Вообще образ первого черного президента, безусловно, был козырем Обамы. «Пожалуй, цвет кожи – это единственная характеристика, позволяющая нынешнему хозяину Белого дома претендовать на место в истории, – отмечала The Boston Globe, – и отбиваться от нападок оппозиции, окрестившей его «ботаником» и «безвольным тюфяком»[741]. Правда, критики вынуждены были прикусить языки, когда год назад американские морские котики ликвидировали в пакистанском Абботабаде террориста № 1 Усаму бен Ладена. Сделать это Обама обещал еще во время первого сражения за Белый дом, и избиратели смогли убедиться в том, что их лидер не бросает слов на ветер. Желая усилить это впечатление и обеспечить себе фору в предвыборной гонке, Обама произнес проникновенную речь, которую тут же назвали «речью триумфатора». «Пришел час расплаты!» – провозгласил он, и, по словам Washington Post, «американцы впервые почувствовали, что перед ними не мягкотелый интеллигент, умеющий складно говорить и вешать им на уши лапшу, а главнокомандующий вооруженных сил США»[742].
«Конечно, под влиянием обстоятельств Обаме пришлось измениться, – заявлял британский эксперт по вопросам безопасности Энтони Глисс. – Гарвардский профессор права, который ни на йоту не собирался отступать от международных норм и был убежден в том, что в политике действуют лишь законы логики, превратился в лидера, который самолично принимает решения о ликвидации наиболее влиятельных международных террористов с помощью беспилотников»[743].
Однако, как ни крути, первая четырехлетка Обамы войдет в историю как период, когда Америка начала сдавать свои позиции на мировой арене. «Одна держава не может доминировать в мире, – заявил президент еще в 2009 году на заседании Генассамблеи ООН, – и те, кто раньше критиковал США за односторонний подход, должны преодолеть рефлекторный антиамериканизм, который слишком часто служил оправданием для коллективного бездействия»[744]. Многие политологи стали сравнивать Соединенные Штаты с Британской империей эпохи заката, когда Лондон постепенно начал перекладывать часть ответственности за глобальные проблемы на других игроков и заигрывать с радикалами в надежде вписать их в свой миропорядок. Некоторым приходила на ум и аналогия с поздней Римской империей. «Обама, – отмечал The American Thinker, – играет в те же игры, что и император Константин, который пошел на уступки варварам и отказался от римской идентичности ради космополитических идеалов. Ему осталось только основать свой Обамаполь где-нибудь на Ближнем Востоке»[745].
Обама, действительно, был первым космополитом в Белом доме. «Это человек, который воспитывался не на гамбургерах и горизонты которого не ограничивались колосящимися полями кукурузы в штате Айдахо, – отмечал председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль, – Он носил в индонезийской школе саронг, у него шиитское имя Барак Хусейн, и он никак не привязан к американской почве»[746]. Философия Обамы изначально заключалась в том, что Соединенные Штаты могут и должны достучаться до национальных элит в тех странах, которые традиционно считались их геополитическими соперниками. Он пообещал «протянуть руку» иранским лидерам, объявил о перезагрузке в отношениях с Россией и предложил Китаю создать «большую двойку», разделив с ним ответственность за судьбы мира. При этом демократическая администрация, не моргнув глазом, отрекалась от старых союзников, фактически, поставив крест на «особых отношениях» с поляками, британцами, колумбийцами и израильтянами. «Команда Обамы отчаянно пытается завоевать новых друзей и при этом совершенно не дорожит старыми, – отмечал бывший посол США в ООН Джон Болтон. – Президент убежден, что такое поведение, каким бы странным оно ни казалось американцам, демонстрирует миру беспристрастность его администрации и в конечном итоге усиливает дипломатическое влияние США. Однако, на мой взгляд, если публично критиковать союзников и славословить оппонентов, результат будет прямо противоположным. Друзья отвернутся от Америки, а ее противники поднимут голову»[747].
Вот как охарактеризовал Обаму президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский: «Он не очень активен, потому что излишняя активность вредна. Он не желает грешить и делать резкие повороты, опасаясь утратить поддержку избирателей. Именно такие люди, как правило, доводят ситуацию до кризиса. Политическая воля пасует перед необходимостью компромисса. Обама – дитя Голливуда, и ведет он себя так, как и положено вести себя президенту США в фильме о глобальной катастрофе. Ну, например, как американский лидер в фильме «Пятый элемент». Проблема лишь в том, что Брюса Уиллиса не видно ни в администрации США, ни в руководстве вооруженных сил»[748].
Державы-конкуренты не откликнулись на заигрывания Обамы и президент был вынужден спуститься с небес на землю. Не совсем удачно складывались и его отношения с иностранными лидерами. Ведь в отличие от Буша, который мог искренне привязаться к своим визави и без тени притворства называть их друзьями, Обама к общению с главами других государств подходил утилитарно. Он был стопроцентным прагматиком и потому отказывался от персонификации внешней политики. Ему претили разговоры о «вечной дружбе», однако нельзя не признать, что именно от них во многом зависел успех дипломатии.
Прагматичная революция во внешней политике США завершилась, не успев начаться. И главным тому доказательством стал провал восточноазиатской стратегии президента. «Демократическая администрация унаследовала прекрасные отношения с Китаем»[749], – утверждал Дэвид Шамбо, директор центра китайских исследований в Университете Джорджа Вашингтона. Действительно, Буш-младший, который умудрился настроить против себя весь мир в Пекине считался вменяемым и ответственным партнером. И когда в Белом доме появился новый хозяин, призывающий к радикальным переменам китайская элита отнеслась к нему с большим подозрением (ведь в Азии, как известно, ценят не перемены, а постоянство). Тем не менее советники Обамы сформулировали новый «революционный» подход к отношениям с КНР, получивший название «стратегическое заверение». Смысл его заключался в том, что Америка обязуется не мешать китайскому восхождению к власти, в том случае если Китай согласится на «мирное сосуществование». Однако руководители КНР отвергли американский проект «большой двойки»: Соединенные Штаты так и не дождались их помощи в северокорейском и иранском вопросе, и, по признанию его советников, Обама был убежден, что с того момента, как он был избран президентом, «КНР только и делает, что бьет его по зубам».
Риторика ужесточилась, и все достижения Буша были сведены к нулю. В начале 2011 года в обращении к нации президент Обама сравнил ситуацию в отношениях с Поднебесной с «моментом спутника». «Более полувека назад СССР обошел Америку в космосе, запустив первый искусственный спутник Земли. Американское руководство находилось в растерянности, но в итоге сумело мобилизовать нацию и взять реванш»[750], – заявил он.
Прагматичный подход Обамы не сработал и в случае с Ираном. Настроения тегеранской элиты как нельзя лучше выразил верховный лидер Али Хаменеи: Обама протянул нам руку в «бархатной перчатке», – сказал он, – но под мягким бархатом скрывается железная десница». И после того как провалилась идея «большой сделки» с шиитским Ираном, Обаме ничего не оставалось как начать заигрывать с суннитскими радикалами.
Тем более что после арабской весны они стали ведущей политической силой во многих исламских странах. Бывших «террористов» команда Обамы быстро признала умеренными светскими лидерами, преследующими социальные и просветительские цели. Старых же союзников вроде Хосни Мубарака в Египте и Бен Али в Тунисе, Белый дом сдал без зазрения совести. «Мы слышим ваши голоса», – обратился Обама к толпе, беснующейся на площади Тахрир в феврале 2011 года и начал активно флиртовать с «Братьями-мусульманами». В Ливии американцы сделали все от них зависящее, чтобы к власти пришло правительство, на добрую половину состоящее из членов «Аль-Каиды». И не приходилось удивляться, что госсекретарь США оказывается в одном лагере с лидером этой террористической организации Айманом аз-Завахири, призывающим «львов Сирии» сбросить еретический режим Башара Асада.
Либералы утверждали, что Обама войдет в историю как прагматичный лидер, с честью завершивший затратные ближневосточные войны в период экономического кризиса». Но следовало понимать, что существует и обратная сторона медали. «Покидая Ирак и Афганстан, – писала The Washington Post, – США теряют влияние на Ближнем Востоке. И потому так смешно слушать славословия в адрес Обамы, который в действительности преподносит ключи от Багдада Ирану и оставляет Афганистан талибам и стоящим за ними пакистанским спецслужбам»[751].