Читать интересную книгу 94 Избранные труды по языкознанию - Вильгельм Гумбольдт

Двусложность семитских основ (если отвлечься здесь от небольшого числа основ, содержащих больше или меньше слогов) — абсолютно иного рода, нежели рассмотренная выше, ибо она нераздельно связана с лексическим и грамматическим строем. Она представляет собой существенную часть характера этих языков и не может быть оставлена вне рассмотрения при обсуждении вопросов об их происхождении, путях их развития и влиянии, оказываемом ими на пароды, на них говорящие. Тем не менее можно совершенно определенно считать, что и эта многосложная система восходит к исконно односложной, следы которой отчетливо распознаются в современных языках. Это положение было принято многими исследователями семитских языков, в частности Михаэли- сом (хотя высказывалось и до него), и получило дальнейшее развитие и уточнение в трудах Гезениуса и Эвальда Существуют, говорит Гезениус, целые ряды глагольных основ, у которых совпадают только два первых согласных (при совершенно несовпадающих третьих согласных) и которые при этом совпадают по значению, по меньшей мере в том, что касается главного понятия, ими обозначаемого. Он считает все же преувеличением точку зрения умершего в начале прошлого века в Бреслау Каспара Нейманна о том, что все двусложные корнн можно возвести к односложным. В упоминаемых им случаях, таким образом, современные двусложные основы восходят к односложным корням, состоящим из двух согласных, разделенных одним гласным, к которым при позднейшем развитии языка через посредство второго гласного был добавлен третий согласный. Клапрот также признавал это и в одной из своих работ привел некоторое количество рядов, подобных описанным у Гезениуса [82]. При этом он обращает внимание на тот примечательный факт, что односложные корни, освобожденные от третьего согласного, очень часто полностью или существенным образом совпадают с санскритскими. Эвальд замечает, что подобное сравнение корней, проведенное с должной осторожностью, могло бы привести к некоторым новым результатам, однако добавляет, что такие этимологии выходят за рамки собственно семитских языков и форм. В этом я полностью с ним согласен, ибо, по моему убеждению, каждая существенно новая форма, приобретаемая народной речью на протяжении какого-либо отрезка времени, фактически приводит к образованию нового языка.

При обсуждении вопроса о том, насколько всеобъемлющим был процесс образования двусложных корней из односложных, прежде всего необходимо было бы фактически точно установить, каковы здесь реальные пределы этимологического анализа. Нет никакого сомнения в том, что существуют случаи, не поддающиеся такому анализу; но это может объясняться отсутствием в современном языке некоторых элементов, утраченных в ходе времени и когда-то завершавших ныне неполные ряды. Тем не менее, даже исходя из общих причин, мне кажется необходимым предположить, что всеобъемлющей системе двусложных корней непосредственно предшествовала не односложная система, но смешение односложных и двусложных основ. Нельзя даже теоретически представлять языковые изменения столь мощными, чтобы новый формальный принцип, образцы которого ранее отсутствовали, мог бы оказаться навязанным народу (а тем самым и языку). Должно существовать уже достаточное число случаев обобщения определенных звуковых характеристик посредством грамматических законов, которые вообще проявляют себя активней при искоренении уже существующих форм, нежели при введении новых. Я никоим образом не хотел бы оспаривать исконное существование двусложных корней просто ради общей идеи о том, что корень всегда должен быть односложным. Выше я уже ясно высказал свою точку зрения по этому поводу. Если при этом я, однако, саму эту двусложность возвожу к сложению, так, что два слога оказываются объединенным представлением двух впечатлений, то ведь такое сложение могло осуществиться уже в сознании того, кто впервые произнес данное слово. Здесь это тем более возможно, поскольку речь идет о народе, одаренном чувством флексии. К тому же в семитских языках существует еще одно важное обстоятельство. Даже если, снимая закон двусложно- сти, мы переносимся в эпоху, предшествовавшую современному строению семитских языков, то все же и для этой эпохи остаются действительными два других характерных признака, а именно то, что корневой слог, обнаруживаемый в результате анализа современных основ, всегда был закрыт согласным, и то, что гласный не играл никакой роли в передаче значения понятия. Ибо если бы

вышедшему сразу после смерти последнего (он умер 25 апреля 1828 г.). По несчастной случайности работа Мериана вскоре после своего выхода в свет перестала продаваться. Поэтому и работа Клапрота оказалась доступной лишь немногим читателям и нуждается в новом издании.

промежуточные гласные действительно обладали значимостью, то невозможно было бы у них вторично ее отнять. О соотношении гласных и согласных в односложных корнях я уже говорил выше Однако, с другой стороны, уже раннее языкотворчество могло передавать двойное впечатление в двух взаимосвязанных слогах. Чувство флексии заставляет нас рассматривать слово как целое, включающее в себя различное, и стремление вкладывать грамматические показатели внутрь самого слова должно было привести к увеличению протяженности последнего. На изложенных здесь основаниях, ни в коей мере не кажущихся мне притянутыми искусственно, можно было бы даже выступить в защиту первоначального двусложного характера большинства корней. Сходное значение первого слога нескольких корней в таком случае указывало бы лишь на сходство основных впечатлений, оказываемых различными объектами. Однако более естественно, как мне представляется, допускать существование односложных корней, но при этом не исключать наличия наряду с ними двусложных. К сожалению, в известных мне работах отсутствует исследование значения третьего согласного, присоединяемого к тождественным парам согласных. Только такая, конечно, чрезвычайно трудная, работа могла бы в достаточной мере способствовать решению этого вопроса. Однако, если рассматривать даже все двусложные семитские основы как сложные, уже с первого взгляда станет понятно, что сложение здесь имеет совершенно другую природу, нежели в языках, которые мы только что рассмотрели выше. В последних каждый член сложения представляет собой самостоятельное слово. Даже если, как это имеет место по меньшей мере в бирманском и малайском языках, слова часто не встречаются самостоятельно, но лишь в таких сложениях, то это всего лишь следствие языкового употребления. В них не заключено ничего, что само по себе препятствовало бы их самостоятельности; они даже наверное были ранее самостоятельными словами и перестали быть таковыми лишь потому, что их значение было предпочтительно приспособлено для передачи модификаций в словосложениях. Напротив, второй слог, присоединявшийся к семитским основам, не мог существовать самостоятельно, так как, будучи образован из гласного и последующего согласного, он совершенно не соответствует закономерной форме имен и глаголов. Отсюда ясно видно, что в основе процесса образования двусложных основ в семитских языках лежал совершенно другой духовный акт, нежели в китайском и языках, сходных с последним в рассматриваемой сфере языкового строения. В семитских языках происходит не сложение двух слов, но расширительное образование единого целого в результате несомненного стремления к словесному единству. И в этом отношении семитская языковая семья сохраняет свою благородную форму, лучше отвечающую требованиям языкового сознания, более надежно и свободно способствующую прогрессу мысли.

: Немногие многосложные корни санскрита возводятся к односложным, и из последних, согласно теории индийских граммати- 1 стов, образуются все прочие слова языка. Поэтому санскрит не знает никакой многосложности, кроме возникающей в результате грамматического соединения или очевидного словосложения. Од- нако выше (см. с. 115–116) уже говорилось, что грамматисты здесь, возможно, заходят слишком далеко, поскольку среди слов неясного происхождения, которые нельзя естественным образом возвести; к известным корням, имеются также и двусложные слова, истоки! которых пока остаются сомнительными, поскольку их строение ' нельзя с уверенностью объяснить ни деривацией, ни словосложе-: нием. Скорее всего, однако, они являются результатом последнего, с тем только, что исходное значение отдельных элементов стерлось в народной памяти, а их звучание постепенно изменилось так, что они стали походить на простые суффиксы. И то и другое само по себе должно было произойти постепенно в результате дей- tствия постулированного грамматистами принципа сплошной де- ' ривации.

г Тем не менее в некоторых случаях словосложение можно все iже распознать. Так, уже Бопп объяснял sarad'осень, дождливый