class="p1">Эта благодушная чудаковатость царит только в «Великом выходном»: уже в следующем фильме серии, «Неправильных штанах», от нее не остается и следа. О смене жанра свидетельствуют даже начальные титры, стилизованные под заголовки старомодных хорроров. Ник Парк – давний поклонник Хичкока, это видно в каждом кадре его фильмов, начиная с 1990-х. Благополучный замкнутый мирок не может быть разрушен самыми смелыми техно-фантазиями Уоллеса – но опасность, пришедшая извне, где собак принято держать на поводках, способна уничтожить идиллию. В «Неправильных штанах» это зловещий жилец – пингвин, который по ночам переодевается в петуха и совершает ограбления. Абсурдность предпосылки делает триллер о похищении бриллианта смешным, но в следующем мультфильме, «Стрижке под ноль», похищенные овцы – как и люди, Уоллес и слабовольная хозяйка магазина шерсти Вендолин Рамсботтом, – уже рискуют жизнью, оказавшись на пути у собаки-киборга Престона. В «Проклятии кролика-оборотня» вовсю используется арсенал фильма ужасов: есть и жуткое превращение человека в зверя, и звуки церковного органа, и старинные книги о древних проклятиях. В «Деле о смертельной выпечке» Пиэлла Бэйквелл является серийным убийцей: она соблазняет и уничтожает кондитеров, из-за которых растолстела и потеряла работу. В этом мультфильме ощущение перманентной угрозы не оставляет зрителя ни на секунду: Уоллес и Громит чуть не погибают от взрыва бомбы, а злодейка (в отличие от предыдущих антагонистов) в конце находит заслуженную смерть в пасти крокодила.
Уоллес и Громит воплощают не только искони британский сплав консерватизма с новаторством, не только традиционный уклад «одноэтажной» Англии, но и национальную любовь к парадоксу. Их незлобивая доктрина примиряет аристократку леди Тоттингтон с простыми фермерами, так же страстно обожающими выращивать овощи («Проклятие кролика-оборотня»). Они очеловечивают барашка, давая ему имя и облачая его, вместо собственной шерсти, в шерстяной свитер («Стрижка под ноль»). Они способны справиться и с роботом, и с маньяком, и с пингвином, могут обуздать оборотня и перепрограммировать кролика, отучив его от зелени и приучив к сыру. Они всесильны, поскольку неразлучны – и по той же причине бессмертны, как бессмертен любой миф. Уничтожить его теперь не под силу и самому Нику Парку. Впрочем, с его стороны Уоллесу и Громиту, кажется, ничего не угрожает: аниматор утверждает, что у него еще полным-полно идей для их новых похождений.
Разговор с Ником Парком
В основе всего мои личные страхи.
Ник Парк
Интервью записано в Лондоне. 2011 год.
– Существует легенда, что вашего безумного ученого Уоллеса вы списали со своего отца. Правда или нет?
Ник Парк: Это не было моим намерением… Просто так уж сложилось, что когда я готовил мой дебютный фильм – первый из будущей серии мультфильмов об Уоллесе и Громите, «Большой выходной», – я думал о том, как оформить интерьер ракеты, в которой ученый и его пес полетят на Луну. Я тут же вспомнил о том, как в моем детстве мой отец построил фургончик своими руками – буквально начал с нуля, поставил на землю колеса и создал над ними передвижной дом. Внутри было все, как в настоящем доме: мебель, обои. Моя мать изо всех сил помогала отцу в оформлении. Уже потом я понял, что сделал мультфильм об отце! Он всю жизнь мастерил какие-то странные приспособления, которые придумывал сам. А инструменты он от своего отца унаследовал. Знаете, мой отец не был похож на Уоллеса внешне. Но у него был такой же взгляд. И такое же поведение. Он тоже был неугомонным оптимистом.
– Действие «Уоллеса и Громита» перенесено в условные 1960-е годы, время вашего детства. Вряд ли это случайное совпадение?
Ник Парк: Конечно, нет. «Большой выходной» был моей дипломной работой: начиная думать над ним, я записывал разные идеи, рисовал скетчи и пытался найти точку, от которой оттолкнуться. Ничего лучше моего детства я найти так и не смог. Эту материю я знал досконально: автомобили, обстановку в доме, обои, тостеры. Еще до возникновения этой повальной моды на ретро! Для «Большого выходного» я изготовил каждую деталь собственными руками – из дерева и других материалов, потом сам их красил. И каждый объект был воспоминанием о чем-то из дома моей бабушки. Или моих родителей. Например, поднос с загнутыми краями и каким-то альпийским пейзажем…
– Уоллес – портрет вашего отца. А ваш собственный портрет в ваших мультфильмах тоже есть?
Ник Парк: Я не принимаю таких решений осознанно: «А этого персонажа я срисую с такого-то прототипа». Это как с пластилиновыми фигурками: когда аниматоры на нашей студии Aardman создают того или иного персонажа, вы всегда можете угадать по фигурке, кто ее автор. Видны какие-то неуловимые черты. Что бы ты ни создавал, на твоих творениях всегда остается отпечаток твоей личности. Я ощущаю очень сильную внутреннюю связь с Громитом. Не то, чтобы внешность… То, как он носится с разными приспособлениями, старается содержать дом в порядке и чистоте, всегда молчит, и только страдание во взгляде выдает его чувства. Он интроверт, как и я. Хотя наверняка есть во мне и частичка Уоллеса.
– Вы начали делать фильмы еще в раннем детстве. Они с самого начала были пластилиновыми?
Ник Парк: Однажды я снял игровой фильм. Очень плохой. На восьмимиллиметровую пленку, мне было лет семнадцать. Звука там не было – только изображение. Он назывался «Друг рыбака». Фильм ужасов, вдохновленный Хичкоком. Главный герой – паренек, который отправляется на озеро ловить рыбу, и его преследует странный человек. Как выясняется впоследствии, этот мужчина прикармливает монстра, живущего под водой. (Смеется.) Но еще раньше, лет в двенадцать, я решил делать мультфильмы. Я с раннего детства хорошо рисовал и всегда мечтал снимать анимационное кино. Уолт Дисней был моим кумиром. Наверное, поэтому я так часто рисовал мышей… Тогда я еще думал, что стану художником комиксов: рисованные мультфильмы казались мне слишком сложным делом, отнимающим ужасно много времени.
Я придумал собственного персонажа по имени Уолтер, он был крысой. Но мультфильм о нем застрял на середине, мне не хватило терпения. Я рисунке на сороковом застрял. Потом попробовал сделать куклу Уолтера и снять о нем кукольный мультфильм – он назывался «Уолтер идет на рыбалку». Мне было тогда тринадцать. После этого мне пришла в голову светлая идея: попробовать слепить персонажей из пластилина. Идей у меня было полно, но в полноценный фильм это вылилось еще через год. К сожалению, там все было не в фокусе: на экране ничего невозможно было рассмотреть. Называлось это «Мерфи и Бонго», история о пещерном человеке и его домашнем динозавре.
– Что сейчас заставляет вас делать