Читать интересную книгу Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

– Не здесь, – повторил он и, повернувшись к Орлову, устремил на него равнодушный взор палача: – Пойдем.

– Куда? – не ожидая ответа, Орлов повернулся и, как приговоренный, направился по коридору, а по сторонам от него, словно ангелы смерти, шли Антон и Мигель. За окном гремело, не переставая, но спасительный дождь никак не мог начаться.

– Эй, вы что, спятили? – окликнул их Олег, но ни один из удалявшихся по коридору не оглянулся на него. Даже Орлов. Трое мужчин скрылись за поворотом.

Рыков растерянно посмотрел им вслед, а потом в панике оглянулся вокруг. Коридор опустел, как будто и не было предсмертной суеты возле палаты Анны несколько минут назад. Все словно куда-то испарились. Одна согбенная Жики безучастно сидела на кушетке. Слезы текли по ее пергаментным щекам, падая на колени…

Поколебавшись, Олег постучал в дверь палаты, но ему никто не ответил. Тогда он приоткрыл дверь и заглянул туда. Булгаков стоял у окна вместе с операми и о чем-то вполголоса с ними разговаривал. Они даже не заметили, что Олег вошел.

– Ты должен будешь сказать ему сам, – услышал он слова Зубова.

– Я не смогу, – голос Булгакова звучал напряженно, – как я смогу сказать ему это? Как я буду ему в глаза смотреть?

– Ты же его друг! – Глинский словно убеждал Сергея в чем-то. – Такое лучше услышать от друга.

– Я не смогу, – непреклонно повторил Булгаков, – избавьте меня.

– Серж, – позвал Олег.

– Сюда нельзя, – резко произнес Булгаков. – Выйди немедленно.

– Это срочно. Они увели Орлова.

– Кто – они? – поднял брови Зубов.

– Антон и Мигель, – сказал Олег. – Боюсь, все плохо кончится. Они его убьют.

Все трое переглянулись и, вылетев из палаты, понеслись к выходу. Олег еле поспевал за ними.

– Куда они могли пойти? – крикнул Зубов.

– Быстрее! За мной! – армейское прошлое напомнило о себе, а навыки морской пехоты словно толкали Булгакова вперед, по одному ему ведомому маршруту. Они обогнули корпус и устремились в больничный парк. Мощные порывы ветра гнули ветви деревьев, с треском обламывая их и швыряя под ноги бегущим. Сорванные с насиженных мест стаи ворон оглушительно каркали, кружа прямо над их головами, не в силах подняться выше в небо. Пыль, тучи которой поднялись с раскаленного асфальта, забивала нос и мерзко скрипела на зубах.

– Они могли пойти только туда, – крикнул Булгаков. Он бежал впереди, за ним опера. Рыков несколько отстал, но все же не упускал их из виду.

Вскоре они заметили двух человек. Вернее, трех – потому что третий лежал на земле, прикрывая голову руками, а двое наносили ему безжалостные удары. Сцена казалась настолько дикой, что Булгаков сначала подумал: это не могут быть его друзья. Немыслимо представить, чтобы рафинированный интеллигент Антон Ланской избивал лежащего человека с такой яростью. Невозможно вообразить, чтобы интеллектуал Мигель, с длинной изысканной фамилией, бил человека по лицу ногами. Но это было именно то, что они увидели.

– Стоять! – заорал Глинский, подбегая к ним, но капитана никто не услышал. Виктор скрутил попавшегося ему первым Мигеля, а Зубов обхватил Ланского сзади за шею и оторвал от жертвы. Булгаков наклонился к лежащему Орлову, лицо которого превратилось в кровавое месиво, а когда Сергей хотел помочь ему встать, тот взвыл, схватившись за правую руку – сломанная, она повисла плетью.

– Пустите меня, – руки испанца были заломлены назад, но он продолжал яростно вырываться.

– Прекратить! – загремел Зубов. – Я вас всех посажу, уродов!

– Вы! – он сурово посмотрел на Орлова. – Гражданин Орлов! Вы арестованы по подозрению в убийстве Полины Стрельниковой, Ольги Вешняковой, Елены Булгаковой и Анны Королевой. Вы можете хранить молчание, или каждое ваше слово может быть использовано против вас. Вы имеете право на адвоката. Вы меня поняли?

Выплюнув это скомканное правило Миранды[60], майор требовательно уставился на Орлова, ожидая хоть какой-то реакции. Тот угрюмо кивнул, но когда попытался сделать шаг, пошатнулся и чуть не упал.

– Подождите, – Булгаков поддержал его под левую руку, – он не может идти. Я должен оказать ему помощь – у него рука сломана.

– Нет, – отрезал Зубов. – Я его забираю. Помощь ему окажет тюремный врач. Пройдемте. А вы, – он повернулся к Ланскому и Мигелю, – будьте готовы отвечать перед законом за нападение и побои. Не прощаюсь с вами, господа. Жду вас сегодня у себя, скажем, через три часа.

Он достал из кармана наручники и сомкнул их на запястьях Орлова, не обращая внимания на то, что тот скривился от боли. Мигель и Антон смотрели на происходящее и походили на голодных волков, у которых вырвали из пасти добычу. Они оба тяжело дышали, глаза горели лютой ненавистью, мышцы словно свело судорогой, ноздри раздувались. Казалось, они ни слова не услышали из угроз майора.

Тут Ланской словно очнулся и подался вперед.

– Когда я смогу забрать ее?

Зубов не удостоил его ответом.

– Нескоро, – Глинский оказался более милосердным. – Ее отвезут в судебный морг. До окончания следствия вы забрать ее не сможете.

– Закройте эту сволочь до конца его никчемной жизни, – прохрипел Мигель, – чтоб он сдох в тюрьме. Жаль, смертную казнь отменили.

– Жаль?.. – Олег в первый раз подал голос. И все повернулись к нему. – Тебе – жаль?.. – его лицо было неподвижно, но светло-голубой взгляд наполнялся гневом и болью.

– Друг, – он подошел к Орлову близко-близко, и с силой произнес, – я не верю, что это ты…

Пару мгновений они смотрели друг другу в глаза, словно прощаясь, а потом Орлов наклонил голову и ткнулся окровавленным лбом в плечо Олега. Тот осторожно обнял его. И Орлова увели…

И тут полил дождь, нет, не дождь, даже не ливень, а разверзлись хляби небесные, и обрушился на землю поток, смывающий ужас, смерть и грехи.

Тяжелые капли сливались в сплошную стену, заливая рот и нос, лишая возможности нормально дышать. Лужи превратились в бурлящий поток, который увлекал за собой рано опавшую августовскую листву, ветки, сломанные ураганным ветром, и даже мертвых птиц. Больничный парк опустел в одно мгновение и стал похож на кладбище – старое, заброшенное кладбище, куда давно никто не заходит. Только крестов и не хватало – для полноты картины.

Сергей возвращался в отделение с ощущением катастрофы. Все рухнуло в пропасть, все сгинуло – дружба, любовь, верность. То, что произошло сейчас в больничном парке, казалось ирреальным, невозможным, недоступным пониманию. Да, он давно не обманывался насчет отношений в их маленьком сообществе, но даже в самом кошмарном сне не мог представить себе подобного исхода. Ярость Мигеля, едва не вылившаяся в жестокое убийство, была неадекватной. Или все же адекватной, но чему?.. Чем объясняются его тяжкие обвинения в адрес Орлова? О чем Рыков собирался говорить с Анной и Антоном, и не явился ли этот разговор причиной сей страшной трагедии? А больше всего Сергея беспокоил Антон, а вернее – мертвый взгляд, который он заметил у того в больничном парке. Нехороший взгляд человека, для которого жизнь кончена. Слава Богу, что Орлова закрыли – особенно, если он все-таки невиновен.

«Что же со всеми нами случилось, – с тяжелым сердцем думал Булгаков, входя в больничный корпус, – и в какой момент стало необратимым? Не упустил ли я чего-нибудь, что могло спасти хотя бы Алену и Анну? И то, что может еще спасти Катрин?»

Поднявшись на второй этаж, он брел по коридору, мокрый до нитки, даже с волос капала дождевая вода. Он шел, мечтая о том, чтобы выпить грамм сто коньяку и завалиться спать. Его сутки давно подошли к концу и он мог ехать домой, только зачем? Там теперь нет Алены, и никто его не ждет. Так стоит ли туда спешить?

В былые времена он бы позвонил Антону и поехал бы к нему, чтобы выговориться и глотнуть живительного воздуха их с Анной общества. Но сейчас и речи об этом быть не могло. Сергей особенно остро ощутил образовавшуюся пустоту. Сможет ли он ее заполнить – хоть когда-нибудь? Боковым зрением Сергей зацепил скрючившуюся на кушетке фигурку старой женщины. Она сидела как-то неуклюже, боком, и напоминала кладбищенскую статую. От ее неподвижности веяло таким горем, такой скорбью, что Булгаков почувствовал: слезы вот-вот потекут по его щекам – впервые за долгие годы. Он подошел и опустился рядом с ней.

– Мадам, вам плохо? – спросил он по-английски, и она подняла на него выцветшие заплаканные глаза.

– No comprendo[61], – ответила она хрипло.

– Meine Frau, Ihnen ist schlecht[62]? – спросил он по-немецки, и она ответила ему на отличном дойче:

– Мне не плохо, милый юноша. Мне так плохо, что, по-моему, я сейчас умру.

Ну уж этого он не допустит!

– Пойдемте со мной, – Сергей взял ее за локоть, крепко, но аккуратно, чтобы не повредить хрупкие старческие кости, – я помогу вам.

– Ах, милый юноша, – проскрипела она еле-еле, – мне уже никто не поможет. Разве что эта, с косой…