подставляли слезам, что щедро проливали небеса, свои суровые лица…
Взлетают вороны, кружатся над пепелищем.
Какой ценой досталась мне эта мудрость!..
Видимо, чтоб стать светлее и чище
нам нужно пройти по горящим углям…
Упавшие в воду мосты
однажды исполнят неосуществимое…
Под пеплом опять прорастают цветы
И солнце встает над руинами…
Умерла музыка, оставив в сердцах светлую печаль, зажглись десятки огней, и, подхваченные воздушными шарами, устремились ввысь. Каждый улетающий к свинцовым тучам огонёк – чья-то душа, оставившая этот мир. Десятки оборвавшихся судеб, не прожитых жизней, семьи, потерявшие родных, осиротевшие дома, горе и слёзы, и единственная мысль в утешение: только бы не напрасно…
Нет, жертвы не были напрасны. Раз друзья живы, раз дышат соратники, раз сумели преодолеть все тяжести и лишения, значит, всё было не зря.
По заранее составленному графику из парка стала вытягиваться длинная колонна: впереди, с портретами павших друзей, шествовали эволэки и кураторы ИБиСа, а следом, казалось, бесконечная вереница людей, что откликнулись на призыв, не остались в стороне в этот скорбный день. Никто не говорил никаких пафосных речей, не было безобразных рыданий. Люди просто шли под дождём, не раскрывая зонтов. Чёрные и серые цвета плащей заполонили улицы по маршруту этого безмолвного шествия, заставляя людей на улицах останавливаться, и хотя бы просто постоять, провожая сочувствующим взглядом тех, кто лишился кого-то по-настоящему дорогого. Друга и наставника, отца и сына, мать и сестру. Они очень многих потеряли, но сегодня в нестройных шеренгах шагали плечом к плечом все, и живые, и павшие.
У шпиля здания, настоящего техногенного дворца Сухомлинова, колонна распалось надвое, обтекая основание бетонного колосса, и на миг замерла. Идущие во главе протестующих эволэки, повернулись лицом к эту символу человеческой жадности и порочности. В руках девушек и юношей с хрустом лопнули пакеты, внутри которых были вложены пачки бутафорских денег, и обычные надувные шарики, наполненные красной гуашью. Символическая кровь измазала купюры густым сиропом, и воздух сотряс тысячекратно усиленный динамиками голос Нариолы:
– Сухомлинов! Ты хотел много денег, умытый нашей кровью?! Так получай!!!
Из рядов полетели пачки, разбрызгивая алые капли, с противным хлюпаньем сотни снарядов бились о белоснежную плитку, которой была вымощена площадь перед небоскрёбом, о стены. Кое-кто наиболее сильный и ловкий даже умудрялся попадать в окна первого и даже второго этажей, оставляя на безупречно чистых стёклах кровавые разводы. Дождь тут же подхватил эстафету, и красные ручейки зазмеились под ногами людей, добавляя драматизма разыгравшемуся людскому негодованию.
А поток желающих высказать столь необычным способом свою гражданскую позицию не иссякал – на смену тысячам возмущённых протестантов тут же приходили новые, и очень быстро вокруг оплота беспринципного дельца образовалась настоящая баррикада из пачек окровавленных денег. Всё это фантастическое действо, естественно, снимали сотни и сотни, как любительских, так и профессиональных, камер, и в эфир, на всю планету, летели потрясающие репортажи о борьбе и силе духа, которой оказались переполнены души простых людей…
Заварившие всю эту кашу эволэки скромно провожали демонстрантов у выходов, обозначенных кордонами полиции: стражи порядка разводили митингующих по остановкам транспорта, где уже ожидали сотни двухэтажных автобусов, регулировали спуск большой массы людей в метро. Кицунэ со своими соратницами беспрестанно кланялись совершенно незнакомым людям, благодаря их:
– Спасибо, что поддержали…
– Ваша храбрость очень помогла нам сегодня, спасибо…
– Спасибо, что не прячете головы в песок…
– Спасибо…
И люди отвечали, кто ободряющим словом, кто просто тёплой улыбкой, не шарахаясь даже от двух «лисиц», своим диковинным видом сильно выделяющихся из общей массы людей…
Когда поток людей иссяк, эволэки не без труда распрямились, от постоянных поклонов чуть не разламывалась спина, дождь уже промочил их до нитки, но все были очень довольны: дворец врага был окружён плотным кольцом окровавленных денег. И пусть, и купюры, и кровь были не настоящими, важен был символ, заложенная идея. Алый цвет залил всё: стены, тротуар, дорогу, даже вечнозелёные газоны потеряли свой лоск и ухоженность, кровь была всюду…
– Это не конец войне, – пообещал своим соратницам Куко, когда они уже дружной ватагой, кутаясь в одеяла, не торопясь шли к ожидающим автобусам.
Уставшие и продрогшие, все измазанные гуашью, девчонки всё же нашли в себе силы слушать его.
– Мы оставим здесь, на Земле, арьергард, так сказать. Эти люди будут следить за каждым ходом Сухомлинова, будут публично позорить бизнесменов, осмелившихся даже после такой акции заключить с ним, или его ручными шакалами, сделки. Мы сделаем всё, что бы его империя, и без того дышащая на ладан, развалилась окончательно!
Шакко подхватила:
– Никто не собирался убивать его, но мы же обещали, что эта мразь получит сполна! Вот и получил!
* * *
Последний вечер на Земле. Остались позади приёмы в самых высоких сферах, бесчисленные экскурсии, в том числе и в самые отдалённые уголки родины человечества, потрясающая в своей красочности церемония награждения, что устроил Совет Федерации в честь тысяч людей, чей самоотверженный труд позволил проложить новую дорогу в дальний Космос. Пусть, впереди всех ждал ещё более тяжёлый труд, но фундамент будущего успеха уже был заложен.
Прощальный вечер во Дворце Съездов. Тысячи гостей и радушных хозяев, встречи старых знакомых и печаль расставания с новыми друзьями. Ещё один вечер, и собравшиеся разлетятся по всему галактическому рукаву, в свои дома, ковать новую победу Человечества.
Ибисовцы, как одни из главных героев торжества, всё время находились в центре внимания, опекаемые своей обожаемой Императрицей и её свитой. Девчонки и мальчишки, и их наставники веселились от души, махнув на оставшиеся за спиной тяготы и заботы, выкинув из головы предстоящие трудовые будни.
Лис и Лисичка, попав в водоворот весёлого праздника, то кружили вальсы, забывая обо всём на свете, то теряли друг друга из виду, уделяя драгоценное внимание товарищам. Им хотелось побыть вдвоём, но большая дружная семья, столько давшая им обоим, требовала определённых жертв, и пара влюблённых шла на эти жертвы, не колеблясь, даря соратникам тепло и заботу. Шакко вроде как непринуждённо окуналась с головой в светские беседы, ведь девушке из высшего общества не привыкать к высоким раундам, и даже её огненное платье с разрезным низом, прекрасно маскирующим уж через чур неуместный на вполне человеческой фигуре хвост, постоянно терялось из виду. Куко так же пропадал в компаниях, шутил, смеялся, но при этом постоянно искал свою возлюбленную взглядом в яркой толпе. Он явно нервничал, готовясь к важному шагу, но спешить было нельзя: тут безумно важен подходящий момент, особая атмосфера. Женщины обожают