Конвери покачал головой, испытывая всю горечь поражения.
— Вижу, вам обоим не терпится остаться одним! — Заметив, что его ирония пропала втуне, он повернулся к лестнице и тут вспомнил про туфлю у себя в руке. Он взмахнул ею.
— Ваша туфля, Джон. Я подобрал ее у самой воды, наверное, вы заметили, что босы на одну ногу?
— Ага! — Джон Бретон виновато ухмыльнулся. — Когда я даю волю своему неряшеству, так иду до конца.
— Другого ответа я не ждал. Доброй ночи!
Конвери устало зашагал вверх по деревянным ступенькам. Ночной воздух охладил его нахмуренный лоб — он пытался осмыслить новый богатый материал, который принес ему этот вечер. В темной чаще небес над его головой метеоры все еще чертили огненные полоски, но он их практически не замечал. В его сознании они классифицировались как «не имеющие отношения к делу».
Конвери медленно направился к своей машине. На ходу его правая кисть словно бы сама начала сжиматься, изгибаться, разжиматься в ожидании магического голоса, который так и не зазвучит никогда.
18
Джеку Бретону просто показалось, что кто-то выключил в подвале свет.
Он стоял, окутанный внезапным мраком, хрипло дыша из-за адской боли в запястье и напряженно прислушиваясь, не донесутся ли сверху какие-нибудь звуки. Через десяток секунд он расслабился. Во вселенной Времени А рыбацкий домик был темным и пустым. И, во всяком случае, принадлежал не Бретону. А что если он никому не принадлежит? И дверь подвала крепко заперта снаружи?
Бретон сделал шаг, ноги у него подогнулись, и он упал ничком, с грохотом ударившись о что-то вроде ящика. Когда он попытался встать с замусоренного пола, руки и ноги не послушались его, и он снова упал лицом вниз.
Во второй раз он повел себя осторожнее: уцепился обеими руками за ящик и поднимался медленно, дюйм за дюймом. Встав на ноги, он прислонился к шершавым доскам, еле переводя дух.
— Кэт!
Он слепо посмотрел по сторонам, сжимающимся сердцем сознавая, что она сейчас здесь, в подвале, отделенная от него только незримыми барьерами вероятности. И с ней там Джон Бретон. И они обнимаются.
Джек Бретон напрягся в ожидании приступа нестерпимой боли, но каким-то чудом она не нахлынула. Вместо нее он ощутил только чистую светлую легкость примирения с судьбой. Он совершил ошибку, но исправил ее. Успел привести все в порядок.
Он ощупью добрался до лестницы и медленно, точно старик, поднялся по деревянным ступенькам. Нащупал ручку, нажал, и дверь отворилась. Верхнюю комнату озарили падающие в окна отблески красноватого неверного света. Во Времени А небо тоже бороздили метеорные ливни, но теперь, когда он восстановил космический баланс, все вернется на свои места.
Прежде чем закрыть за собой дверь, Бретон оглянулся на безмолвный мрак пустого подвала.
— Извините меня! — произнес он, чувствуя себя очень глупо, но не в силах удержаться. — Я вижу, вам обоим не терпится остаться одним.
И логике вопреки он поверил, что они его услышали.
Пер. И. Гуровой
Путешествие в эпицентр
Пролог
Мой палец лежит на черной кнопке. Улица за окном выгладит безмятежно, но на этот счет я не обманываюсь — там меня ждет смерть. Мне казалось, я готов к встрече с ней, однако теперь меня охватывает странное оцепенение. Оставив все надежды на жизнь, я все еще не хочу умирать. Подобное состояние напоминает мне состояние мужчины, чей брак разваливается (об этом я могу судить достаточно авторитетно), но у которого не хватает выдержки или инициативы для собственного романа. Такой мужчина, собравшись с духом, может смело и с вызовом глядеть в глаза другой женщине, но втайне мечтает, чтобы она сделала первый шаг, потому что, несмотря на его стремление, сам он на это не способен. Так и я трепещу в нерешительности на пороге одной из тысяч дверей, за которыми живет смерть.
Мой палец лежит на черной кнопке.
Небо тоже выглядит мирно, но кто может знать? Возможно, именно сейчас где-то там, в свинцовом океане ветров, самолет готовится высвободить из своего чрева маленькое рукотворное солнце. Или в стае ложных целей и кувыркающихся обломков носителя проходит верхние слои атмосферы боеголовка баллистической ракеты. Целый город исчезнет со мной, но пока я еще могу выдержать мысль о семидесяти тысячах смертей: лишь бы хватило времени исполнить задуманное до того, как в небе расцветет и набухнет огненная комета.
Лишь бы хватило времени нажать черную кнопку.
Левая рука висит безжизненной плетью, ручеек крови стекает в ладонь, заставляя невольно сжимать кисть, цепляться за эту жизнь. Я не могу найти отверстие в рукаве, куда вошла пуля: ткань сомкнулась вокруг него, словно перья птицы, и это кажется странным. Хотя что я понимаю в подобных делах?
Как случилось, что я, математик Лукас Хачмен, попал сюда? Это должно быть интересно — обдумать все. События последних недель, но я устал, и мне нельзя отвлекаться.
Я должен быть готов нажать черную кнопку.
Глава 1
Хачмен взял со стола лист бумаги, еще раз взглянул на текст и почувствовал, как что-то странное происходит с его лицом. Ощущение ледяного холода, возникнув у висков, медленной волной прокатилось по щекам к подбородку. Там, где проходила волна поры открывались и закрывались неровной границей, какая бывает от ветра на хлебном поле. Кожу слегка покалывало. Хачмен приложил руку ко лбу и понял, что его лицо покрылось холодным потом. «Холодный пот, — подумал он, невольно схватившись за возможность сосредоточиться на чем-то тривиальном. — Оказывается, это не просто фигуральное выражение…»
Он отер лицо и встал, ощущая необычную слабость. Лист бумаги отбрасывал солнечные лучи прямо в лицо и, казалось, светился зловещей белизной. Лукас уставился на плотно нанизанные строчки, но его сознание упорно отказывалось принимать то, что они описывали. «Господи, какой безобразный почерк! В некоторых местах цифры в три-четыре раза больше чем обычно. Очевидно, это должно говорить о слабости характера…»
Неясный цветной силуэт, что-то розовато-лиловое двинулось за дымчатой стеклянной перегородкой, отделявшей кабинет Хачмена от комнаты секретарши. Он судорожно схватил листок и, скомкав, спрятал в карман, но цветное пятно направилось не в его сторону, а к коридору. Лукас приоткрыл разделяющую их комнаты дверь и взглянул на Мюриел Барнли. Ее лицо напоминало ему настороженное лицо благонравной деревенской почтальонши, а чрезмерно пышная фигура, видимо, служила ей постоянным источником смущения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});