молча зашнуровывал ботинки.
— Я тебе помогу, — сказал Виктор. — Я тебе тему подгоню, братан, и ты денег заработаешь. Много. И ипотеку свою загасишь в один день. Я отвечаю.
— Хорошо, — произнёс Колян, открывая замок. — Себе сначала помоги. Давай, пока.
Когда он ушёл, Виктор выпил ещё стопку, взял Настины зелёные тапочки-лягушки, положил их под голову и завалился на диван.
Виктор бухал неделю. Такого запоя у него не было никогда в жизни. Как-то вечером включил мобильный телефон. Он тут же запикал всякими эсэмэсками и уведомлениями. Сначала хотел набрать Сиплому, но не стал, потом уже почти позвонил Насте, но в последний момент передумал — разум возобладал над алкоголем. Время от времени кто-то звонил в домофон, но Виктор не подходил, никого не хотелось видеть. В свой очередной поход в магаз на последние деньги купил бутылку какой-то дешёвой водки и, видимо, траванулся. Его всю ночь карало. Проснулся утром от звука телефона. Телефон противно вибрировал на беззвучке.
— Да кто, блядь, звонит в такую рань?! — на полусогнутых он дополз до стола. Это был не телефон, это трезвонил Нуо.
— Чего тебе надо? — зло сказал Виктор, с размаху швырнул его в угол за кровать и опять завалился на диван.
Голова раскалывалась, во рту всё пересохло, а Нуо не унимался и продолжал нудно трезвонить. Тут у Виктора в очередной раз подступила тошнота, и он помчался в туалет.
На кухне под столом толпилась батарея пустых бутылок. На столе стояла бутылка, наполовину с какой-то хренью на берёзовых бруньках. Налил себе пол стакана, но пить не стал.
— Нуо, да ты заебал там трындеть! — повернувшись, через плечо заорал он.
Вдруг Нуо замолк.
— Так-то, — с победными нотками в голосе сказал Виктор и поднял стакан. Но выпить он не успел.
— Мне тоже налей, — услышал он голос откуда-то снизу, из коридора. Крупные мурашки побежали хаотично по всему телу. Виктор повернул голову и увидел на полу знакомого енота. Енот стоял, облокотившись локтем о дверной косяк, и красивыми глазками смотрел на Виктора. Виктор затряс головой. Закрыл глаза, открыл.
— Хоть заморгайся, — сказал енот. — Я всё равно здесь. Так чего, нальёшь?
— Да, — только и смог промолвить Виктор.
Енот запрыгнул прямо на стол и пододвинул ближе пустую стопку. Виктор налил до краёв.
— А чё с ногами на стол? — прохрипел он.
— Посмотри вокруг, у тебя здесь всё равно помойка, — сказал енот. Виктор огляделся. Помойка — это было точно сказано. Гора грязной посуды в раковине, ведро, полное мусора. Мусор валялся везде, не только на кухне — он был по всей квартире. Это был самый настоящий гадюшник.
— Да, ты прав, — опять прохрипел Виктор.
Енот взял стопку своей маленькой лапкой с тёмными миниатюрными пальчиками и поднял, чтобы чокнуться. Виктор поднял свой стакан.
— Почему-то сдохнуть хочется.
— Слабак, — сказал енот, ставя стопку на стол. — У меня даже пить с тобой нет желания.
— Ты во всём виноват, — огрызнулся Виктор и тоже поставил свой стакан.
— В чем же я виноват? — енот сложил лапки на груди. — Скажи, если ты такой умный.
Виктор молчал.
— Не можешь, тогда я скажу. Ты косячишь с первого дня, как получил Нуо. Тебе дед Михей разжевал всё и по полочкам разложил. Ты мне пообещал, что не будешь снимать Нуо, и чего? Подумаешь, Настю он потерял! Да ты три месяца назад знать её не знал. А что ты сделал, чтобы её вернуть? Сидит он тут, неделю жрёт водку и жалеет себя. Тьфу! Ты мне противен. Всё, я ухожу от тебя, прощай! — енот спрыгнул со стола и вразвалочку зашагал вон из кухни.
— Эй, животное, тормозни! — окликнул его Виктор. — Мне-то чего делать?
— Чего хочешь, то и делай, мне пофиг, — с выражением сказал енот и, не оборачиваясь, скрылся в комнате.
— Ну и вали, — громко сказал Виктор. — Все валите, — он сложил руки на стол, положил на них голову и закрыл глаза.
Почему-то вспомнился бабушкин Бог на деревянной дощечке. Потом сама бабушка с блестевшим стеклянным глазом. Потом родители: мама и отец — совсем молодые, наверное, не больше тридцати. Они смотрели на Виктора по-доброму. Они его не осуждали. Мама улыбалась, а отец просто стоял, обняв её за плечи, потом кивнул Виктору: мол, всё путём, сын, ты справишься. Стало стыдно. Хотел подойти к родителям, рассмотреть их получше, обнять, но не получилось. Он не мог сделать и шагу, ноги не слушались. Проснулся от мелодичного звука. Поднял голову, озираясь. Звонили в дверь, но это был не тот противный резкий звонок, который Виктор всё никак не мог поменять, это звонил домофон. Он с трудом встал и, пошатываясь, пошёл к двери.
— Да, слушаю.
— Виктор, можете помочь занести коляску? — это была Светлана.
— Минутку, сейчас спущусь, — сказал он и сунул босые ноги в полуботинки, смяв задники.
Голова болела нестерпимо. Каждый шаг давался с трудом. Добравшись до первого этажа, увидел Светлану с малышом на руках. Она смотрела на Виктора большими удивлёнными глазищами, как будто привидение увидела.
— Привет, Свет, — сказал он, беря коляску. — Не обращай на меня внимания.
Светлана ничего не сказала, и Виктор потащил тяжеленную ношу наверх. Сил хватило только до третьего этажа. Остановился, тяжело дыша. Передохнул и, поднявшись на пятый, поставил коляску у двери.
— Света, у тебя от головы есть чего-нибудь? — спросил Виктор. — Блин, как ты её таскаешь?
— Конечно, есть, сейчас дам. Спасибо, что помог.
Глянул на себя в зеркало. Страх божий! Глаза опухшие, щетина по всей морде, запёкшиеся губы. Виктор выглядел реально, как бичара. Зашла Светлана, с интересом оглядела квартиру, протянув упаковку цитрамона, сказала:
— Прибраться бы тебе надо, сосед.
— Спасибо, Свет, сейчас займусь. Слушай, а какой сегодня день недели?
— Воскресенье, — она покачала головой и ушла, закрыв за собой дверь.
После двух таблеток цитрамона боль слегка утихла. Виктор взял большой мусорный пакет и стал потихоньку убираться. Превозмогая ужасное похмелье, прокопался целый день. Вынес на мусорку три полных мешка всякого хлама. Всё намыл, начистил, пропылесосил. К вечеру стало чуть легче. Нашёл Нуо — он валялся в углу, за кроватью — надел на шею. Голова была как большой мешок, набитый соломой. Взял в руки телефон, в котором была куча старых, неотвеченных звонков. Когда четыре года назад Виктор пропал, был октябрь, примерно, двадцать восьмое число. Да, вот точно: двадцать восьмого начинались неотвеченные. Около полусотни звонков от Насти, потом, на следующий день, ещё целая куча, несколько незнакомых номеров, потом опять всё Настя. Виктор представил, как она металась, не понимая, что происходит. Телефон работал; проверил баланс — на