, так оно же очень неоднородно. Вон бывший предсовбеза сидит в Лондоне и призывает устроить крестовый поход на недемократическую Россию. Или вон Илларионова уволили - и он сразу дернул в США и давай там опять же требовать санкций. А ведь не член собачий - советник Президента какникак. Гостайны знает, наверняка - а рванул в Штаты. Вот можете себе представить, что Кондолиза эта после отставки в Россию рванет, и будет тут требовать, чтоб США наказали за ее отставку?

- Не, не получается.

- Вот видите. Потому как ее хозяева - в США. Ну и у Илларионовых хозяева - тоже там. Или в Лондоне. Помните, как наших руководителей легко сажали - раз и Адамов в тюрьме, раз - и Бородин… И ниче так…

- Мда… Ладно, я лучше песню спою. А то Вы еще тут гадостей наговорите… Лучше слушайте:

Жил - был знаменитый писатель

Лев Николаич Толстой,

Ни рыбы, ни мяса, не кушал

Ходил по аллеям босой.

Жена его Софья Толстая,

Напротив, любила поесть.

Она босиком не ходила,

Спасая семейную честь.

Из этого в ихнем семействе

Был вечный и тяжкий разлад:

Его упрекали в злодействе -

Он не был ни в чем виноват.

Имел он с правительством тренья,

И был он народу кумир

За роман свой «Анна Каренна»,

И обратно «Войну да и мир».

Как спомню его сочиненья,

По коже дирает мороз,

А роман его «Воскресенье»

Читать невозможно без слез.

В деревне той, Ясной Поляне,

Ужасно любили гостей.

К нему приезжали славяне

И негры различных мастей.

Однажды, покойная мама

К нему в сеновал забрела.

Случилась ужасная драма,

И мама меня родила.

В деревне той Ясной Поляне

Теперь никого, ничего…

Подайте ж, подайте, граждане,

Я сын незаконный его.

- Ну, как, понравилась песня?