Нэам не договорил, но Боорк прекрасно его понимал. Все механики были заняты выше головы, а чтобы отвлечь кого-то от работы, требовалось содействие, как минимум, стармеха – человека нудного, прижимистого и в общении крайне тяжелого.
– Беритесь вот за этот рычаг, – скомандовал Нэам. – И… Вместе! Р-раз! Два! Взяли!!!
Вчетвером им, наконец, удалось сделать то, что никак не получалось у троих. Рычаг поддался, раздался протяжный скрип, и бронеплиты, за которыми скрывался грузовой отсек, отодвинулись в стороны.
– Ну, вот и все, дальше они сами справятся, – небрежно сказал Нэам, поворачиваясь к катеру спиной.
Боорк не без интереса оглядел катер.
– Староватая модель. Я, когда попал в Военный Космофлот, думал, здесь все только самое новое. А оказывается…
– Барахло, – презрительно махнул рукой Нэам. – Вы просто не представляете, сколько сюда понатаскали всякой дряни. Все старье, что по полвека валялось на складах, вытащили, обтерли пыль и сюда. Этот катер еще ничего, ему не больше трех с половиной, максимум, четырех дюжин лет, а вот дистанционников мне просто жалко. Их оснастили самыми примитивными, самыми дешевыми ракетами, каких еще в позапрошлом веке штамповали дюжинами тысяч. Эффективная дальность поражения – пять-десять километров, это же просто смешно! И это когда у нас на вооружении есть ракеты с радиусом действия в несколько сотен километров! Это представляете, задал курс, чуть поднялся над кораблем, отстрелялся и можно ни о чем не беспокоиться и садиться за следующей порцией…
Боорк слегка скривился. Он понимал увлеченность молодых офицеров новейшей военной техникой, но ни в коем случае не разделял. Нет, только не здесь, не на Филлине… И вообще, ему пора.
– Подождите, – остановил его Нэам. – У вас есть еще время на пару вопросов?
– Смотря каких.
– Ну… – неуверенно начал Нэам. – Просто переквалифицироваться хочу. После окончания кампании подать документы в летную школу. Вот… И не могли бы вы мне дать парочку советов?…
– В летную школу? – удивился Боорк. – Но я думал… Вы здесь на хорошем счету. И должность у вас старшего-три, насколько мне известно. А там снова начинать с нуля.
– Достало меня все, – доверительно сообщил Нэам. – Я же на координатке сижу, а эта поганая капризная штучка, ежели нормально работает, это будто так и надо, никто тебе и слова доброго не скажет. А если что-то не так, сразу шум, гам, вой до небес, от командира вечно влетает ни за что, ни про что. Злые они, уйду я оттуда. Тем более, что пилотов, говорят, постоянно не хватает.
– Если так… – и Боорк пустился в объяснения.
Незаметно для себя он увлекся, обрушивая на собеседника массу подробностей. В конце концов, учеба в летной школе была для него чуть ли не лучшим временем в жизни, и воспоминания о ней здорово повысили ему настроение.
– Господин младший офицер первого ранга, – вклинился в паузу один из солдат. – Извините, что прервал. Там некондиционка. Девять из трех дюжин. И уже очухиваться начинают. Что делать?
– Вот скоты, – огорчился Нэам. – Опять подсунули. Ну что делать, кончайте здесь, потом оформим актом. Вот же жуки сидят там на Центральной базе, – пожаловался он Боорку. – На секунду отвернулся, и уже брак подсунули.
– …Э-э-э… господин младший офицер, – снова влез тот же солдат, заговорщицки ухмыляясь. – Разрешите потренироваться, а? Душа просит.
– Ну, если просит, то ладно, – разрешил Нэам. – Сколько там, девять? Берите по четыре, а одного мне оставьте. И чтобы без всяких там излишеств, ясно?!
– Так точно, господин младший офицер первого ранга! Все сделаем в лучшем виде!
Размякший Боорк пропустил этот короткий диалог мимо ушей. Не обратил он внимания и на те предметы, которые солдаты доставали из грузового отсека катера. Больше всего они напоминали коконы гигантских муравьев – белые, вытянуто-овальные, из полупрозрачного мягкого пластика, вот только внутри были не муравьиные личинки…
Посматривая на беседующих офицеров, солдаты по одному извлекали из коконов усыпленных филитов и складывали их прямо на траву. Закончив с работой, он оттащили в сторону девятерых и прислонили их к стволам деревьев.
Драйден Эргемар приходил в себя. Для него жизнь остановилась в тот момент, когда грузовик, везший его и еще два десятка людей, вдруг рыскнул в сторону, завизжав тормозами, и врезался в дерево. А затем кузов наполнили клубы белого дыма, погрузившие его в беспамятство…
Сперва он снова обрел способность видеть. Он стоял, прислоненный к стволу дерева. Со страхом вспомнив о сломанной ноге, Эргемар попытался переместить весь свой вес на здоровую, но тело не повиновалось ему. В ужасе он попробовал пошевелить рукой, повернуть голову, открыть рот – он оставался неподвижным истуканом, в котором жили только глаза.
Ужас настолько захлестнул Эргемара, что он не сразу заметил пришельцев. Их было четверо. Двое стояли спиной к нему шагах в тридцати, а еще двое, метров на пять ближе, целились в него из оружия, как две капли воды походившего на тот странный пистолет, из которого в пустыне убили беднягу Хольна. Пришельцы негромко переговаривались друг с другом, и Эргемар, хоть и не зная их языка, почти понимал их. Пришельцы обсуждали его скорую смерть.
– Гляди, этот очнулся.
– Точняк, вон глазами лупает. Эти коротышки такие потешные, когда очухиваются. Если доза приличная, они тело минут пять не чувствуют, думают, видать, что их совсем парализовало.
– Ага. Ну что, ты какого – правого или левого?
– Мне все равно. Да подожди ты, не стреляй, пусть и второй глаза откроет.
– Это еще на фига?
– Вуагд говорит, даже коротышки заслуживают, чтобы увидеть свою смерть. А спящих… Не по-людски это как-то… К тому же, говорят, выбраковка производит громадное впечатление на всю партию.
Через минуту.
– Слушай, а может, тот, второй, уже дохлый? Ты погляди, старый какой. Я стрельну, а?
– Ладно, тьма с тобой. Пали. И в темпе следующих.
Драйдену Эргемару казалось, что его мозг превратился в сверхмощный компьютер, одновременно усваивающий и анализирующий целые массивы информации. Сначала он обратил внимание на деревья – подобные он видел недавно в Шуане. И удивился из-за того, что пришельцы увезли его так далеко только чтобы расстрелять. Он даже огорчился из-за такой их бесхозяйственности. Затем, скосив, насколько возможно, глаза, он увидел своего товарища по несчастью – изможденного старика с обширной лысиной. Этого старика Эргемар помнил, он ехал с ним из Акеса, сначала в автобусе, где везли больных и раненых, а затем в кузове грузовика. У старика была сильная простуда, он все время кашлял и стеснялся своего кашля, пряча голову в подушку, из-за чего казалось, что он хрипит или задыхается. Глаза старика были закрыты, лицо спокойно, и Эргемар подумал, что он мертв или без сознания, и позавидовал ему. Затем, с другой стороны, он увидел два десятка тел, лежащих в траве, и почти принял их за мертвецов, но заметил, как кто-то смотрит на него расширенными от страха глазами.
А затем… Затем не осталось ничего, кроме безысходной смертной тоски, когда безумно хочется жить, и когда сознание своей смертности, конечности своего существования становится невыносимым. Когда хочется только – чтобы скорее…
Один из пришельцев вскинул свое оружие, и голова старика взорвалась, словно переспелый арбуз, брызнув в стороны цветными ошметками. При этом тело, как ни в чем не бывало, осталось стоять и только спустя несколько секунд завалилось набок, словно срубленное дерево. И тогда Эргемар, поняв, что голосовые связки снова повинуются ему, и что пришел и его черед, завопил во всю мощь своих легких.
Он кричал и кричал, зажмурив глаза, но смерть-избавительница все никак не приходила, только что-то хлопнуло у него над головой, и на лицо посыпались щепки. И когда в легких кончился весь воздух, он все-таки открыл глаза и увидел, как один из пришельцев (один из тех двоих, что разговаривали спиной к нему) намертво зажал руки другого с оружием, а еще двое суетятся вокруг, не зная, что делать. И все четверо что-то кричат, бесспорно, уступая Эргемару по силе звука, зато многократно превосходя в разнообразии фонем.